А что бы человек не помер от обезвоживания, я предложил обильное питье подсоленной водой.
Последней частью моего медицинского трактата были практические мероприятия по профилактике эпидемии холеры на территории Российской империи.
На первое место я поставил карантинные мероприятия. По-моему мнению в свете предстоящей войны с Турцией необходимо срочно перекрыть санитарными кордонами южные границы, особенное внимание уделить Оренбургу и Астрахани, так как холера из Индии уже пришла в Среднюю Азию и Персию и в любой момент с торговым караваном или каким-нибудь судном, болезнь может быть занесена в Россию. Особое внимание уделить Волжскому речному пути, где до сих пор царит вольница на грани анархии, например в бурлацких артелях.
Везде сразу же устанавливать санитарные кордоны при появлении даже одного случая болезни. По идеи желательно проводить дезинфекцию колодцев, но эта мера очень опасная, она может спровоцировать слухи об отравлении воды. Поэтому в первую очередь обрабатывать отхожие места и требовать от местных властей, что бы не было контакта сточных вод с источниками водоснабжения.
Пропагандировать личную гигиену, по-русски говоря, мойте руки перед едой и после посещения туалета, для питья использовать только кипяченую воду, желательно ею же мыть овощи и фрукты и обмывать посуду.
Закончив написание своего медицинского опуса, я отложил перо и еще раз все внимательно всё перечитал.
Совершенно не зная, как говорят о многих вещах сейчас, я во многих местах использовал привычные мне термины и понятия, полагая, что при необходимости сумею всё объяснить Матвею.
Но мне еще предстояло написание самой тяжелой части своего сочинения.
Я знал, что летом 1830-ого года в моем родном Севастополе был первый в России холерный бунт. Он во многом был спровоцирован карантинными злоупотреблениями властей, которые привели к дефициту продовольствия и в итоге росту другой, не холерной заболеваемости. Присланная из столицы комиссия расследование злоупотреблений спустила на тормозах. Когда же началось само восстание, многие начальники занялись соплежуйством и допустили присоединения к бунтовщикам матросов и солдат.
Поэтому последним пунктом я написал, что должен быть жесткий контроль за военными и гражданскими властями и некомпетентных сразу же заменять, не допускать перегибов и злоупотреблений при карантинах, чтобы чрезмерными ограничениями не парализовать хозяйственную жизнь страны, контролировать поставки продовольствия и цены. И желательно, чтобы главными были лекари, а не самодуры-чиновники.
До самого Петербурга я несколько раз перечитал написанное и решил ничего принципиально не менять, отдельные стилистические исправления не в счет. Единственное, что я сделал — написал второй экземпляр, чтобы подать его генералу Бенкендорфу.
В нашем питерском доме мы оказались под вечер. Я конечно надеялся, что моему возвращению некоторые будут очень рады, но таких радости и ликования я никак не ожидал.
Больше всего меня поразила реакция младших сестер: Маши и Тани. Вот уж не думал, что они меня так любят, особенно Таня. Когда она только успела полюбить меня?
Для неё я привез купленную в Италии скрипку, девочка попросила Анну обучить её игре на этом инструменте и учителя сразу же стали говорить, что она чуть ли не гений. Продавец уверял меня, что она изготовлена самим Николо Амати, знаменитым мастером 17-ого века. Не знаю правда ли это, но чисто внешне это действительно шедевр изумительного звучания. У меня здесь, в 19-ом веке, оказался идеальный музыкальный слух и я сам смог по достоинству оценить качество звучания своей покупки.
Анна приготовила мне подробный отчет о всех наших делах, но я его решил отложить на завтра. Мне не терпелось ознакомить Матвея со своим трактатом и поскорее пообщаться с друзьями детства братьями Петровыми.
Поэтому после ужина мы вчетвером проследовали в мой кабинет, а Соня осталась общаться с сестрами, надо же налаживать родственные отношения. Мои помощники попросили сразу же разрещения заняться личными делами, Иван Васильевич сразу же отправился писать письма дочерям, а Сергей Петрович после ужина ушел к себе читать большое послание своего племянника. Молодой человек последовал моему совету и приехал в Новоселово. Его там радушно приняли, ожидая нашего возвращения, он помогал Яну с управлением имением. Отправлять Сергея Петровича в Нарву я передумал, решив, что надо своим глазом на всё посмотреть.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Зайдя в кабинет, я вручил Матвею свое творение.
— Матвей Иванович, будь добр сейчас же прочитать и высказать своё мнение. А я пока пообщаюсь с господами будущими инженерами.
Матвей уединился в дальнем углу кабинета, его размеры позволяли это сделать, а Василий с Иваном наперебой стали рассказывать мне о своей жизни и учебе.
Глава 10
Матвей в редкую стежку курил трубку. Эта привычка у него появилась во время войны 12-ого года и делал это он всегда когда был чем-то сильно озадачен.
Вот и сейчас, прочитав моё творение, он достал свою трубку, очень плотно набил её, прикурил и начал читать еще раз. Степень плотности набивания табака то же служила еще одним критерием его озадаченности.
Похоже что я сумел господина лекаря озадачить сверх всякой меры, это стало понятно когда Матвей сделал вещь совершенно небывалую: быстро выкурив одну трубку, он тут же набил её снова и опять запыхтел как паровоз.
Как только братья ушли спать, а мне пришлось их чуть ли не силой отправлять на боковую, Матвей резко повернулся ко мне.
— Алексей, что бы такое написать, надо видеть холеру самому и не раз. Если бы я тебя не знал, то никогда бы не поверил, что это вышло из под твоего пера.
Матвей сосредоточенно и тщательно начал выбивать свою трубку. Я молча смотрел на это его священнодействие и ждал продолжения.
— Один из наших докторов недавно вернулся с Кавказа. Из его уст я уже слышал подобную историю об арабском враче, — это высказывание Матвея меня поразило, это надо же, оказывается такое было на самом деле.
Господин лекарь полистал мои записи и задумчиво тихо проговорил, почти повторив уже сказанное.
— Алексей,такое написать мог только доктор много раз видевший холеру и сам применявший то, о чем ты пишешь. У меня в голове не укладывается как и на основании чего ты пришел к таким выводам, — Матвей недоверчиво покачал головой.
— А скажи мне, господин лекарь, когда холера начнется у нас, мои рекомендации могут принести вред больным и империи? Кроме конечно рекомендации не обрабатывать колодцы.
— Нет.
— Так в чем дело? Если я не прав, то это не сработает и все. Но карантин будет по-любому, так же как и обработка колодцев. Но это самое ужасное, потому-что неизбежно будут перегибы и злоупотребления, а в итоге только ухудшение ситуации. То, что предлагаю я, позволить этого избежать. Кому поручат борьбу с холерой? Министру внутренних дел господину Закревскому, а он, я уверяя тебя, палку перегнет так, что в итоге будут перебои с продовольствием, взлетят цены, пойдут слухи, что власти специально травят колодцы и начнутся холерные бунты.
И в этот момент по округлившимся глазам Матвея я понял, что говорю не то и замолчал.
— Алексей, господин Закревский генерал-губернатор Финляндии, а управляющим Министерством внутренних дел является Ланской, Василий Сергеевич, — проговорил тихо Матвей, с испугом глядя на меня.
Вот это я попал, надо же так опростоволоситься, стоило утратить бдительность и тут же вляпался.
Но виду я не подал и постарался многозначительно ответить.
— Со дня на день Государь заменить Ланского Закревским, — что еще говорить я не знал и многозначительно замолчал.
— А почему ты решил что будет война с Турцией? — а вот этого вопроса я ждал и ответил вопросом на вопрос.
— А ты сомневаешься? Сиятельная Порта как резала греков, так и продолжает. Неужели ты думаешь Государь до бесконечности будет спокойно на это смотреть? Тем более что султан объявил себя свободным от договорённостей с нами, выслал русских подданных из своих владений и запретил русским судам вход в Босфор.
