За дверью Аллейн шепнул Фоксу:
— Свяжитесь с Ярдом и попросите разослать циркуляр по поводу Гарсии. Если он и впрямь путешествует, то далеко забраться, скорее всего, не мог. Если же он дал деру, то может оказаться где угодно. Я постараюсь раздобыть его фотографию. И ещё — надо во что бы то ни стало разыскать этот склад. Передайте нашим ребятам. Потом — займитесь служанками. Знает ли хоть кто-нибудь из них о том, что происходило в студии в пятницу вечером или в субботу утром. Когда закончите, вернитесь в столовую.
— Слушаюсь, сэр.
Аллейн пересёк холл и быстро подошёл к Трой, которая дожидалась его, стоя возле открытой двери в библиотеку.
— Вот здесь, — сказала она.
— Спасибо.
Она уже повернулась, чтобы идти, когда Аллейн окликнул:
— Могу я попросить вас задержаться на одну минутку?
Трой кивнула и Аллейн чуть посторонился, давая ей пройти в библиотеку. Она приблизилась к камину, нагнулась и взяла из корзины несколько поленьев.
— Позвольте, я помогу вам, — вызвался Аллейн.
— Спасибо, я сама.
Она бросила дрова в огонь и отряхнула руки.
— Сигареты на столе, мистер Аллейн. Можете закурить, если хотите.
Аллейн чиркнул спичку, поднёс её к сигарете Трой, а потом закурил сам.
— Чем я могу вам помочь? — спросила Трой.
— Я хочу, чтобы вы точно вспомнили всё, что вы делали после того, как в пятницу днём покинули студию, и до сегодняшнего утра.
— Вас интересует, есть ли у меня алиби?
— Да.
— Не думаете ли вы, — сдержанно спросила Трой, — что эту девушку убила я?
— Нет, не думаю, — чистосердечно признался Аллейн.
— Да, мне не следовало задавать вам этот вопрос. Извините. Ну что, начать с того, как я пришла домой?
— Да, будьте любезны, — кивнул Аллейн.
Старшему инспектору показалось, что Трой держится с ним очень отчуждённо, что ей неприятен как он сам, так и то, чем он занимается. Аллейну даже в голову не пришло, что такое поведение Трой вызвано тем, что несколько минут назад, сидя за одним с ней столом, он в столь нелюбезной форме отказался ответить на её улыбку. Тонкого знатока и ценителя женской натуры, Аллейна на сей раз, буквально с первых минут знакомства с Трой, преследовало ошибочное убеждение в её недружественном к нему отношении. Самой же Трой, напротив, казалось, что Аллейн держится с ней подчёркнуто холодно, чтобы дать ей понять: их прошлое знакомство — больше не в счёт. С мучительным стыдом Трой сказала себе, что Аллейн, должно быть, решил, что тогда, на корабле, она преследовала его. «Наверное, он подумал, что я просила его позировать мне, рассчитывая на дальнейшее, более личное знакомство», — в ужасе думала Трой.
И вот теперь, впервые встретившись в Татлерз-Энде, они держались друг с другом строго и подчёркнуто вежливо.
Собравшись с духом, Трой приступила к рассказу:
— Придя домой, я умылась, переоделась и пообедала. После обеда, насколько я помню, мы сидели здесь с Кэтти и курили. Затем отправились в гараж, я вывела машину и мы покатили в Лондон, в наш клуб «Юнайтед Артс». Приехали часа в четыре, посидели с друзьями, попили чаю, затем немного побегали по магазинам, а к шести вечера вернулись в клуб. Посидели с Кэтти в гостиной, выпили по коктейлю, а потом поужинали вместе с Артуром Джейнсом — это президент «Феникса», и с его женой. Затем мы с Кэтти отправились на предварительный просмотр и в клуб вернулись уже совсем поздно. В субботу с самого утра я поехала в салон на Бонд-стрит, где сделала причёску. Потом мы с Кэтти побродили по выставке. Пообедала я довольно рано, в «Ритце», вместе со своим знакомым, Джоном Беллаской. Затем заехала за Кэтти в клуб и мы вернулись сюда. Часа в три, кажется.
— Вы заходили в студию?
— Да. Я отправилась туда, чтобы взять свой этюдник. В воскресенье я хотела сделать вылазку на природу. Я принесла этюдник сюда и почти весь день подправляла и приводила в порядок разные наброски. Почти сразу по приезде я спросила у горничных, уехал ли Гарсия. По их словам, он не появлялся ни к завтраку, ни к обеду, из чего я сделала для себя вывод, что он уехал на рассвете. Ужинал он накануне вечером у себя, в студии. Ему так проще. Он ведь и ночует там.
— А почему?
— Так я решила. Мне просто не хотелось принимать его в своём доме. Вы ведь слышали, как он ведёт себя с женщинами.
— Понятно. Сколько времени вы провели в студии в субботу?
— Нисколько. Я взяла этюдник и сразу ушла.
— С вами кто-нибудь был?
— Нет.
— Вы не обратили внимания на драпировку?
Трой пригнулась вперёд, обхватив голову стиснутыми кулачками.
— Я пытаюсь вспомнить это с той самой минуты, как только Хэчетт сказал, что в воскресенье она была натянута. Сейчас. Одну минутку. Значит так, я прошагала прямиком к своему шкафчику, который находится почти сразу за дверью, и забрала свой этюдник. Потом увидела, что бутылочка для терпентина почти пуста, зашла в чулан и наполнила её. Вышла в студию и… да, да!
— Вспомнили?
— Да! Дело в том, что с тех самых пор, как Соня надругалась над портретом Вальмы Сиклифф, я не могла себя заставить смотреть на него. Я поставила его лицевой стороной к стене и больше к нему не подходила. Тогда же, выйдя из чулана, я сказала себе: «Сколько я ещё должна это терпеть? Хватит мучиться — ведь всякий раз, как мой взгляд падает на этот портрет, у меня надолго портится настроение». Я направилась к нему и, проходя мимо подиума, обратила внимание, что драпировка натянута. Вы, должно быть, заметили, что сверху она приколота булавкой к подушке? Я это сделала специально, чтобы ткань не сползала вниз под тяжестью тела натурщицы. Так вот, я совершенно уверена, что тогда она была натянута.
— Мне нет смысла объяснять вам, насколько это важно, — медленно произнёс Аллейн. — Вы абсолютно в этом уверены?
— Да. Готова поклясться.
— А на портрет мисс Сиклифф вы посмотрели?
Трой отвернулась.
— Нет, — голос её предательски дрогнул. — У меня не хватило духа. Стыдно, да?
Она еле слышно всхлипнула.
Аллейн порывисто наклонился было к ней, но в последний миг спохватился и выпрямился.
— Нет, вовсе не стыдно, — сказал он. — Ни вы, ни Кэтти больше вчера в студию не заходили?
— Не знаю. По-моему, нет. Я туда больше не ходила, а Кэтти весь день просидела в библиотеке, трудясь над статьёй для «Палитры». Ей заказали серию статей об итальянском примитивизме. Вы лучше сами спросите её.
— Непременно. Давайте вернёмся к вам. Что вы делали потом, после того, как вышли из студии?
— Когда я вышла, было одиннадцать часов. Колокола боссикотской церкви как раз перестали звонить. Я работала в саду до двух часов, а потом пришла домой и пообедала. Кисти вымыла здесь — в студию больше не ходила. Мы с Кэтти обсудили мой эскиз, потом она прочитала мне вслух свою статью и начала её перепечатывать. В пять часов, как раз к чаю, приехали Пилгрим с Сиклифф, а остальные прибыли позже, на шестичасовом автобусе.
— Соня Глюк тоже?
— Да.
— Вечер вы провели все вместе?
— У моих учеников в задней части дома есть нечто вроде клуба. В молодые годы моего дедушки там размещался бальный зал, а позднее, когда мой отец лишился почти всего своего состояния, эту часть дома закрыли. Я поставила туда кое-какую мебель и разрешила ученикам собираться и проводить там время. Это — сразу за столовой, в конце коридора. Вчера после ужина они все отправились туда. Я тоже несколько раз заглядывала.
— Все были в сборе?
— Кажется, да. Только Пилгрим с Сиклифф отлучались через балконную дверь прогуляться по саду. Вкусить прелестей помолвки.
Аллейн вдруг рассмеялся. Смех у него довольно приятный, подметила Трой.
— Что вас рассмешило? — спросила она.
— «Вкусить прелестей помолвки», — процитировал Аллейн.
— А что тут смешного?
— Всего три слова, а сколько в них скрытого смысла!
На мгновение завеса отчуждения соскользнула и они посмотрели друг на друга, как закадычные друзья.
— Во всяком случае, — продолжила Трой, — вернулись они в таком приподнятом расположении духа, что остальные ещё долго подтрунивали на их счёт. Кроме Сони, которая сидела чернее тучи. Сиклифф права — в прошлом году Соня и впрямь пользовалась бешеным успехом у мужской половины моих учеников. Затем появилась Сиклифф и сразу затмила её. Соня, не привыкшая пребывать на вторых ролях, просто исходила от ревности. Вы же сами видели, как держится Сиклифф. Она прекрасно сознаёт свою притягательность для мужчин и постоянно этим пользуется. Кэтти утверждает, что она нимфоманка.
— А вот Пилгрим кажется мне честным малым.
— Он — славный паренёк.
— Вы одобряете их помолвку?
— Нет, категорически нет. Я уверена, что ей нужен только его титул.
— Не хотите ли вы сказать, что он сын того самого Пилгрима?
— Да. Причём, достопочтенный пэр может в любой день отправиться к праотцам. Он ведь уже давно стоит одной ногой в могиле.
— Понимаю.
