Конечно, Уоррен Рейнольде - маленький человек и запугать его, видимо, не составило особого труда. Гораздо труднее было перевоспитать известную на всю Америку херстовскую журналистку Дороти Килгаллен. Килгаллен, про которую еще в дни моей работы в Вашингтоне поговаривали, что она "в тесной дружбе с директором ФБР Эдгаром Гувером" (разумеется, ничего личного!), получила уже после суда над Руби разрешение побеседовать с ним с глазу на глаз. (Это было также после встречи Руби с Уорреном).
После исключительного интервью с Руби Дороти Килгаллен находилась в весьма возбужденном состоянии.
Это ей мир обязан тем, что узнал кое-какие детали беседы Уоррена и Руби, хотя полностью ее опубликовал в своей вышедшей гораздо позднее книге конгрессмен Джеральд Форд. Опубликовав свою сенсационную статью, Дороти Килгаллен на время как будто успокоилась, но через некоторое время стала намекать друзьям и знакомым: скоро она напишет всю правду "об этом грязном деле" (мне рассказывали об этих ее словах те, кто слышал их непосредственно от нее).
Мисс Килгаллен не хотела молчать. В итоге - 8 ноября 1965 года мисс Килгаллен нашли мертвой в ее квартире.
Полиция вначале сообщила: причина смерти - сильные дозы алкоголя и снотворного. Медицинское освидетельствование этого не подтвердило и не было доведено до конца. Тогда полицейские власти Нью-Йорка сообщили новую версию: доказательств умерщвления нет.
Остается лишь догадываться, сколь чудовищной было то, что рассказал Руби Дороти Килгаллен, если даже эта, близкая к самому директору ФБР журналистка, презрев первую вашингтонскую журналистскую заповедь:
"Не ссорься с Эдвардом Гувером", в конце концов сочла, что она не может молчать. А ценой такой ссоры оказалась ее собственная жизнь!
Я мог бы привести здесь еще с полдюжины историй загадочных смертей тех. кто соприкасался с Джеком Руби накануне его "благотворительного акта" в подвальном гараже далласской городской полиции, или тех, кто продолжал настаивать на своих показаниях, не подходящих для стройной официальной версии: никакого заговора, действовали не связанные между собой одиночки.
Но я не стану их приводить, ибо они по сути своей те же, что и описанные выше. Меняются лишь имена и обстоятельства, а я отнюдь не считаю свою книгу полным и непреложным расследованием. Как говорится, имеющий уши да слышит, имеющий глаза - читает, имеющий ум - соображает...
Вполне оправданно теперь поставить такой вопрос: разве могла группа далласских заговорщиков действовать в национальных масштабах, да еще в каком-то непонятном и недоказанном содружестве с комиссией Уоррена?
Чтобы местный полицейский в калифорнийском городе Лонг-Бич мог убить "нужного человека" Билла Хантера по указке далласской полиции? Невероятно?
Да, это невероятно!
Но попробуйте при собственном анализе смысла и значения всех описанных мной смертей или "прозрений" привести их к такому общему знаменателю: если кто и мог добиться исчезновения названных выше людей в разных городах США, то только федеральные органы власти и не всякие органы, а только те, кто располагает нужными средствами, нужными людьми на местах и необходимой системой строгой конспирации и секретности.
Попробуйте рассмотреть историю Освальда, Руби и других лиц под этим углом зрения...
5.
МИССИЯ УОРРЕНА
Вечером 25 ноября 1963 года, сразу после похорон Кеннеди, я узнал следующее: во-первых, еще в день убийства президента Линдон Джонсон решил, что комиссия по расследованию преступления, которую предстояло создать, должна состоять из одних только техасцев!!! Новый президент не хотел включать в состав комиссии ни одного представителя федеральных властей, если он не был родом из Техаса; во-вторых, Джонсон собирался опубликовать первый доклад об убийстве президента, составленный вскоре Федеральным бюро расследований, не показав его предварительно министру юстиции США, то есть Роберту Кеннеди!
Как же все это стало известно нескольким вашингтонским корреспондентам, аккредитованным при Белом доме?
Думаю, что об этом позаботились помощники убитого президента.
Позаботились с совершенно определенной целью: "клан Кеннеди" пытался помешать Джонсону локализовать расследование в рамках полностью подвластного ему Техаса.
К сожалению, сообщать эти сенсационные факты, хотя в их достоверности и не было сомнений, ни многим моим американским коллегам, ни мне тогда не представлялось возможным. Ведь их разоблачительная суть прямо затрагивала нового президента, указывая на существование у него какой-то по меньшей мере странной заинтересованности в том, чтобы избежать широкого расследования убийства Кеннеди. Поэтому опубликовать эту информацию можно было только со ссылкой на конкретный ее источник, притом достаточно авторитетный. В обезличенном же виде (а именно так эти сведения тогда и дошли до нас) они казались бы легковесными и могли быть без труда опровергнуты, а автор обвинен в "злонамеренных инсинуациях в адрес президента США".
Поэтому утром 26 ноября 1963 года, на следующий день после похорон Джона Кеннеди, я отправил в Москву следующую корреспонденцию, озаглавленную "Заговор":
"Вашингтон. (ТАСС) 26 ноября. Пятые сутки Америка находится в состоянии непрерывного шока и глубокой скорби. Особенно остро это чувствуется в Вашингтоне - эпицентре невероятного вихря событий, которые последовали за раздавшимися 22 ноября выстрелами.
Кто и, главное, почему убил президента, с правлением которого американский народ, кажется, уже готов был связать самые большие в послевоенной истории страны надежды на возможность решения ряда наболевших проблем нации? Ни Америка, ни остальной мир, столь же потрясенный чудовищностью происшедшего, пока еще не получили от Вашингтона никаких мало-мальски убедительных ответов на эти вопросы. Больше того: в свете нынешнего развития событий никто здесь уже сейчас не берется с уверенностью утверждать, что сколько-нибудь четкие и правдивые ответы будут даны вообще.
Напротив, ход событий подсказывает следующий вывод: после убийства президента определенные мощные рычаги и пружины американского государственного механизма лихорадочно заработали с тем, чтобы на первых же этапах расследования увести страну и весь мир от подлинных виновников и причин преступления в Техасе.
Вместо поисков истины полицейские власти Далласа, при явном поощрении федеральных органов юстиции, занимаются тем, что подсовывают общественному мнению фальшивки, цель которых утвердить в сознании американцев приблизительно следующую версию происхождения преступления: "в убийстве замешаны коммунисты, то ли советские, то ли кубинские, но коммунисты и никто больше".
В то же время некоторые солидные американские газеты, правда, пока еще в очень осторожной форме и большей частью в несколько туманных выражениях, приходят к совершенно иным выводам. Так, сегодня столичная газета "Вашингтон пост энд тайме геральд" в передовой статье признает: убийство Кеннеди "нельзя легко и просто объяснить, как изолированный акт сумасшедшего.
Искренность и прямота заставляют нас заглянуть за пределы объятого лихорадкой ума, который создал заговор и осуществил его со столь смертоносной эффективностью".
"Убийство президента, - продолжает газета, - прямо проистекает из злобы, ненависти, фанатизма, алчности и безжалостности, которые все еще больно ранят нас во многих аспектах нашей национальной жизни".
Со дня убийства Кеннеди ваш корреспондент говорил с десятками американцев - правительственными чиновниками, журналистами, членами Конгресса. Почти все собеседники с разной степенью откровенности и прямоты признавали, что не верят в версию о "причастности коммунистов". Конечно, также говорили они, может быть, расследование и покажет, что преступление - дело рук безумца-одиночки, но, исходя из политической атмосферы в нашей стране, мы считаем, что руку убийцы или убийц, кем бы они ни были, направили те силы внутри США, которые хотели положить конец политике "новых рубежей".
Так что впервые о первых попытках Линдона Джонсона организовать расследование убийства Джона Кеннеди, с указанием на конкретные источники, стало известно в 1967 году из уже названной мною книги Уильяма Манчестера.
Он сообщал: заместитель министра юстиции Соединенных Штатов Николас Катценбах, узнав о решении Джонсона насчет состава комиссии по расследованию, немедленно отправился к Эйбу Фортасу, вашингтонскому адвокату и лоббисту, весьма близкому к новому президенту. Действуя через Фортаса, Катценбах добился отказа Джонсона от его первоначального намерения. Уже от Фортаса, продолжает Манчестер, Катценбах узнал о намерении Джонсона опубликовать доклад ФБР, не показывая его предварительно Роберту Кеннеди. Решительный и настойчивый Катценбах сумел заставить Джонсона изменить и это его решение.
