Обед тянулся и тянулся. Кристал составила длинный список дел, и каждый новый пункт обсуждался в мельчайших деталях. Время от времени Никки вносила какое-нибудь предложение, но ее никто не слушал. Она уже хотела попрощаться и вернуться в «Зеленую гавань», как вдруг в окно кто-то громко постучал. Никки повернулась. На улице стоял Гровер. У него было тревожное лицо, он смотрел на Никки испуганными глазами.
— Это кто? — спросила Кристал.
— Сын сантехника, — ответила Никки. — Мы познакомились с ним, когда его отец ремонтировал трубы в нашем доме.
Никки рассмеялась, думая, что Гровер опять дурачится, но мальчик даже не улыбнулся. Он просил ее выйти. Никки поднялась из-за стола. Что еще случилось?
— Мне нужно кое-что у него спросить, — сказала она и выскочила за дверь.
ГЛАВА 20
Приказы
Гровер ждал ее в нескольких шагах от ресторана, перед темной витриной обувного магазина.
— В чем дело? — спросила Никки. — Почему ты так на меня смотрел? Что-нибудь случилось?
— Да. Ты знаешь о моих змеях?
Никки кивнула.
— Мне велели от них избавиться.
— Что? Кто велел?
— Бренда Бисон. Я пришел домой на обед, а в почтовом ящике лежало для меня письмо, в котором говорилось, что змеи — порождение зла, что держать их нехорошо и что я должен от них избавиться.
— Ой, — вздохнула Никки.
— Кто-то рассказал ей о змеях. И, кажется, я даже знаю кто: мой так называемый друг Мартин.
Никки не ответила. Она не могла заставить себя встретиться взглядом с Гровером и смотрела, как продавец заносил в магазин выставленные на улицу столики с уцененной обувью.
— Несколько дней назад он крутился около моего сарая, — продолжал Гровер. — Правда, я не уверен, что это был он, но кто-то там был и быстро убежал. — Он насупился. — Я не хочу избавляться от моих змей.
У Никки голова пошла кругом. Как ей понять, на чьей она стороне: то ли она помогает Богу, то ли является подругой Гровера.
— Я хотел с кем-нибудь поделиться. Увидел тебя, вот и… — Он пожал плечами, с любопытством глядя на Никки, будто пытался понять, почему она застыла как памятник.
И тут, помимо воли девочки, правда вырвалась наружу.
— Это не он, — сказала Никки, глядя себе под ноги.
— А кто же?
— Это я заглядывала в сарай через окно. Это я рассказала ей о змеях.
Гровер был поражен.
— Ты?!
— Я ей помогала, — пролепетала Никки. — Выискивала ростки плохого, чтобы она могла их выдернуть. Я не знала, хорошо это или плохо — держать змей. Я просто спросила ее об этом, вот и все.
— Почему ты ей помогаешь? — спросил Гровер, вскинув руки, и на его лице ясно читалось: «Я не могу в это поверить».
— Потому что я хочу бороться со злом, — ответила Никки. — Находить слабые места, укреплять щит добра, чтобы мы все могли спастись.
— Ты знаешь, что они собираются сделать, если я не избавлюсь от змей? — спросил Гровер.
— Что?
— Наденут на меня браслет! — выкрикнул он. Женщина, которая в это время проходила мимо, от неожиданности даже оглянулась. — Пусть попробуют! Они не прикоснутся ко мне!
— Какой браслет? — спросила Никки.
— Ты ничего не знаешь о браслетах? — Гровер обхватил запястье большим и указательным пальцами. — Браслеты, которые гудят. Они питаются от маленькой батарейки, и от них не избавишься ни молотком, ни ножовкой. Они говорят, что браслеты носят грешники. Никто не может говорить с человеком, которому на руку надели браслет. И они не снимают его, пока ты не перестанешь грешить или не уйдешь.
— Уйдешь?
— Да, покинешь город. Переедешь куда-нибудь.
— Так я, наверное, слышала, как они гудят, и не раз.
— Сейчас эти браслеты у троих или четверых. Эти люди не выходят из дома. Я знаю, что один браслет есть у Джонатана Смолла, а другой — у Рикки Платта.
— А что они сделали?
— Насчет Рикки не знаю, но Джонатан поет, — ответил Гровер. — Никто не должен петь, раз пророчица сказала: «Никаких песен». Но он каждое утро, когда принимает душ, громко поет что-нибудь веселое. Соседи услышали, вызвали полицейских, и ему надели браслет. Он говорил, что не откажется от пения, но, наверное, уже готов передумать. Эти браслеты сводят людей с ума. А теперь еще многие нашли письма в своих почтовых ящиках. Элвудов предупредили, что они не должны кричать друг на друга и сквернословить, а Мариэсса Браун должна бросить курить. Ты бы видела, что произошло в доме Хойта Маккоя! Его пытались арестовать. На моих глазах…
У Никки сильно забилось сердце.
— Может, тебе стоит выпустить змей?
— С какой стати? — вспыхнул Гровер. — Кому они причиняют вред?
— Они могут кого-нибудь укусить, — промямлила Никки.
— Сарай запирается на замок! Никто не заходит туда, кроме меня! — Гровер стал кричать, прохожие испуганно смотрели на него. — И потом это неядовитые змеи!
Никки отпрянула, увидев безумные глаза Гровера.
— Мне очень жаль. Я лишь старалась… поступить правильно. — Она глубоко вздохнула. — Если они попытаются надеть на тебя браслет, что ты сделаешь?
— Убегу. Они меня не поймают, — решительно произнес Гровер. — А тебе следует самой думать, что правильно, а что нет, и не полагаться на чье-то мнение. — Он развернулся и ушел.
Никки стояла у обувного магазина, испытывая тяжелое чувство вины.
В ту ночь Никки не могла заснуть. Она думала о синих конвертах. Должно быть, миссис Бисон раздала их всем, кто, по ее мнению, сделал что-то плохое. Сколько людей выдала Никки? Будут ли они сопротивляться, как Гровер? И что в этой ситуации правильнее?
Никки стало нехорошо. Она долго лежала без сна, думая о Гровере и его змеях, о гудящих браслетах, о пророчице, президенте, Боге, борьбе добра и зла, и в конце концов в голове у нее все смешалось. Она встала с постели и на цыпочках поднялась на третий этаж, в детскую. Отис спал на кровати Аманды, но, услышав, как она вошла, спрыгнул на пол и подбежал к ней.
Никки подняла его на руки и забралась с ним в кровать. Нащупав теплое место, где лежал Отис, она положила его рядом и сразу успокоилась. Но ей не удалось хорошо выспаться. Чувство вины или ужаса — она не могла определить — оставалось с ней и утром.
ГЛАВА 21
Готовясь к показу дома
Следующие два дня, среду и четверг, Никки и Кристал готовили «Зеленую гавань» к показу потенциальным покупателям. Тетя поручила племяннице привести в порядок комнаты на третьем
— Не обязательно наводить лоск, но нужно сделать так, чтобы можно было пригласить туда людей, — сказала она. — Разложи аккуратно вещи, убери паутину, подмети. — Кристал оглядела гостиную. — Первые два этажа должны выглядеть как можно элегантнее. Я думаю, с этим мы справимся — дом-то хороший.
Время от времени Кристал поднималась на третий этаж, чтобы посмотреть, как идут дела, и Никки приходилось быстро прятать Отиса в чулан и прибавлять громкость радиоприемника, чтобы заглушить звуки, которые он издавал. К счастью, третий этаж не очень интересовал Кристал. Она заботилась лишь о том, чтобы он выглядел пристойно, и поэтому надолго там не задерживалась.
Работая, Никки, не переставала думать над тем, что такое хорошо и что такое плохо. В четверг вечером, во время обеда, она задала этот вопрос тете:
— Кристал, как ты можешь определить, что хорошо, а что — плохо?
Кристал совершенно вымоталась, переставляя мебель и отправляя коробки с вещами в комиссионный магазин.
— Ты спрашиваешь, как определить, хорошая книга или плохая? Хороший фильм или плохой?
— Нет. — Никки покачала головой. — Я про то, что человек делает. Как понять, хорошо он поступает или плохо?
По телевизору передавали новости.
— Прослушайте заявление президента, — произнес диктор.
Не ответив на вопрос Никки, Кристал подняла указательный палец:
— Давай послушаем.
На экране появился президент:
«Срок ультиматума Фалангии подходит к концу, остается один день. К сожалению, должен отметить, что никакого прогресса в наших отношениях нет. Мы полны решимости и не отступим перед угрозами злобных безбожников. Граждане страны должны быть готовы к конфликтному развитию событий. Всю необходимую информацию можно получить на сайте Министерства национальной безопасности три дабл-ю…»
Кристал выключила радио и нахмурилась.
— Не нравится мне все это. С нами-то ничего не случится, но я волнуюсь за твою маму. Мегаполисам достанется в первую очередь.
— Так давай позвоним ей и скажем, чтобы она приехала сюда.
— Нет, сейчас не время для путешествий. Не знаю, что и делать.
Кристал включила радио, но президент уже закончил свое выступление, а диктор говорил о террористах, которые захватили сотню заложников и заставляют их принять свою веру.
