К счастью, подошла Лидия. Не дождавшись ответа, Зента вернулась к низальщицам, а Роберт, передав сестре соль, поспешил уйти.
В тот вечер он не выходил из дому, а про себя решил держаться подальше от рыбокоптильни.
3
Поздно вечером Оскар возвращался домой в самом невеселом настроении: за день лова ему не попалось ничего порядочного. Проходя мимо лимана, он заметил какую-то девушку. Она прохаживалась вдоль берега, и, когда Оскар подошел ближе, повернула в сторону и пропала в темноте. Оскар все же узнал ее по косынке. Но когда он пришел домой, оказалось, что Роберт весь вечер сидел у патефона. Недоумевающий Оскар не знал что и думать.
На следующий вечер он опять заметил Зенту у лимана. А брат снова музицировал… Это стало повторяться изо дня в день.
Роберту последнее время приходилось нелегко. Ему казалось, что вокруг него на каждом шагу расставлены западни. Даже выходя на улицу днем, он то и дело встречал Зенту: она поджидала его, как собачонка, бегала по его следам.
Ее назойливость не на шутку раздражала Роберта.
— Ну чего она так торопится! Неужели ей нельзя подождать отъезда Рихарда!
Однажды Роберт пошел к Бангерам, захватив с собой «Кодак»: он давно обещал госпоже лавочнице сфотографировать ее в нескольких позах. Почти у самого порога он увидел выходящую из лавки Зенту с пакетами сахара и крупы в руках.
— Как хорошо, что мы встретились! — улыбнулась она ему. — Нам надо наконец поговорить.
Роберт топтался, как на горячих углях. Господи, хоть бы этот Бангер не торчал в дверях, словно труба! Положение отчаянное…
— Ах, да вы, наверное, нижите у нас салаку! — быстро забормотал он. — Да, сегодня опять будут коптить. Приходите в обычное время.
Он хотел ускользнуть, но Зента не отступала. С храбростью отчаяния она загородила ему дорогу и смотрела прямо в глаза неотступным, требовательным взглядом. От нее сейчас можно было ожидать чего угодно.
Они прошли несколько шагов, чтобы не стоять под открытыми окнами у Бангеров.
— Чего тебе нужно? — сердито зашептал Роберт. — Ну и обнаглела же ты, просто всякую осторожность забываешь. Кричит так, что на всю улицу слышно.
— Мне обязательно надо поговорить с тобой, — ответила Зента. — Буду ждать вечером у лимана.
— Я, право, не знаю…
— Нет, на этот раз ты придешь. Иначе, смотри, завтра я заговорю по-другому. Я приду к тебе домой.
Не попрощавшись, она быстро зашагала по дороге. Роберт хотел ее догнать, но, вспомнив, где находится, остался на месте, один на один со своими страхами и волнениями. Случилось что-то серьезное, если девица заговорила таким тоном.
После этой сцены улетучилось все его хорошее послеобеденное настроение, а тут еще Анита подбавила своими насмешливыми замечаниями. Госпожа Бангер не умела улыбаться так, чтобы были видны зубы, и несколько раз шевельнулась перед аппаратом, испортив Роберту несколько кадров.
С наступлением сумерек он вышел из дому. Пришлось немного подождать, пока Зента кончит работу, и эти полчаса стоили ему изрядных треволнений. То он мучил себя разными мрачными предположениями, то старался набраться храбрости.
— Пусть лучше она не покушается на мою свободу, я ей ни за что не поддамся.
Он заранее поспешил принять холодный, неприступный вид. С деликатничаньем пора покончить, он уже убедился, к чему это приводит. Подумать только, наглость-то какая! Приставать на глазах у посторонних людей, обращаться на «ты»! Нет, такие выходки больше не повторятся!
Но когда рядом появилась сама Зента, Роберт сразу стушевался. Он машинально достал из кармана кулечек конфет и протянул его девушке:
— Пожалуйста, угощайся.
Зента замотала головой:
— Ох, не надо. Меня тошнит…
Отвернувшись в сторону, она сплюнула.
— С чего это ты? — спросил Роберт.
— Не могу видеть сладкого…
— Как странно! Ты больна?
— Да… Не догадываешься?..
Но Роберт не понял сразу, и Зента рассказала ему. Уже второй месяц все шло не так, как следовало бы… Еда ей опротивела, все ей было не по вкусу, только постоянно хотелось чего-нибудь кислого. Сомневаться больше нельзя…
Мать уже подозревает… Вот-вот начнутся расспросы…
Роберт закусил губу.
— Что нам теперь делать? — спросила Зента. — Долго скрывать не удастся. Как мне быть?
Затаив дыхание, она ждала ответа.
— Что-нибудь придется сделать… — выдавил наконец из себя Роберт. — Что-нибудь уж я придумаю. Дай мне несколько дней сроку… Как глупо… Как это глупо…
Зента виновато улыбнулась.
Молча ходили они по безлюдному берегу лимана. В воздухе слышалось хорканье вальдшнепов, с лугов подымался туман.
— Приходи послезавтра, — сказал Роберт. — Я пока подумаю, как нам лучше устроиться. Только никому, пожалуйста, не говори.
Зента обещала молчать. Роберт проводил ее немного. Новое состояние еще не успело отразиться на ее внешности.
Возобновленная близость успокоила девушку. Роберт и сейчас, узнав о последствиях, остался таким, каким был, — значит он смотрит на это серьезно, и все будет хорошо…
— Вот так та-ак… — протянул Роберт, оставшись один. Вот чего он дождался. Его свобода, вся его будущность в опасности, вся карьера висит на волоске! Эта девчонка, наверно, ждет, что он узаконит их отношения. За несколько каких-то безумных мгновений он должен пожертвовать уважением общества, мечтами о будущем, карьерой политического деятеля. Ну, уж этого он не допустит, как-нибудь вывернется из этого дурацкого положения. Во-первых, он не связан с поселком, — может уехать и не вернуться… Никто, ни один человек не видел их вместе. Кто станет подтверждать слова Девушки? Она только осрамится. И кроме того, у него самого тоже найдется что сказать. Он тоже кое-что знает.
Но в Чешуях оставаться больше нельзя.
4
В назначенное время Зента была у лимана. Дул юго-западный ветер, накрапывал мелкий дождик. Она нетерпеливо прохаживалась взад-вперед. Время шло. Все затихло в поселке, лиман подернулся темнотой.
Роберт все не шел.
«У него опять, наверно, дела, но он все равно придет», — успокаивала себя Зента. Она ждала. Часики — подарок Оскара — были при ней. Прошел час, еще полчаса… Было уже около десяти. «Почему он не приходит? — тревожно повторяла она один и тот же вопрос. — Роберт сам ведь хотел встретиться».
Зента повернулась и тихо пошла к берегу. В густом мраке ничего нельзя было разобрать даже за несколько шагов. Свинцовые тучи закрыли звезды.
Навстречу кто-то шел, тяжело топая рыбачьими сапогами, и рядом с Зентой вынырнула громадная фигура. И прохожий и Зента вздрогнули от неожиданности.
— Добрый вечер! — поздоровался с ней Оскар.
Зенте уже некуда было деться.
— Как ты испугал меня, — быстро заговорила она. — Нам сегодня пришлось низать лежалую салаку… Совсем мягкая, все внутренности вываливаются. Пришлось вот выполоскать передник.
— Да, иногда это случается, — согласился Оскар. — Ты, что же, полоскала тут передник?
— Не пойдешь же с таким домой.
Зря она рассказывала ему эти сказки. Оскар чувствовал запах пудры. И одета она была совсем не так: в рыбокоптильне не работали в праздничных платьях.
— Ты еще не уходишь? — спросил Оскар.
— Говорю же, выполоскать передник надо.
— Так ты его еще не полоскала?
— Я только что пришла.
— Чего же вы так задержались в коптильне?
— Ты же сам знаешь… Пока приберешь, пока что, а время летит…
— Да, да, случается. Редко же тебя приходится видеть. Ты стала такой гордой… Ну, когда так, покойной ночи. Не сердись, что я задержал тебя.
Оскар услышал тихий вздох, но никто нему не ответил. Незачем было стоять тут дольше. Тяжело шагая он удалился, исчез в темноте.
«Все-таки придется поговорить с Робертом, — думал он. Что-то темное и мрачное зрело в его груди, недобрым предчувствием ложилось на сердце. — Но сейчас он уже спит. Придется мне подождать до утра».
Залаяла собака, вдали блеснул из растворенной двери свет, и снова все погрузилось в темноту. Только одна девушка прохаживалась по берегу лимана. Иногда она останавливалась, вглядывалась в часики и прислушивалась. Дождь все усиливался, она промокла до костей.
Зента сдерживалась, кусала губы… Но у нее уже не стало сил — и она разрыдалась. В такой поздний час никто не выходит из дому. Она могла сколько угодно плакать и безумствовать, некому было ее услышать.
Роберт не спал. У него сидела Анита и Рихард, они болтали о достопримечательностях прошлого сезона в столице. Все согласились на том, что маловато было гастролей иностранных артистов. Не приехал Крейслер[8], Шаляпин пел в Париже, а Галли Курчи[9] не могла расстаться с Америкой. Рига от этого очень проиграла.
