– То есть теперь проблем нет?
– Нет жены, нет проблем, – улыбнулся Паша. – Развелся я.
Когда он вытер волосы, оказалось, что они волнистые. И тоже цыганистые, как и глаза. А вот кожа белая-белая.
– У меня отец – кубинец, а мать – эстонка, – сказал вдруг Савицкий. Наверное, он привык к тому, что все находят его внешность несколько экзотической. – Отчим, чью фамилию я ношу, поляк. А вообще я русский…
И он вновь растянул губы в улыбке. Рот у него был большой, с полными губами, и улыбка получилось задорной и очень обаятельной. Герда решила, что он может лишь одной ею очаровывать женщин.
– Вы не представились, – бросил Паша, возобновив свой путь в направлении кухни.
– Меня зовут Герда.
Он остановился, развернулся.
– Та самая?
– Если вы про героиню Андерсена…
– Да нет, я про ту Герду, с которой Костя вырос.
– То есть он рассказывал про меня?
– Очень часто. Но никогда не говорил, что вы были (и остаетесь, что самое удивительное!) его женой.
Что она могла сказать на это? Что Костя всегда воспринимал ее прежде всего как верного товарища? Своего Санчо Пансу? Палочку-выручалочку? Что он женился на ней лишь затем, чтобы получить отпуск? Жил из-за удобства? А бросил ради другой без сожаления?
– Кстати, где он? – спросил Паша. – И почему его телефон не отвечает?
– Он мертв, – выдала Герда на одном дыхании. Подготовить Павла не получилось.
– Телефон сдох? Надо же, а вроде Костян только недавно его купил…
– Нет, Паша, вы не поняли, Кости нет в живых. Его убили.
Савицкий отреагировал на эту новость странно. Несколько секунд он молчал, хмуро глядя перед собой (не на Герду, стоящую напротив, а сквозь нее), а потом вдруг шарахнул кулаком об стену.
– Сука! – прорычал он. И снова замахнулся, но взял себя в руки и остановил удар. – Я так и знал, что эта сука…
– Вы о ком?
– О Снежане, естественно. Хотя вы, возможно, не знаете, кто это.
– Знаю. Именно в ее доме произошло убийство.
– Надеюсь, ее арестовали?
– Нет. Снежана вне подозрений.
Паша плюхнулся на высокий крутящийся табурет и обхватил голову руками.
– Не могу поверить, – прошептал он. – Кости больше нет… А эта сука даже вне подозрений.
– Может, вы объясните, почему обзываете Снежану сукой и считаете виновной в смерти Кости?
– Он собирался уйти от нее и организовать свою фирму. Вместе со мной. Она не могла Косте этого позволить.
– Почему?
– Во-первых, мы мигом вытеснили бы ее с рынка. Во-вторых, Костя увел бы за собой многих. В-третьих, без него фирма Снежаны развалилась бы. Сама она давно отошла от дел, а ни ее брат, ни сын не способны руководить крупным бизнесом. Все последние годы держалось на Косте. Если он уйдет, все рассыплется, как карточный домик.
– Снежана нашла другой способ оставить его при себе
– Какой же?
– Сделала его основным наследником и фирму завещала ему.
– Что ж… Мудро, – подумав, сказал Паша.
– Да. Да вот только это кому-то из ее родственников не понравилось, и Костя мертв.
Савицкий рванул галстук, как будто тот мешал ему дышать.
– Может, хотите выпить? – предложила Герда. – У Кости тут много всего в холодильнике.
– Да, пожалуй… Надо выпить.
– Что вам налить?
– Давай на «ты», а? Терпеть не могу официоза.
– Хорошо, я не против. Так что тебе налить?
– Водки.
Герда достала запотевшую бутылку «Столичной» и стала выбирать стопку, куда налить. Паша помог: протянул руку к держателю для посуды и взял бокал для виски:
– Наливай половину и не мучайся.
Она сделала так, как велели. И подала ему бокал.
– Я один не пью. Никогда.
– А я вчера слишком много выпила… Одна.
– Герда, налей и себе, пожалуйста. Я алкаш в завязке. Причем тихий. Когда-то я пил много, часто и один. Когда понял, что это – болезнь, бросил. Не кодируясь. Просто решил – хватит. С тех пор если и выпиваю, то в компании и немного.
– Это – немного? – поразилась Герда, показав взглядом на бокал.
– Поверь, это ерунда. К тому же друга я теряю впервые.
Герда не стала спорить. Налила себе мартини.
– Спасибо, – поблагодарил ее Паша. – А теперь давай выпьем за Костю… Вернее, за упокой его души. Не чокаясь и до дна!
Герда сильно пожалела, что налила себе так много, но все же опорожнила фужер. Вермут, хоть и был не так крепок, как Пашина водка, обжег горло. Герда, не привыкшая пить залпом, задохнулась. А вот Савицкий даже не поморщился. Опрокинул в себя все содержимое бокала. И закусил конфеткой, лежащей в вазочке.
– Похороны завтра? – спросил он, прожевав трюфель.
– Да.
– Где и когда?
– Снежана сообщит позже.
– Не забудь мне сказать.
– Конечно…
– Давай еще вмажем?
– Я больше не буду!
– А я буду… – Паша тяжело вздохнул. – К сожалению, алкоголь – единственное, что помогает мне забыться.
– Напиться и забыться, разве это выход?
– Если дело касается финансовых или личных проблем, то нет. Я считаю – если от меня зависит хоть что-то, надо действовать, но когда кто-то умирает… Я не умею воскрешать. Но и как жить без умершего человека, не понимаю… Поэтому пью. С тех пор как завязал, такое случалось дважды. Когда я хоронил бабушку и отца – ездил к нему на Кубу, и там все от меня были в ауте.
– Надеюсь, ты не буйный, когда напьешься?
– Нет. Напротив, я очень ласковый… И глупый.
– Пьяные все глупые.
– Я особенно… Своей бывшей жене я сделал предложение как раз в подобном состоянии. Трезвому бы мне в голову не пришло жениться на женщине, которую знаю три недели.
– Мог бы, протрезвев, пойти в отказ.
– Не мог. Я ж мужчина и должен за свои слова отвечать.
Савицкому от водки стало жарко, и он стянул с себя пиджак. Под ним была тонкая белая рубашка, и Герда смогла рассмотреть фигуру Павла. Он оказался не таким худым, как ей почудилось. Под кожей бугрились мышцы, говорящие о том, что Савицкий регулярно посещает тренажерный зал.
– А пожрать там ничего нет? – спросил Паша, с кислой миной покосившись на конфеты.
– Сейчас посмотрю. – Герда открыла холодильник и исследовала полки взглядом. – Майонез. Кетчуп. Горчица. Все!
– Это в Костином стиле. Иметь в холодильнике одни соусы. Он мог сожрать с ними все, что угодно. Даже подошву. Но больше всего он любил поливать смесью из кетчупа, майонеза и горчицы булки. – Павел встал, подошел к навесному ящику, потянул за ручку. – Хлеба нет, зато имеются крекеры, хорошо. Буду ими закусывать. Наливай.
Герда видела, что Павел уже захмелел, но спорить не стала – налила. Себе же она заварила чай. Хотя в животе уже булькало, она все же решила выпить еще чашечку.
– Мне до сих пор не верится, – проговорил Павел, опорожнив бокал. Про крекеры он и не вспомнил. – Костян мертв! Как это осмыслить? Мы еще вчера днем вместе обедали и строили планы на будущее. Ближайшее и далекое. Сегодня, кстати, мы хотели сходить в одно заведение… Оно только открылось. Называется «Персик».
– Стриптиз-бар? – догадалась Герда.
– Ага… Мы часто посещали подобные места. Ржали… Совали девочкам в трусики мелочь – да не нашу или американскую, а какие-нибудь экзотические банкноты. Костя как-то египетскими «пиастрами» стриптизершу одарил (а они мало того что ничего не стоят, так еще в России не меняются), но потом его совесть замучила, и он в гримерку прорвался – дал девчонке двести баксов.
Он встал, подошел к холодильнику, достал из него бутылку, в которой оставалось каких-то сто граммов водки, и вернулся на свое место. Вылив содержимое в бокал, он без промедления выпил.
– Давно вы с Костей знакомы? – спросила Герда, стараясь не выказать своего неодобрения. Она считала, что Павлу достаточно, но не имела права ему запрещать пить. Тем более что вчера сама вела себя не лучше!
– Не помню точно сколько лет. Учились вместе в институте. Ни мне, ни ему это высшее было ни к чему – я имел свой бизнес, он отлично управлялся с делами в фирме Снежаны, но без бумажки ты – какашка… – Паша вспомнил наконец о крекерах и соусах и принялся сооружать себе красивую закуску (полоски красные, белые и желтые не столько придавали вкуса, сколько красоты). – Помню, как я выпадал в осадок, когда за Костей приезжала госпожа Мороз. Он младше меня на пять лет, а за ним лимузин к крыльцу. А в нем роскошная баба… Завидовал ему, не скрою… А потом жалеть стал.
– Почему?
– Мороз подавляет. Даже плющит. Она не баба, а асфальтоукладчик. Слабенький будет рад подстелиться под нее, но сильный, такой, как Костя… Он мучился, находясь рядом с ней. Но и без нее не мог. Если бы они познакомились, когда оба были в одной весовой категории, создали бы идеальную пару. Но… – Он засунул в рот крекер и захрустел им. Герда видела, что Паша пьянеет на глазах. – Когда они рассорились в пух и прах, я обрадовался. Думал, наконец Костя заведет серьезные отношения с НОРМАЛЬНОЙ бабой, но он не изменил привычному образу жизни. То есть снимал телок, однако его хватало максимум на три свидания.
