По лобовой броне дважды ударили бронебойные болванки. Конечно, в любом бою обе враждующие стороны в первую очередь стараются уничтожить командира, ведущего. Вот и сейчас, поскольку танк Павла был на острие танковой атаки, били в первую очередь по нему.
Близкий разрыв снаряда впереди. Павел объехал воронку. Он не понял, что случилось – вроде попадания снаряда в танк не было. Но сначала запахло бензином, сильно запахло; потом появился едва уловимый запах горелого, дыма – и вдруг сзади полыхнуло.
Павел успел нажать кнопку остановки двигателя, открыл верхний люк и полез из танка. Одного взгляда ему хватило объять поле боя.
Его танк не добрался до советских траншей всего метров семьдесят. Моторный отсек был объят пламенем, по броне застучали пули.
Он свалился с корпуса танка на землю и стал отползать от него. В танке – почти полный боекомплект, и, если рванет, мало не покажется.
Павел приподнял голову. Яркими факелами горели на поле четыре «Пантеры», две чадили черным дымом.
Павел пополз назад, подальше от русских окопов. Кто он сейчас для своих? Немецкий танкист, враг Родины, которого надо уничтожить. А умирать Пашке не хотелось.
Когда он отполз метров на сто, сзади сильно рвануло. Павел обернулся. Взрывом боеприпасов с «Пантеры» сорвало и высоко подбросило башню, а корпус просто разорвало изнутри. «Вовремя убрался», – подумал Пашка.
Недалеко ревел танковый мотор. К Павлу зигзагами двигалась «Пантера» его роты. Немного не доехав, водитель откинул нижний люк, и Павел понял – спасают его. Не став медлить и раздумывать, он подполз к танку и неловко забрался в люк. Его схватили за руки и втянули внутрь танка. Люк захлопнулся, и машина двинулась назад.
– Где Ланге? – прокричал командир танка.
– Погиб! После попадания снаряда из танка только я выбрался, остальные сгорели, – прокричал в ответ Павел.
– Пауль, ты счастливчик!
Пятясь назад, танк направлялся к немецким позициям. Лобовая броня у «Пантеры» толстая, и чтобы ее пробить, еще постараться надо, корму же подставлять никто не хотел. А танку все равно, как ехать, даже если на пути будет препятствие – он его просто раздавит. Танку не нужны дороги – даже в лесу или населенном пункте.
«Пантера» постреливала из пушки и пулеметов по невидимой для Пашки цели. Он сидел на полу, на дне башни. Было тесно: боевое отделение не рассчитано на пассажира.
Выбрались к своим. Павла окружили танкисты других экипажей.
– Как все случилось? Вроде в атаку хорошо пошли!
– Несколько раз снаряды в броню били, но без пробития. А потом – раз! Как кувалдой по башне! И сразу огонь! Не помню, как из танка выбрался. Хорошо – экипаж Циммеля на выручку пришел, иначе бы мне туго пришлось.
– Да, никогда не знаешь, где беда тебя поджидает. Повезло тебе.
– Повезло. Который раз машина сгорает, а я целехонек.
Пашку представили к повышению, присвоив звание оберпанцерсолдата с соответствующей нашивкой. В принципе – ему было плевать на звания. Он не собирался служить в немецкой армии, но получалось – уже три месяца, если считать госпитали, служил, и даже получил повышение.
За неимением свободных машин Павла определили в ремонтную роту. Перебежать к своим не получилось, первый блин, согласно русской поговорке, вышел комом. Но Павел не отчаивался. Свои совсем недалеко, а сбежать от ремонтников проще, чем из танка в разгар атаки.
Глава 5
Перебежчик
Павел решил уйти этой же ночью. Сейчас на передовой неразбериха: пехота, танкисты, артиллеристы – все из вновь прибывших подразделений. Оборона еще не устоялась, найдется лазейка, щелочка, в которую он должен проскользнуть. Да и в ремонтной роте его не сразу хватятся.
Павел, как и все отделение ремонтников, спал в сарае. Ночью он встал, вышел на улицу и направился к передовой. Шел не скрываясь. Фельджандармы дальше, в тылу, а пехотинцы не станут останавливать танкиста.
Так он дошел почти до траншей. Вокруг было темно, и Павел спотыкался на неровностях.
Хлопнул выстрел ракетницы, вверх и в сторону русских полетела осветительная ракета. Если бы не она, он так бы и подошел к самым окопам.
Павел залег и стал наблюдать. Немного левее, метров через сто, взмыла еще одна ракета. Минут через пять, правее – еще одна… Дал очередь невидимый в темноте пулеметчик. Дежурная смена освещала и простреливала нейтральную полосу, опасаясь русских разведчиков.
По времени скоро будет смена часовых. У немцев это соблюдалось строго. Надо миновать траншеи сейчас, когда старая смена уже устала, внимание притупилось. О чем мечтает пехотинец в траншее? Побыстрее смениться, завалиться на нары в блиндаже и выспаться.
Павел медленно, стараясь не производить шума, пополз вперед. Перед ним снова хлопнула ракетница. Он закрыл глаза и положил голову на руку. Глаза адаптировались к темноте. Если их держать сейчас открытыми, несколько минут он будет плохо видеть.
Когда ракета погасла, Павел снова пополз вперед. Часовой все внимание обращает на пространство впереди, на нейтральную полосу. Что происходит сзади, его не волнует, там свои.
Так Павел и переполз через траншею. Впереди были еще окопчики, но они располагались далеко друг от друга, и Павлу удалось проползти между ними.
Он полз еще метров триста. Когда сзади, со стороны немецких позиций, взлетала ракета, он замирал.
Так он добрался до подбитой «тридцатьчетверки». Машина уже остыла после пожара, но вблизи нее густо пахло горелой резиной, металлом и еще чем-то непонятным.
Он заполз за танк и встал в полный рост – корпус танка закрывал его от шальной пули пулеметчика – и пошел пешком. Все лучше, чем ползти, обдирая локти и колени.
Легкий ветерок принес со стороны русских позиций запах махорки. Этот запах Павел ни с чем не мог спутать. Ему пришлось лечь и прислушаться. Где-то, далеко впереди, едва слышно говорили по-русски.
Павел едва не вскочил и не бросился вперед, но разум возобладал. Он опять пополз и, когда голоса стали слышны отчетливей, крикнул:
– Не стреляйте, я свой!
Голоса смолкли, и Павел повторил.
В ответ раздалось:
– Ну так ползи сюда.
Павел пополз. Чей-то голос посоветовал:
– Давай сюда, здесь траншея.
Павел забрался на бруствер, повернулся и ногами вперед сполз на дно траншеи.
– Из разведки, что ли? – спросил кто-то рядом.
– Нет. Веди к командиру.
– Это можно. Шагай за мной.
Воин в ватнике шел впереди, Павел – за ним. Они остановились у двери землянки.
– Погоди, я доложу.
Солдат постучал в хлипкую дощатую дверь и вошел. Пробубнили голоса, зажглась коптилка, сделанная из гильзы.
Дверь распахнулась, глаза резануло светом. Он был скудным, неверным, колеблющимся, но Павлу он показался едва ли прожектором. Он шагнул вперед.
– Ох, твою мать! – выматерился солдат и схватился за автомат.
Лейтенант, спавший до этого на пустых снарядных ящиках, в недоумении вытаращил глаза. Спросонья он не мог понять, приснилось ему все, что он видит, или на самом деле перед ним стоит немец.
Солдат смотрел то на Павла, то на лейтенанта, ожидая приказа.
– Самохин, свободен, – пришел в себя лейтенант. Он был немного моложе Павла, года на два-три.
– Ты кто такой?
Лейтенант встал, опоясался ремнем и расстегнул на всякий случай кобуру.
– Сержант Стародуб.
Лейтенант потряс головой, прогоняя остатки сна. Бред какой-то: перед ним – натуральный танкист-немец, а лопочет по-русски.
– Фронтовая разведка? – озарило его.
– Нет, танкист.
– Документы.
По мнению Павла, лейтенант не мог найти выход из необычной ситуации.
Павел полез в карман курточки, достал «зольдатенбух» – солдатскую книжку и протянул ее лейтенанту. Тот поднес книжку к коптилке.
– Так тут же по-немецки!
– Верно.
– Ничего не понятно. Почему форма на тебе немецкая, и документы тоже?
– Получилось так.
Павел понимал, что надо просить отвести его в СМЕРШ или к начальнику полковой разведки.
– Ты что, эсэсовец?
– С чего ты взял? – обиделся Павел.
– Форма на тебе черная.
– У всех немецких танкистов такая. У эсэсманов на петлицах – череп, да и в документах у меня шестая танковая дивизия значится, четвертый панцергренадерский полк. Там нет ни слова об СС.
– Не врешь? А то сразу к стенке!
– Шел бы я сюда за этим, товарищ лейтенант. Отведите меня к полковым разведчикам или в СМЕРШ.
– Еще раз назовешь меня товарищем – зубы повыбиваю. Постой, у тебя в кобуре что? Пистолет?
– Конечно.
– Ну, Самохин! задницу надеру! Сдай!
Павел расстегнул кобуру и протянул лейтенанту пистолет. Тот сел на снарядный ящик, потер лицо обеими руками.
– Ладно, если сам просишь, доставим тебя в СМЕРШ.
