— С кем ты говорил? — спросила я.
— С братом. — Я не стала спрашивать, был ли это Кэмерон, потому что, если бы это был он, он бы захотел поговорить со мной. — Я в ванную.
Я села на кровать.
За моим домом следили. Конечно, это должно было быть, если я так опасна. Теперь то, что я пыталась найти Изабелль, не казалось такой уж хорошей идеей. Это огромная ошибка, но отступать уже нельзя — не в этот раз. Мне придется довести дело до конца, найти Изабелль, и узнать, почему она бросила меня, почему даже не дала шанса. Я хочу убедить ее, что я нормальная. Что я не чудовище.
В тяжких размышлениях, я не заметила, как прошло время, и вот уже дверь ванной отворилась, и я вскочила на ноги, когда увидела Рэна. Его волосы были влажные, на груди виднелись капли воды, они скатывались к краю штанов. Я уставилась на фрагмент татуировки внизу живота. Он сказал, она называется «Вязь Судьбы».
— Ты чего? — Рэн перестал вытирать волосы, и удивленно посмотрел на меня.
— Ничего, — буркнула я, стараясь смотреть куда угодно, кроме него. Он пожал плечами, положил полотенце на свою постель, и надел чистую футболку. Затем повернулся, и я опять отвела взгляд.
— Что с тобой такое? — Рэн подошел ко мне, и положил холодную ладонь мне на лоб, проверяя температуру.
— Эй, не подходи так близко.
Рэн плюхнулся на свою кровать напротив меня, и наклонился вперед, подозрительно сощурившись:
— Ну и что с тобой, объясни.
— Ничего.
— Тебе Кэмерон что-то сказал?
Я беспристрастно смотрела на Рэна, а внутри все перевернулось: он действительно понял, или он меня проверяет?
— Ты думаешь, серьезен ли я с тобой, или нет.
Мой взгляд омрачился, а я неожиданно ощутила себя в опасности. И эта опасность была не от него, не от Рэна, эта опасность исходила от меня. Мне казалось, что я веду себя сейчас странно: мало того, что я нахожусь сейчас там, где не должна быть, так еще, и я начинаю замечать, насколько Рэн может быть привлекательным. В общем, делаю все, что запретил Кэмерон.
— Я сейчас ничего не пытаюсь сделать с тобой, а ты чувствуешь влечение. В этом нет ничего удивительного, — Рэн со вздохом отстранился. На лице было понимание, и это нервировало, ведь он говорил о моих, пусть и непонятных, ощущениях. — Ты знаешь, почему Кэмерон тебе сказал те вещи? Потому, что он знал, что так или иначе ты увидишь во мне то, что станет тебя привлекать.
— Не говори ерунды! — возмутилась я. Мои щеки стали горячими.
— Вот только на самом деле я не привлекаю тебя, — продолжал Рэн, удерживая мой взгляд. — Это не я, это мой свет тебя влечет. Ты знаешь, такие как ты, и такие, как я — полностью противоположны. Ты еще человек, и такой останешься, но в тебе есть частичка темноты, которая жаждет этого света, который ты можешь видеть лишь во мне.
— И… что?
— Ничего, — усмехнулся Рэн. Вот именно, что ничего. — Тебе нечего бояться, мы с тобой не можем умереть от любви.
Рэн пересел ко мне на кровать, и уставился на мое лицо, изучая.
Что он делает?
Свет. Просто свет, который я ощущаю в нем!
Мое сердцебиение участилось.
— Знаешь, почему? — прошептал он, и я вздрогнула, потому что забыла о его обольстительном голосе. — Потому, что любви не существует. Ее нет, и не может быть. — Рэн пригладил мои распушенные волосы: — Ты не должна слушать Кэмерона, потому что он любит верить в чудеса.
— Убери руку, или я сломаю тебе пальцы, — слетело с губ, прежде чем я смогла отфильтровать просьбу. Рэн криво усмехнулся, опуская руку.
— На самом деле, ты млеешь, когда я к тебе прикасаюсь. Так и должно быть. — Рэн завалился на кровать, поворачиваясь на бок, и подперев голову рукой.
— Ты дурак?! — спросила я, поворачиваясь к нему. Он невинно вскинул брови:
— Нет, а почему ты спрашиваешь?
— Потому, что ты странно себя ведешь. Почему, когда мы на людях, ты всегда такой милый и приятный, а когда мы с тобой наедине, ты как свинья?!
— Для того, чтобы ты не тешила себя надеждой. — Рэн лег на спину, закинул руки за голову. Он стал серьезным, и даже мрачноватым. — Этот свет, что так привлекателен для тебя, он скоро может появиться и в твоем теле. Кстати, ты знаешь, что если ты родишь ребенка от ангела, то ты очистишься, с помощью него?
— Мне шестнадцать, — угрюмо напомнила я. Этот парень, действительно… — А почему ты не веришь в любовь? Кэмерон верит.
И потому он предупредил меня держаться от тебя подальше.
— У каждого своя точка зрения на этот счет, и лишь моя правильная.
— Да, конечно, — с презрением согласилась я, глядя на него сверху вниз. Мне нужно было идти в душ, и готовиться ко сну, но я пыталась всячески оттянуть этот момент. Свет, или что там, что меня привлекает в Рэне, заставляло меня продолжать разговор, и кроме того, я не собираюсь быть похожей на этого развратника, и расхаживать мокрой по комнате.
— Кэмерон ангел Жизни, он верит в любовь, потому что дает жизнь. Мой младший брат Лиам, категорически против любви, потому что думает, что, если бы это чувство было бы сильно, не было бы столько боли и страданий; они думают по-разному, и я никогда не пытался переубедить их, но я знаю, что этого чувства. Я пишу людские судьбы, и в полной мере добавляю и счастья, и радостей, и печалей, однако, сколько я не искал, не мог найти любовь. Я видел все, кроме любви. Стоит задаться вопросом, существует ли она на самом деле.
— Тогда что испытывают люди?
— Кто знает…
Я скорчила гримасу. Ну и ерунда.
— Любовь, я думаю, существует, и я видела много ее доказательств.
— И какие это доказательства? — с насмешкой спросил Рэн, скосив на меня взгляд. — То, что видел я, это лишь другие чувства, которые назвали любовью. Похоть, желание. Это разные вещи, но их называют любовью, что не есть правильным.
— Откуда ты знаешь, правильно это или нет, ты ведь не веришь в любовь.
— Я думаю, что, если бы она была, люди были бы способны на такие поступки, на которые они не могли бы никогда решиться. Но опять же, если человек перебрал, он тоже может что-то сотворить, необдуманное.
— Я не хочу спорить с тобой, — сказала я, пораженная его образом мышления. Любопытно было бы взглянуть на его мозг.
— Ты не хочешь спорить со мной, потому что я прав, — с триумфальной улыбкой произнес Рэн. Я вскинула бровь:
— Я не хочу спорить с существом, у которого нет ни одного вразумительного аргумента, и который никогда в жизни не любил.
— А ты любила? — Рэн сел, вперившись в меня своим пронзительным взглядом. Конечно, он знал ответ, но он хотел, чтобы я сама это сказала, и тем самым подтвердила то, что я сама не разбираюсь в том, о чем мы только что говорили.
