Гру избил ее.
После этого он не спускал с нее глаз, не давая даже приблизиться к открытой двери. Так продолжалось несколько недель, а потом Гру ослабил внимание и, проявив беспечность, однажды оставил девушку одну в пивном зале при открытой двери. Гвен сбежала. Драгоценные монеты остались под половицей, но она вырвалась на свободу. По крайней мере, так она тогда думала.
Гвен бродила по городу в поисках работы, подачек, помощи, но повсюду сталкивалась лишь с равнодушием, а иногда и с неприкрытой ненавистью. Ее осыпали оскорблениями, она слышала в свой адрес только дурные слова, которыми обычно называли калианских простолюдинов. Прошло больше недели – она точно не знала, сколько, просто потеряла счет времени. Питаясь лишь объедками, найденными в кучах мусора и отбросов, Гвен вконец обессилела от усталости и голода. В глазах у нее двоилось, она едва держалась на ногах. Как и Хильда, она попыталась устроиться в другие бордели, но везде получила отказ. Тогда-то она поняла, что разговоры о Хильде вовсе не были досужими слухами. Гвен охватил ужас. Она осознала, что скоро умрет.
«Береги их, пока не поймешь, что иного выхода у тебя нет», – вспомнились ей слова таинственного незнакомца.
Трудно было представить более отчаянные обстоятельства, нежели те, в которых она сейчас оказалась. Видимо, пришло время воспользоваться монетами… вот только Гвен оставила их в трактире. Голод погнал ее обратно в «Гадкую голову». Пришлось рискнуть. Она знала, что незаметно пробраться внутрь ей едва ли удастся, и приготовилась к очередным побоям. Возможно, на сей раз Гру ее убьет, но выбора не было. На улице она все равно бы погибла.
К удивлению Гвен, Гру не только не убил ее, но даже пальцем не тронул. Он просто уставился на нее тяжелым взглядом и грустно покачал головой. Затем отправил девушку в постель и велел дать ей поесть – сначала суп, потом немного хлеба. Она говорила себе, что заберет монеты, когда поправится и окрепнет. Шли дни. Она ела и спала, спала и ела. К ней приходили другие девушки, обнимали ее, целовали и плакали, жалея ее и радуясь, что с ней все хорошо. Впервые со дня смерти матери Гвен почувствовала человеческое тепло и ощутила дружеское прикосновение. Она тоже расплакалась.
Вскоре появился и сам Гру.
– Я не обязан был брать тебя назад. Ты ведь это понимаешь? – сказал он, возвышаясь над ней, скрестив руки на груди. – Ты молодая и глупая, но может быть, теперь наконец увидишь мир таким, каков он есть. Никто тебе не поможет. Всем на тебя наплевать. Не знаю, что за ужасы ты себе навоображала обо мне и что ты обо мне слышала, но позволь сказать тебе вот что: большая их часть – правда. Человек я дурной, зато никогда не вру. Благородные, люди с хорошей репутацией – вот кто вечно врет. Плевать я хотел с высокой колокольни, кто что обо мне думает. Мне уже давно до этого нет дела. Так что можешь мне поверить, я не проронил бы и слезинки, если бы ты подохла, и твой побег не лишил меня сна. Однако, по правде говоря, с тобой я заработаю больше, чем без тебя, поэтому получается, что я единственный человек на свете, кому небезразлично, что с тобой произойдет. Я не стану запирать тебя, как раньше. И следить за тобой не буду. Захочешь уйти – уходи. Уходи и подыхай, как прочие. – Он повернулся и взялся за ручку двери. – С завтрашнего дня выходишь на работу.
Той ночью Гвен не спалось. Она могла бы забрать монеты и бежать. Но неделя на улице доказала, что в Медфорде перед ней закрыты все двери, кроме «Гадкой головы». Если она хочет выжить, придется вернуться на юг. Четырех монет вполне достаточно, чтобы добраться до Вернеса или даже до Калиса. Это на севере ее могут обвинить в колдовстве, но среди своих сограждан она могла бы зарабатывать гаданием и скопить небольшое состояние, как сделала ее мать.
Конец ознакомительного фрагмента.
