— Нет.
— Ты вернешься за мной, поэтому ничего плохого не случится.
— Рэн оторвет мне голову, — пробормотал Лиам. Поворот приближался, с обеих сторон возвышался темной стеной лес.
— Я раньше тебя убью, если ты не сделаешь этого, — парировала я, отстегивая ремень безопасности. Мое тело напряглось, мышцы заныли. Я всем корпусом обернулась к Лиаму: — Я не смогу жить, если с ней что-то случится. ТОРМОЗИ, ЛИАМ! — Я так протяжно заорала, что парень испуганно нажал на тормоза, но опомнившись, тут же прибавил скорости. За это время я распахнула дверцу машины, и выпрыгнула в темноту.
Машина умчалась.
Я кубарем скатилась вниз, цепляясь за ветки, и корни деревьев. Я не чувствовала боли, от адреналина, хлынувшего в кровь. Кое-как, встав на ноги, я бегом бросилась бежать. Сердце выпрыгивало из груди.
Подожди, Табретт, я не дам тебя обидеть!
Я мчалась вперед, не разбирая дороги, не обращая внимания на порезы на руках и ногах, которые начинали жечь. Рюкзак врезался в спину, подпрыгивал на плечах, но мне не было больно.
Я думала только о Табретт. Я должна добраться до нее, до того, как это сделает она — Изабелль.
Мы с Табретт сразу сошлись. Она была моей второй лучшей подругой. Мы не кровные сестры, но иногда не нужно быть связанным с кем-то, чтобы ощущать, что это твой человек. Табретт лгала мне; она всю жизнь знала кто я, но не хотела ранить меня. Она солгала что ей нужно было пристанище, от своего бывшего парня, отца ее сына, Аарона. И это пристанище дал ей Кристофер Грин. Как она могла считать его другом и хорошим человеком?.. Все дело в том, что Табретт, слишком доверчивая и открытая.
Интересно, сколько времени прошло, с тех пор, как я бегу? Когда я увижу огоньки дома? Или, может быть, я не увижу их, потому что Табретт с сыном спят? Маленький Аарон еще не знает, что может произойти в скором будущем.
Я запыхалась, легкие горели; мышцы на икрах были напряжены, поэтому я остановилась, и осмотрелась, прислушиваясь к лесной тишине. Сквозь деревья, обступившие темное пространство вокруг меня, я увидела домик Кристофера Грина.
Несколько долгих секунд я смотрела на чернеющее в сумраке летней ночи строение, и думала: как же смешно было полагать, что кто-то решил безвозмездно помочь молодой маме, решил предоставить Табретт и ее сыну защиту. Я помню, как Табретт радовалась безопасности, лесной тишине, и озеру, что находится позади дома. Сегодня всему этому придет конец.
Я тяжело постучала в дверь, и мое сердце отозвалось в ритм.
Несколько секунд глухой тишины.
— Табретт! — зашипела я. Я боялась заорать во весь голос, потому что не хотела пугать сына сестры, и не хотела, чтобы кто-то узнал мое местонахождение, потому что наверняка, даже в лесу, за домом наблюдают. Может быть даже сейчас, кто-то знает о том, что я здесь.
Эта мысль заставила меня обернуться, и проследить за сплошной тьмой, в которую слились все деревья. Ничто не движется.
Я вновь постучала в дверь. Проверяя удачу, я толкнула ее, и дверь открылась.
Это плохой знак: Табретт не была бы настолько беспечной, чтобы забыть запереть ее.
К моему горлу подкатила тошнота, а внутри желудка свернулся ком тревоги, и, несмотря на мой бег, от которого я обливалась потом, по спине прокатился ком льда.
Я вошла. Медленно, стараясь не шуметь, подкралась к лестнице, и приподняла половицу, где Табретт хранила пистолет. Она, несмотря на безопасность, всегда опасалась, что ее парень-псих найдет ее.
Я проверила патроны. Заряжен.
Я знаю, я не смогу никому причинить боль. И я беру этот пистолет, не для того, чтобы кого-то обидеть.
— Ты сделаешь это, маленькая лгунья. Ты всегда поступаешь плохо, как только предоставляется шанс.
Я стала медленно подниматься по лестнице, настороженно вскинув голову, и пытаясь вглядеться в темноту второго этажа. В ушах шумела кровь так оглушительно, что я боялась, что могу не расслышать шума.
Табретт там.
Я чувствую.
Ее комната, последняя в конце коридора, с уродливой оленьей башкой, напротив постели. Я всегда говорила Табретт, что возможно там скрывается камера, и вот эта шутка, внезапно грозила превратиться в правду.
Моя рука с пистолетом дрожала, а плечи затекли, но я не смела опустить оружие.
Я не стану стрелять.
Ты боишься. Когда человек испытывает страх он способен на многое.
Я не стану никому причинять зло.
Лгунья, лгунья, лгунья… Ты убьешь их всех. Потому, что ты хочешь этого.
Я распахнула дверь в комнату Табретт, и резко вошла, с колотящимся сердцем, целясь вперед. Дуло пистолета уставилось на сестру, но я быстро перевела его на мужчину, который стоял позади нее, и прижимал к ее горлу нож. Табретт сидела на коленях на коричневом ковре. В тусклом свете лампы, я видела ужас в ее глазах.
— Что вы делаете? — спросила я, на удивление смелым голосом. Внутри меня все содрогалось. За несколько секунд я успела оценить обстановку: двое мужчин в масках, стоят рядом с Табретт. Справа от меня, в вычурном кресле с высокой спинкой, сидит женщина. Она противно улыбается мне, поэтому я смотрю на мужчину, который угрожает Табретт ножом.
— Отпусти ее, — приказала я.
— Или что?
— Я прострелю твою башку.
Изабелль рассмеялась. У нее были светлые волосы, как у меня, и точно такие же глаза. Я могла бы испытать ужас, от сложившейся ситуации, если бы не находилась в таком положении, и, если бы Табретт не была в опасности. Единственное секундное облегчение — я не обнаружила поблизости Аарона.
Надеюсь, он в безопасности.
— Стреляй, — подбодрила меня Изабелль. Ни один мускул на моем лице не дрогнул, но я подумала о том, с какой стати ей говорить такое? Ответ нашелся тут же: — Стреляй, девчонка, и тогда мы сможем тебя убить. После убийства твоя душа не будет чиста… нам просто придется подождать, когда яд съест тебя изнутри…
— Отпустите Табретт, — скомандовала я, взводя курок.
— Знаешь, как мы ее нашли? — спросила Изабелль. — Это ты нам помогла. Было смешно наблюдать за тем, как ты прячешься, от слежки.
Табретт вскинула в ужасе голову. Наши глаза встретились. Казалось, она хочет что-то сказать мне.
Я мрачно посмотрела на Изабелль.
— Ты всерьез думаешь, что меня сейчас замучает чувство вины? — Изабелль вскинула брови, уголки ее губ опустились. — Ты думала, я не узнаю, чей это дом? Не нужно говорить, что вы вычислили Табретт, потому что я допустила оплошность. Вы все время знали, что она здесь, с тех самых пор, как дали ей этот дом. Табретт лишь приманка для меня. Вздумалось меня найти? В чем дело, уже не знаете, как ко мне подобраться?
