— Здравствуйте! Я хочу записаться, — сообщил я таким тоном, будто принес счастливую весть о крупном спонсорском взносе.
Старая библиотекарша даже не подняла глаз, зато понравившаяся мне девушка бросила короткий служебный взгляд, однако не лишенный женского смысла.
— Мы очень рады! — И указала рукой в конец очереди.
Я в черных лаковых ботинках, безупречных черных брюках и тонкой черной кофте с элегантным воротом на трех пуговичках. Я крепкий, подтянутый, с приятным мужественным лицом и проницательным взглядом. Еще стальные часы «Картье» на запястье и тонкий сладковатый аромат хорошей туалетной воды. В руках черный кожаный портфель на бронзовых пряжках. В нем помимо прочего документы и две десятитысячных пачки долларов (на текущие расходы).
Школьницы оформили книги и, сдержанно щебеча, упорхнули. Тип в мятой двойке, оказавшийся каким-то поэтом федерального значения (я как в воду глядел насчет безработного), пытался понтоваться, морочить библиотекаршам голову, но они его, видимо, знали, быстро приструнили и послали далеко-далеко… в конец зала на самостоятельные поиски понадобившейся ему книги.
Настала очередь парня с плейером и прыщами на лбу. Он был косноязычным и с трудом подбирал слова.
— У вас есть это… типа… как его… «Витязь в тигровой шубе»?
Библиотекарши растерянно переглянулись и, не выдержав, прыснули. Я тоже коротко хохотнул. Парень понял, что сказал что-то не то и обиженно набычился.
— Может быть, «Витязь в тигровой шкуре»? — переспросила моя брюнетка.
— А, да, точно…
Парню объяснили, где найти нужную книгу. Он с отчаянием в глазах посмотрел на бесконечные ряды стеллажей, сначала чуть было не ушел, но все-таки собрал остатки воли и поплелся на поиски.
Я сказал, что мне нужно. Брюнетка внимательно выслушала. Куда-то пошла и вернулась с книгой, которую я искал.
— Эта?
— Так точно! Можно ее купить?
Обе библиотекарши замерли в недоумении.
— Как это купить? Это библиотека! — недовольно сказала старая в очках. — Идите в магазин.
— Я понимаю, что библиотека. Но мне эта книга нужна насовсем. А в магазинах я уже был…
Я с надеждой посмотрел на милую владелицу хорошего носика и вынул из портфеля кошелек. Под руку попалась рублевая купюра самого высокого достоинства.
— Извините, но это невозможно. Уберите деньги. Она была спокойна, ее голос был мягким, с приятным тембром. Красивая улыбка не сходила с ее губ, и я заметил ровные жемчужные зубы.
Над верхней губой и на скулах поблескивал легкий бесцветный пушок.
Я виновато спрятал кошелек.
— Но что же мне делать?
— Вы пока возьмите эту книгу и продолжайте поиски, — посоветовала моя милая библиотекарша. — Постойте! Я знаю один специализированный магазин, там по этой тематике два отдела.
И она немедленно потянулась за справочником, нашла нужную страницу и набрала номер телефона. Ей ответили, она быстро узнала все, что нужно, и сердечно поблагодарила. Потом написала что-то на бумажке и протянула мне.
— Можете прямо сейчас туда ехать и приобрести вашу книгу.
— Спасибо! У вас великолепный сервис!
Мне не хотелось уходить, но меня уже беспардонно теснили те, кто пристроился за моей спиной. Я даже как-то огорчился, что все закончено и милая брюнетка уже переключилась на следующего посетителя.
И вот в этой застенчивой растерянности, в этой ноющей вдохновленности, в этой сладкой тревоге, вызванной губами, глазами, носиком, пушком над губой, весь в сомнениях и угрызениях, я недовольно попятился, вышел в вестибюль и рассеянно протянул старому гардеробщику номерок. Он выдал мне пальто, я машинально сунул ему чаевые.
— Это еще зачем? — отдернул он руку, будто я протянул ему дозу героина.
Я опомнился. Но впрочем, все равно.
— Берите, берите…
Он несмело взял деньги, испуганно поблагодарил…
21
Обивка дверей многому меня научила. Я получил первый опыт сравнительно несложного и, главное, честного перемещения дензнаков из чужих карманов в свои.
Глядя с изумлением на кучу денег: пять тысяч рублей, сумму, за которую мои родители должны были вкалывать несколько лет с утра до вечера, — я думал о том счастливом времени, которое вдруг настало и к которому я поспел в самый раз. Ведь я уже получил хорошее образование, отслужил в армии, молод, полон сил и высоких устремлений. Готов к труду и обороне!
Тогда я сделал три потрясающих умозаключения, которые впоследствии изменили всю мою жизнь:
1. Товар или услуга должны стоить ровно столько, сколько за них готовы платить. Не больше, но и не меньше.
2. Самый эффективный способ приобретения новых клиентов — честное, качественное выполнение своей работы.
3. Самый лучший вид вранья — правда.
Сейчас, конечно, это звучит банально, по-детски. Но тогда, когда никто совершенно ничего не понимал и все, живя предрассудками и старыми догмами, ежедневно совершали безумное количество глупостей, эти три простых правила звучали почти революционно. Они оказались в высшей степени доходными.
Вооружившись новыми тезисами, я бросился в самое пекло «зарождающихся капиталистических отношений». Но прежде я поспешил навестить родителей и высыпал на пол из трех увесистых сумок кучу вещей и подарков, которые приобрел на знаменитом Рижском рынке. Часть шмоток я купил себе, часть матери и отцу. Я ожидал триумфа или, по меньшей мере, слез счастливого умиления на родных морщинистых лицах. Ведь сын оказался не таким лодырем и тунеядцем, как они представляли.
— Что это? Откуда ты это взял? На какие деньги? — испугалась мать. — Ты это не украл?
Я сделал обиженную рожу. На тебе! Вкалывал, вкалывал…
Отец оказался еще более категоричен.
— Убирай это все! Нам ничего не надо!
Как же так? Я постарался объяснить родителям, что я честно трудился, что каждую копейку заработал собственными руками. Бесполезно…
Потом я понял, что они просто были не в состоянии так быстро осознать происшедшие перемены. Они элементарно ревновали свой героический труд и свои скромные, но честные доходы к моему нахальному и не совсем законному шабашничеству.
Они прожили длинную тяжелую жизнь, где была голодная война и нелегкий послевоенный труд. Постепенно страна поднялась из руин, появилась возможность есть досыта, хоть как-то одеваться, ходить в кинотеатр, иногда посещать ресторан или даже ездить на курорт. И все же год они копили на ковер, два года на новый холодильник, три — на чешскую стенку и по-прежнему ненавидели капитализм, поскольку были приучены к этой ненависти с детства. Они свято верили пусть не в светлое будущее, но в торжество и незыблемость социалистической системы.
Но все в одночасье рухнуло. Старые идеалы, которым была посвящена вся жизнь, были объявлены утопическими, даже вредоносными. Все внезапно перевернулось с ног на голову. Сын-бездельник, который ни во что не верит, ничего еще в жизни не видел и думает только о женской дырке да о бутылке, всего за несколько месяцев заработал на какой-то пустячной работе целое состояние. Где же справедливость?
Родители отвергли мои дары и мою сыновнюю любовь и были твердо убеждены, что поступили правильно. Наверное, они думали, как и большинство советских людей в те дни, что времена нового нэпа быстро пройдут и все вернется на круги своя. А те, кто слишком зарвался, подвергнутся справедливым репрессиям, и их нетрудовые доходы будут, естественно, конфискованы. И их идейные вдохновители предстанут перед судом истории…
Двери обивать больше не хотелось. Во-первых, рабочего, который поставлял мне дерматин, арестовали (слава богу, что он ничего обо мне не знал). Во-вторых, имея на руках начальный капитал, я больше не хотел заниматься мелочевкой, тем более вкалывать круглые сутки, как последний батрак.
Натянув новенькие джинсы-варенки, которые купил за двести пятьдесят рублей у знакомого барыги, я, едва ли не впервые в жизни, направился в «Долину», завшивелый полукриминальный ресторан недалеко от моего дома. Должен был еще подъехать Вовочка и несколько моих друзей, которых я собирался крепко угостить…
Напились мы тогда здорово. В приступе щедрости я засовывал в лифчик симпатичной официантке однодолларовые банкноты, от чего она, с одной стороны, ужасно смущалась, но, с другой — все время старалась держаться поблизости. Потом приперлась какая-то банда, и была драка — событие совершенно рядовое для тех лет, — из которой я, как обычно, вышел, словно сухим из воды. Спасибо Вовочке. Но дело не в этом…
В ожидании товарищей я занял свободный столик, заказал водки, всяких закусок и разговорился с парнем, который угощал шампанским худую плоскую стеснительную девушку с болезненными чертами лица.
— Почем джинсы оторвал? — спросил он меня. Я сказал.
