В этой атмосфере официального молчания в США и других странах начали появляться различные теории заговора. Но в основном в Америке, где версия властей была вскоре взята на вооружение популярными СМИ и впоследствии набрала силу. Поскольку не все в ней соответствовало тому, что некоторые люди считали правдой, начали задаваться вопросы. Пилоты авиакомпаний указали, что самолеты летели слишком быстро, слишком низко, что делало их практически неуправляемыми даже профессиональным экипажем и, конечно же, вне всех известных параметров безопасности. Не было записей с камер видеонаблюдения, на которых предполагаемые угонщики садились бы в самолеты, хотя все три аэропорта вылета имели камеры наблюдения на каждом выходе на посадку. Почему система ПВО не перехватила угнанные самолеты?
Тем не менее консенсус с официальной версией сохранялся. Считалось нелояльным к жертвам, нелояльным к стране поднимать вопросы о том, чему, по мнению людей, они стали свидетелями по телевидению. Стало казаться, что сомнения – это прерогатива маргиналов, групп, выступающих против истеблишмента, неумных теоретиков заговора. Официальная история была патриотической – американской историей.
Придорожный совет
У меня не было времени на теории заговора, но мне нужны были факты о смерти Лил. Я знал только то, что знал – что это еще не все. Именно это стояло за моим желанием встретиться с Виклундом, предложение, которое я некоторое время медлил сделать, но в конце концов сделал, правда, с большой неохотой. Он или люди, работавшие на него, тянули с ответом несколько недель. Это заставило меня заподозрить, что он чувствовал то же самое, что и я.
Для меня он был муж-сухарь, который на момент смерти Лил разводился с ней, планировал разделить деньги и собственность, причем не спорил и не ссорился из-за этого, а использовал в качестве доверенных лиц адвокатов. Я же был для Виклунда – кем? Ловчилой, который поспешил занять его место, который стал любовником его жены? Конечно, но было ли это все еще проблемой? И было ли когда-нибудь?
Я продолжал разглядывать ресторан, ожидая прихода Виклунда. Я крайне смутно представлял, как он выглядит – снимки, которые показывала мне Лил, были старыми. Но даже тот день уже ушел в дальнюю даль, остался за непреодолимой пропастью, созданной ее смертью. С тех пор произошло много такого, что стерло или отредактировало большую часть моих воспоминаний.
К этому времени я побывал в Гранд-Рапидс, штат Мичиган, где присутствовал на поминальной службе по Лил, и познакомился с ее родными – родителями, Эльзой и Томасом Тренчерами, сестрой-близняшкой Элисон, старшей сестрой Мейзи и братом Джеффри. Мартина Виклунда на этом мероприятии не было, и, насколько я мог судить, его там и не ждали. Никто его ни разу не вспомнил.
После поминальной службы – короткой и трогательной, с успокаивающей чередой нежных слов от друзей и сестер Лил – я подошел и представился Томасу и Эльзе. Я понятия не имел, как они меня встретят, но я зря волновался. Они слышали обо мне. Более того, чем дольше я разговаривал с ними, тем больше я осознавал, как много Лил рассказывала им обо мне.
Мартин Виклунд так и не был упомянут, а фамилия Лил на поминальных карточках была Тренчер. Мы все согласились с тем, что нам необходимо выяснить, как она погибла, и что первоочередной задачей является найти и достойно предать земле ее тело. Наше общее горе безутешно покоилось на мелководье под внешним спокойствием.
Три месяца спустя я вернулся в США, ожидая встречи с Виклундом. Я два или три раза просмотрел меню, но так и не решил, что заказать. Официант быстро прошел мимо и свернул за угол рядом с моим столиком. Улыбаясь, он кивком указал в сторону входа.
Тогда я заметил, что в здание незаметно вошли двое мужчин в темных костюмах. Один из них остался стоять рядом со стойкой метрдотеля. Скрестив на груди руки, он зорко оглядывал столики – его взгляд упал в мою сторону, но, похоже, я заинтересовал его не больше, чем кто-либо другой. Он отвернулся и стал рассматривать другой конец зала. Другой мужчина не торопясь, спокойно и небрежно прогуливался по залу, по проходам, ни с кем не встречаясь взглядом. Наушник в его ухе явно был подключен к чему-то спрятанному под его пиджаком.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я снова выглянул в затененное окно наружу. И лишь тогда заметил, что к ресторану подъехали три большие машины. Они стояли на стоянке, но не на размеченных местах, – все три черные, блестящие, в чьих полированных боках отражалось солнце. Они заблокировали выезд двум из длинного ряда машин посетителей ресторана, которые уже были припаркованы там. Рядом с машинами стояли двое мужчин и женщина, все трое в деловых костюмах: женщина заняла позицию у переднего автомобиля, внедорожника. Один из мужчин встал рядом с последним, тоже внедорожником, а третий – у задней двери машины в центре группы. Этот автомобиль был низким и тяжелым. Внутри всех трех ждали водители. Окна пассажирского салона средней машины были посеребренными.
По какому-то сигналу, который я не заметил, все трое одновременно пришли в движение и быстро подошли к средней машине. Из нее вылез пассажир. Все четверо направились ко входу в ресторан и ненадолго пропали из моего поля зрения.
Я понял: человеком в средней машине был не кто иной, как Мартин Виклунд. Теперь я узнал его по фотографиям, которые показывала мне Лил, но до этого момента я не смог бы описать его по памяти. Среднего телосложения, подтянутый и пышущий здоровьем. У него были густые светлые волосы, коротко стриженные, как у военного. Он выглядел как спортсмен: спортивные штаны, толстовка с выцветшим логотипом НАСА, ярко-белые кроссовки, на плечах оранжевое полотенце.
Когда он и остальные вошли, метрдотель моментально узнал его и с профессиональной улыбкой указал на мой столик. Он подошел один – остальные остались стоять у двери, еще раз окинули взглядом обеденный зал и вышли наружу. Один встал рядом со стойкой метрдотеля, где застыл, как статуя, не сводя глаз с зала.
– Бен! – Виклунд скользнул на скамейку напротив меня. – Рад наконец встретиться с вами. Времени у меня в обрез, но я думаю, нам есть о чем поговорить.
Появился официант Мигель, пододвинул доску с меню Виклунду, но тот не глядя отодвинул ее. Лишь попросил две диетических колы и немного закусок. Официант налил ледяной воды и ушел. Виклунд поднялся со своего места. Он потянулся ко мне, и мы обменялись рукопожатием. Другой рукой он схватил меня за плечо.
– Вы для этого прилетели из Англии? – спросил он, так и не отпустив мое плечо.
– Нет, – сказал я. – Есть люди…
– Всегда есть люди. Послушайте, я должен извиниться за то, как я сейчас одет. Сегодня днем у меня весьма плотный график, но я иду в спортзал. И смогу поесть лишь поздно вечером. Вы тоже тренируетесь? Думаю, вам это не помешало бы. Не хотите потом пойти вместе со мной? У нас в Пентагоне есть отличный тренажерный зал – закрытый для публики, но я могу организовать для вас пропуск. Вы ведь немного старше меня? На год или два, помнится, Лилиан говорила. Начать никогда не поздно.
– Я удовлетворен своей физической нагрузкой. Вполне достаточно.
– Ясно. Где эта чертова кола? Давайте закажем что-то покрепче, Бен. Любите ржаной виски?
– Люблю.
Наконец он убрал руку с моего плеча и подал знак Мигелю, который уже нес нам нашу кока-колу. Виклунд заказал большую порцию виски и стакан газированной минеральной воды.
– Вы хотите поговорить, – сказал он. – Нам обоим нужно многое сказать. Признаюсь честно: Лилиан была замечательной женщиной. Второй такой просто нет. Я до сих пор ее обожаю. Думаю, вы тоже. Что скажете?
Я был поражен его прямотой.
– Я хочу знать о Лил, о том, как она погибла.
– Да, я догадывался, что вы меня об этом спросите. Итак, Бен, что я могу рассказать вам о ней?
– Она была на рейсе АА 77, когда тот разбился? – спросил я. – Ее имя не фигурирует в списке пассажиров, но она вылетела в Лос-Анджелес из аэропорта имени Даллеса, и…
