Но вместо этого она велела полицейским подняться наверх, чтобы убедиться, что Хойт Маккой говорит правду.
— И внимательно все осмотри, — добавила она. — На случай… ты знаешь…
— Конечно, — сказал Гарни.
— Что?! — вскричал Хойт. — Вы думаете, что можете ворваться в мой дом без ордера на обыск?
— Это вопрос национальной безопасности, — ответил ему Гарни. — В нынешние времена ради этого приходится менять установленные правила.
— Безобразие! — вскричал Хойт. — Но я не буду вам препятствовать — в моем доме вы не найдете ничего противозаконного.
Он ушел в дом в сопровождении полицейских, и они находились там долгих пятнадцать минут, невероятно скучных для Гровера, который не уходил, чтобы не привлекать к себе внимания, несмотря на то что у него замерзли ноги. Миссис Бисон ждала в своем автомобиле, раздраженная и сердитая, словно арестовали ее. Гровер даже подумал, что все это выглядит довольно забавно. Ни та ни другая конфликтующая сторона не вызывала у него теплых чувств. Он не мог забыть, как Хойт Маккой напугал его, но и миссис Бисон он не жаловал: в последнее время, куда бы она ни посмотрела, везде видела только дурное.
Полицейские вышли из дома. Хойт стоял на крыльце, сложив руки на груди, и торжествующе наблюдал, как они усаживаются в патрульный автомобиль.
— Вы очень удачно выбрали время для визита, — сказал он. — Если б приехали завтра, то не застали бы меня, потому что я собираюсь уехать на несколько дней по важному делу. Вы и представить себе не можете, какое это важное дело. Помешав моему отъезду, вы приняли бы крайне неудачное решение. Но теперь, раз уж с этим недоразумением покончено, я надеюсь, что больше не увижу вас на моем участке.
Полицейские не слушали его.
— Никогда не видел более странного дома, — произнес Гарни, усаживаясь в машину. — И такой там бардак! Этот парень — чокнутый.
Полицейские уехали, а Хойт, не сдвинувшись с места, провожал взглядом их автомобили. Гровер ждал, когда он тоже уйдет, но Хойт продолжал стоять на крыльце, и тогда мальчик наконец понял, что тот смотрит на него.
— Я вижу, нарушитель вернулся. — В голосе Хойта не слышалось злости.
— Я ухожу, — ответил Гровер. — Просто хотел посмотреть, что происходит.
— Раз уж ты здесь, позволь тебе кое-что сказать.
«Ну вот, — обреченно подумал Гровер. — Теперь будет на меня кричать», — но остался на месте: по крайней мере, стрелять в него никто не собирался.
Хойт спустился с крыльца и подошел к Гроверу. Мальчик заметил пятна машинного масла на его свитере.
— Бренда Бисон не знает, что действует на основе ложной информации. Небо — вот моя территория. Я знаю, что там происходит. Я знаю, что приготовила нам вселенная.
Гровера поразило то, что на него не кричат, и он спокойно спросил Хойта, словно они вели обычный разговор:
— И что приготовила нам вселенная?
— Бесконечные чудеса и безграничное удивление, но только для тех, кто хочет все это увидеть.
— Я видел трещину в небе над вашим домом, — сказал Гровер.
— Понятно. — Хойт пристально посмотрел на мальчика. — Не обращай внимания.
— Почему? Это секрет?
Хойт Маккой проигнорировал вопрос.
— Если бы ты просто позвонил в дверь, как положено цивилизованному человеку, вместо того чтобы шнырять по моему участку, я бы кое-что тебе показал, если б, конечно, тебя это заинтересовало.
— Может, в другой раз? А сейчас мне пора, — сказал Гровер, удовлетворивший свое любопытство.
— И вот еще что, — громко произнес Хойт. — Ты можешь передать это, если захочешь, миссис Бисон, которая любит, чтобы все было аккуратным, чистеньким и нормальным. Меня не назовешь ни аккуратным, ни чистеньким. И я не тот, кого большинство посчитало бы нормальным, но я ничуть не хуже других.
«А вот это уже полный бред», — подумал Гровер и, пробормотав несколько вежливых слов и испытав огромное облегчение, пошел по усыпанной гравием дорожке.
В ту ночь Гровер не мог заснуть. Мысли не давали ему покоя, поэтому он поднялся, осторожно, чтобы не разбудить малышей, оделся и вышел из дома. Обычно, когда он долго не мог заснуть, ему помогала короткая прогулка. И он решил прогуляться быстрым шагом до Главной улицы.
Ему было не страшно гулять по ночному Йонвуду. Да и чего ему бояться? Может быть, только террориста, который вновь забрел бы в город? Но, если бы и забрел, Гровер увидел бы его первым, затаился, вызнал, что тот задумал, и сдал бы полиции. Эта мысль лишь укрепила его намерение прогуляться. Гровер шел быстро, вдыхая холодный ночной воздух, глядя на звезды и жалея, что не делает это чаще. Один в ночи, он ощущал себя абсолютно свободным.
Он поднялся по Триллиумной улице, обогнул ресторан «Уютный уголок», спустился вниз по Главной, где ни один фонарь не горел, как, впрочем, и во всем городе, и не увидел ни ночного сторожа, ни бездомного кота, ни даже паука. И только проходя мимо темных окон бакалейной лавки, он случайно заметил на Скворцовой улице человека. Незнакомец вел себя так, будто заблудился, какая-то неуверенность была в каждом его движении.
«Может, это лунатик?» — подумал Гровер. Он остановился, стал присматриваться и внезапно понял, что знает, кто это. Но почему она не дома? И что на ней надето? Ночная рубашка? Он уже направился к женщине, но не прошел и десятка шагов, как на дороге появилась худенькая девушка, которая подбежала к заблудившейся, схватила ее за руку и увела в дом.
Гровер вернулся на Главную улицу и пошел домой. «Бедная пророчица, — с грустью подумал он. — Должно быть, это ужасно, когда Бог говорит с тобой и превращает твой разум в пепел».
ГЛАВА 19
Синие конверты
Во вторник утром Никки проснулась от стука дождя по крыше. Дождь лил как из ведра, порывы ветра налетали с разных сторон. В такие дни лучше всего остаться дома, сидеть у камина с чашкой горячего шоколада. Но Никки отказалась от горячего шоколада, поэтому она пила мятный чай и за это считала себя очень волевой, потому что такое решение далось ей нелегко. Она тренировала силу воли, как мышцы, правда не испытывая от этого радости. Ей недоставало горячего шоколада, но зато она чувствовала себя сильной. Значит, она смогла бы ощутить большую силу, если бы отказалась еще от чего-то?
Кристал уехала рано, чтобы обсудить с Леном вопросы, связанные с показом дома потенциальным покупателям.
— Встретимся в «Уютном уголке» в шесть вечера, — сказала она, уходя из дома. — Пообедаем вместе, и ты расскажешь мне о своих приключениях.
Прогулка с Отисом в это утро не затянулась. Он застыл на пороге, с сомнением поглядывая на дождь, и Никки пришлось вытолкнуть его во двор.
Детская в то утро показалась Никки особенно уютной: темное небо, дождь за окнами, золотистый свет ламп. Она устроила Отиса на диване под окнами и дала ему пожевать косточку. Подложив под спину подушки, Никки стала раздумывать, что бы почитать. Ее взгляд упал на четыре книги, оставленные Амандой. Почему бы не заглянуть в них? Никки взяла верхнюю, с черноволосой красоткой на обложке, и открыла страницу наугад:
«В свете свечей глаза Блейна блестели, как драгоценные камни. Кларисса затаила дыхание, когда он наклонился к ней. Какой великолепный мужчина! Массивная челюсть, густые черные волосы, широкие плечи… Ее сердце учащенно забилось. А когда он протянул руку и погладил ее по щеке, по телу пробежала дрожь.
— Блейн, — прошептала она. — Ты не должен меня покидать. Я хочу всегда быть с тобой».
Никки взглянула на залитое дождем окно и попыталась почувствовать то же самое. Сначала она представила себе наклоняющегося к ней Мартина, его красновато-карие глаза и рыжие волосы. Нет, она не находила его великолепным. Он, конечно, милый и определенно на стороне добра, но не заставлял учащенно биться ее сердце. Она представила себе Гровера. Умный парень, интересный, с чувством юмора, если кому-то нравится такой юмор, но при этом какой-то странный. Никки не знала, на какой он стороне — добра или зла, и не считала его великолепным. Стало бы сильнее биться ее сердце, если бы он погладил ее по щеке? Нет, скорее бы отпрянула, вспомнив, что этой же рукой он держал змею. Хотела бы она быть с ним всегда? Нет и еще раз нет. Да и вообще это же кошмар, если кто-то всегда будет рядом с тобой. Иногда хочется побыть одной или в какой-нибудь компании.
Никки перевернула еще несколько страниц и прочитала:
«Кларисса сбежала по каменным ступеням на продуваемый ветром берег. Ее волосы цвета воронова крыла развевались за спиной. Она оглядывала пустынные дюны, и, когда увидела, что Блейна нет, с ее губ сорвался крик душевной боли. Она не могла жить без него! Лучше умереть!»
Никки закрыла книгу. Сомнений не оставалось: она не была влюблена ни в Мартина, ни в Гровера, потому что прекрасно могла прожить и без одного, и без другого.
