Матвей ничего не ответил и еще раз перелистал мои записи.
— А почему ты уверен, что холера скоро придет к нам?
— Матвей, я только что из Англии, англичане получают доклады из Индии, там уже началась новая эпидемия и зараза распространяется на север. Она уже наверняка в Бухаре и Хиве и вот-вот с каким-нибудь караваном будет занесена в Оренбург. Скоро холера будет в Персии и опять же вопрос времени, когда она будет занесена в наши владения на Кавказе или в ту же Астрахань.
— Мне можно это забрать?
— Конечно, это, — я сделал ударение на этом слове, — написано специально для тебя.
— А для кого ты еще написал? — последний пункт явно предназначался не для Матвея, это вообще-то была компетенция Государя.
— Надеюсь у меня будет возможность поговорить на эту тему с Александром Христофоровичем.
В том, что шеф жандармов пожелает пообщаться со мной я не сомневался, но на следующий день был оглашен Высочайший манифест о войне с Турцией, через несколько дней Закревский стал министром внутренних дел и лишь на следующий день мне доставили приглашение на вечерний чай к генералу Бенкендорфу.
Если бы не мои глобальные геополитические амбиции и планы, то уже даже при нынешнем финансовом положении мне бы все эти российские императоры и шефы жандармов были бы до лампочки. Я спокойно развернулся и уехал бы в какое-нибудь имение или на крайний случай вернулся в Лондон. Надвигающейся холеры я не боялся, так как знал что это такое плохо и как с ним бороться. Задача всего лишь держаться подальше от всяких «горячих точек» современности, типа Царства Польского.
Но мне до зарезу необходимо хотя бы нейтральное отношение властей к моим начинаниям. Реальность к сожалению такова, что иначе у меня ничего не получится, нет у меня пока еще таких средств, чтобы самому провернуть этот российский маховик.
Поэтому придется пока искать благосклонности сильных мира сего. И здесь к ним принадлежит Главноуправляющий Третьего отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии Шеф Корпуса жандармов генерал-адъютант Его Императорского Величества, генерал-лейтенант Александр Христофорович Бенкендорф. Сейчас это самый влиятельный императорский сановник с мнением которого очень считается наш Государь Николай Первый, Император и Самодержец Всероссийский.
Благосклонность генерала проистекает из его порочной извращенной натуры. Он, по-русски говоря, бабник, у моей матушки с ним когда-то были шуры-муры и Бенкендорф чем-то от неё зависим и вынужден покровительствовать мне перед Государем. Я от этого, общаясь с ним, чувствую себя немного не в своей тарелке и надеюсь ситуацию изменить. Мне надо сделать так, что бы он в чем-то стал зависеть от меня.
Как я и предполагал, гостей кроме меня за генеральским чаем не было. И это было действительно чаепитие, подали сам чай очень на мой взгляд хорошего качества, овсяное печенье и варенье из крыжовника.
На улице было достаточно зябко и после дежурных фраз «о природе и погоде» несколько минут мы в молчании наслаждались приятным теплом горячего чая.
С подачей своего творения о приближающейся эпидемиии холеры я решил не спешить, что-то подсказывало мне — подожди.
Генерал отодвинул чайный прибор и взял в руки несколько листов исписанных мелким убористым почерком.
— Несколько недель назад во Франции, где-то между Парижем и Лионом бесследно пропали русские подданные граф Белинский и отставной майор Шалевич, племянник покойной графини. С господином Шалевичем вы знакомы, именно ему вы прострелили правую кисть и он после этого подал в отставку.
Генерал замолчал, взял в руки свою чашечку с чаем и с наслаждением неторопливо сделал два маленьких глотка. После этого заглянул в лежащие перед ним листы и продолжил.
— Граф когда-то в молодости неудачно дрался на дуэли с вашим отцом, был тяжело ранен, но выжил. Яблоком раздора была естественно дама, досталась она кстати графу. Он с молодой женой вскорости уехал за границу и в Россию больше не вернулся. Ваш отец то же вскоре женился.
Бенкендорф говорил медленно, как бы взвешивая каждое слово. Сделав еще одну паузу, он внимательно посмотрел на меня, его видимо очень интересовала моя реакция на услышанное. Разговора именно на эту тему я конечно не ожидал, но постарался сохранить невозмутимость.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— В Кале вы приплыли на одном пароме и остановились в гостиницах рядом. Выехали то же почти одновременно и направились на юг. Через несколько дней вы оказались в Лионе, а граф с племянником исчезли, — генерал замолчал и внимательно посмотрел на меня.
— Вы, господин генерал, вероятно желаете узнать причастен ли я к исчезновению этих господ? — шеф жандармов кивнул, не сводя с меня глаз.
Я усмехнулся, раскрыл папку с бумагами с которой приехал, достал из неё письма найденные у покойного графа Белинского и протянул их шефу жандармов.
Бенкендорф читал их долго, очень долго. Я успел за это время и чаю напиться и полакомиться изумительным вареньем.
— Адресат граф Белинский? — резко и отрывисто спросил Бенкендорф. Я поразился как изменился его голос.
— Да, — односложно ответил я и предупреждая следующий вопрос, продолжил, — а автор, я думаю поручик Петр Высоцкий, недавно он был переведен из гренадеоского полка инструктором в польскую Школу подхорунжих, которую сам закончил несколько лет назад. Я думаю, что он занят созданием очередного тайного общества среди польских военных и планирует убить Государя во время предстоящей коронации, а затем поднять очередное восстание. Его цель обозначена абсолютно четко — восстановление Речи Посполитой в границах 1772-ого года.
Генерал слушал меня совершенно безучастно, не один мускул не дрогнул в его лице и он даже закрыл глаза. У меня даже мелькнула мысль: «А не дурак ли я? Может лучше было сделать удивленное лицо и уйти в глухую отказуху?».
Но я сделал короткую паузу и попер вперед напропалую.
— Восстание в Царстве Польском при нынешней политике вопрос времени. Наместник Великий князь Константин Павлович своим самодурством делает всё для этого возможное. А с другой стороны занимается попустительством всем этим тайным обществам, чего стоит только вердикт суда польским заговорщикам, наши смутьяны взошли на эшафот и гремят цепями в Сибири, а поляки танцуют мазурку и плетут нити следующего заговора, — у меня от возмущения перехватило дыхания, но сделав глубокий вдох, я продолжил.
— Россия вступила в очередную войну с Турцией, что бы принести свободу христианам, угнетаемым бусурманами, а Великий князь просит своего брата не привлекать польские и литовские части для участия в боевых действиях. А ведь это сейчас наряду с гвардией реально лучшая часть нашей армии. Константин Павлович храбрый человек и боевой генерал, но в Царстве Польском от него только вред.
На этом я остановился и похоже во-время. Шефа жандармов надо было видеть, он в буквальном смысле позеленел от моей последней тирады. Несколько минут стояла гнетущая и какая-то звенящая тишина. Мне казалось, если я сейчас сделаю какое-нибудь движение или издам звук, Бенкендорф бросится на меня с кулаками.
Наконец генерал взял себя в руки и спокойным, но глухим голосом спросил:
— Как это попало к вам в руки? — я пожал плечами и откровенно объяснил.
— Господа Белинский и Шалевич решили отомстить мне, привлекли нескольких парижских поляков и устроили на дороге засаду. Они хотели убить всех нас, в том числе и мою жену с её камеристкой. Но удача была на нашей стороне. Мы убили всех бандитов, а графа с племянником захватили в плен. После этого я дрался с ними и убил их.
— Вы дрались с ними по очереди? — уточнил Бенкендорф.
— Нет, одновременно. Графа я убил первым. Но он успел меня ранить, — я резким движением разорвал рукав и показал свежий след удара графской шпаги, — поэтому с бывшим майором мы закончили на равных, левыми руками.
Генерал полностью овладел собой и ухмыльнувшись неожиданно спросил:
— Ваш батюшка говорят владел легендарным ударом герцога де Невера, вы я полагаю тоже его знаете? И наверное графа вы убили именно таким ударом?
