липнет к моей коже, словно патока.
Джаред съел все до последнего кусочка и принялся за бокал с вином.
– Ты должна попробовать вино, – его тихий голос после продолжительной тишины звучал словно через мегафон. – Это «Шато Лафит» 1978 года.
Я положила вилку и нож на край тарелки и выпила немного воды.
– Я еще вчера сказала, что не пью.
– Это не просто выпивка, Перышко. Это история в бутылке. Жидкое золото. Амброзия богов.
– Я не могу.
– Попробуй.
– Джаред, я не могу.
– Попробуй, иначе я уйду в свою комнату на все оставшееся время, и ты потратишь его впустую, сидя здесь в одиночестве.
– Ты не понимаешь.
– Тогда объясни мне!
– Моя вера запрещает алкоголь.
– Твоя вера бессмысленна. Один глоток тебя не убьет.
Я прикусила губу, но не потому что колебалась, а потому что начинала злиться на него за упрямство и боялась сказать что-то, что могло стоить мне пера.
– Я никому не скажу, – произнес он.
Я стиснула зубы.
– Я. Не. Могу.
Джаред оттолкнулся от стола и встал.
Когда он направился к двери, я воскликнула:
– Ты несправедлив!
– Перестань ожидать от меня справедливости. Я нечестный человек. Однако я человек слова. Я уйду, если ты хотя бы не попробуешь мое вино. Я не прошу тебя напиваться. Я лишь прошу…
Слезы защипали мои глаза. Я схватила свой бокал и залпом выпила темную жидкость. Я изо всех сил старалась не распробовать его вкус. Не наслаждаться бархатистой текстурой, покрывающей мое нёбо, не смаковать сладкий и земляной аромат, обволакивающий язык.
Я правда пыталась возненавидеть вино, но не смогла. Так что я решила возненавидеть мужчину, который заставил меня нарушить правила.
– Ты жестокий человек, Джаред Адлер.
Он вернулся на свое место.
– Разве оно не превосходно?
– Оно отвратительно.
Колющая боль, которую я ожидала, когда пила вино, пронзила меня сейчас. Я стиснула зубы и со стуком поставила бокал на стол. Ножка отломилась и поцарапала ладонь. Но физическая рана была ничем по сравнению с агонией от потери еще одного пера.
Слезы закапали с моего подбородка, когда серебристое перышко опустилось на ковер.
– Зря я вернулась.
Нужно уйти, пока меня не ощипали словно птицу, которую я только что съела. В горле встал ком. И слезы потекли по щекам, смешиваясь с пролитым на дрожащие колени вином.
Глава 14
Моя травмированная рука была перевязана тканью. Я распахнула покрасневшие глаза и обнаружила Джареда на корточках рядом со мной. Он помог мне.
Хоть я была вне себя от гнева, все равно удивилась, что не вкус запретного плода стоил мне пера, а ложь. По крайней мере, мне так показалось. Устав гадать, я взяла все еще полный бокал Джареда и осушила его.
А потом я ждала. И ждала.
Ничего не произошло.
Ничего. Не. Произошло.
Это только сильнее испортило мне настроение, потому что я не могла винить Джареда за поврежденные крылья. Все было только на моей совести.
– Тебе же понравилось, правда, Перышко? – его легкомысленный тон привел меня в ярость.
– Никогда больше не угрожай мне, – с негодованием прошипела я. – «Нет» значит «нет».
У него перехватило дыхание.
– Pardon[30].
Узел в моем горле ослаб. Из всех ожидаемых от него ответов я не могла и предположить извинение.
Двери столовой распахнулись, и раздались короткие распоряжения. Мгновение спустя Джаред затянул салфетку вокруг моей руки и деликатно положил ее мне на колени. После он отошел в сторону, чтобы официант мог убрать разбитый бокал и вытереть стол.
Наблюдая, как пятно, словно свежая кровь, расползается по белой скатерти, я услышала вопрос Джареда:
– Mimi, tu peux aller lui chercher quelque chose à se mettre? Et un pansement.
«Мими, ты можешь купить ей какую-нибудь одежду? И пластырь».
– Non[31], – возразила я. – Не хочу менять платье.
И Джаред, и Мюриэль посмотрели на меня.
– Оно черное.
Даже если вино пропитало ткань, никто бы не заметил.
– А еще мокрое, – заметил Джаред.
– Высохнет.
Я не собиралась надевать платье из его ужасающего гардероба. Конечно, сейчас мое собственное платье не было особо удобным, но все же оно мое. Оно не касалось кожи другой женщины и не впитало ее духи.
– Прости, что разбила твой бокал, – машинально извинилась я. – Сколько я тебе должна?
Тяжелый рифленый хрусталь, вероятно, стоил бы мне всех карманных расходов. Все в доме Джареда казалось дорогим.
– Бокалов для вина мне хватит на шесть жизней вперед.
Не то чтобы его ждет еще хоть одна, если он не изменится. Я пообещала сама себе: если я потеряю еще хоть одно перо, сразу уйду.
Больше никакой лжи.
– Хочешь десерт, Лей? – спросила Мюриэль. – Сегодня днем я приготовила шоколадный мусс для персонала.
Несмотря на то, что мой желудок был похож на гигантский узел, я пробормотала:
– Конечно.
Мюриэль вернулась через несколько минут с хрустальной миской в руках, наполненной настолько темным муссом, что он напомнил глаза Джареда. Женщина поставила миску передо мной на свежую скатерть и потребовала показать порез. Я засомневалась, потому что чувствовала, как моя кожа заживает. Что, если рана уже затянулась? Как бы я объяснила, откуда взялась кровь? Поморщившись, я надорвала порез большим пальцем и только затем показала руку.
Мюриэль осторожно развернула салфетку и сбрызнула мою ладонь антисептиком, подув, чтобы уменьшить жжение, прежде чем наклеить пластырь. Никто не ухаживал за мной с тех пор, как у меня появились кости крыльев, и эта забота немного смягчила отчаяние от потери еще одного пера.
– Спасибо, – шепнула я.
Женщина улыбнулась и забрала испачканную салфетку.
– Дай знать, понравится ли тебе мусс.
Когда она ушла, я спросила Джареда:
– Ты не хочешь попробовать?
– Я не люблю десерты.
Я нахмурилась.
– Почему?
Он пожал плечами, поднося ко рту только что наполненный бокал с вином.
– Просто никогда не пробовал.
Мужчина прикоснулся губами к краю бокала и наклонил его. Я наблюдала, как он сглатывает и как его заостренный кадык подрагивает на изящном горле.
Прежде чем Джаред успел поймать мой взгляд, я повернулась к муссу. Десерт оказался настолько воздушным, будто ничего не весил. Я отправила кусочек в рот и чуть не застонала, когда вкуснейший шоколад коснулся языка. Меня часто интересовало, почему шоколад не является грехом. Не то чтобы я жаловалась. Если бы шоколад считался грехом, мне пришлось бы отказаться от него, и какой бы унылой тогда стала жизнь. Я съела еще одну ложку, плотно сжав губы, чтобы ни один смущающий звук не вырвался.
Проглотив, я дочиста облизала ложку.
– Ты многое упускаешь. Это божественно.
Джаред покрутил
