— Будешь писать домой, передавай привет Вере и дочкам.
— И ты, Алексей Андреевич, кланяйся от меня своим.
— Василий Прохорович, а о Зуеве ничего не слыхал? — неожиданно спросил Сошальский.
— Ничего, Алексей Андреевич…
— Дошло до меня, что Иван Васильевич застрелился[2]. За достоверность этих слухов не ручаюсь. Да и сам не очень верю им. Но так говорят…
Подавленные, мы распрощались и разъехались каждый своим путем.
* * *
С наступлением осени резко ухудшилось снабжение армии. Опять, как и веской, многие подразделения оказались отрезанными распутицей от штабов и складов своих частей. Не легко было в те дни и связистам. Противник всячески пытался дезорганизовать работу наших радиосетей, так как знал, что проводная связь в таких условиях действует с большими перебоями.
В одной из стрелковых бригад радиосвязь с батальонами поддерживал радист Кириченко. Нужно было передать срочное распоряжение командиру батальона. Кириченко быстро вошел в связь и приготовился к работе, но чуткое ухо радиста уловило — вмешалась чужая радиостанция. А незнакомый голос торопил: «Передавайте быстрей, я вас принимаю».
— Нас слушает посторонний, не иначе немец, — доложил Кириченко ефрейтору Басналееву.
— Ничего, мы его перехитрим, — ответил ефрейтор. — Сообщите, чтобы принимал мой друг радист Ирматов. Я передам сам, а немец пусть слушает сколько угодно — все равно ничего не поймет.
Через минуту Басналеев сидел у микрофона и передавал радиограмму на родном казахском языке.
* * *
23 ноября 1942 года советские танковые корпуса замкнули кольцо вокруг армии Паулюса под Сталинградом. Это был крах летнего наступления гитлеровцев на южных направлениях. А в декабре 1942 года 27-я армия получила боевое задание: имея главную группировку сил на восточном берегу Ловати, ударом на юг прорвать оборону противника, выйти на рубеж Сутиски, Быково, соединиться с частями 1-й Ударной армии и завершить окружение демянской группировки противника.
Войска перешли в наступление, но полностью выполнить задачу не удалось. Используя естественные непроходимые участки, немцы создали на направлениях возможного прорыва мощные узлы обороны. Недостаточное количество боеприпасов, невозможность применить средства усиления — танки и артиллерию, а также слабое продвижение 1-й Ударной — все это неблагоприятно сказалось на действиях соединений нашей армии.
В конце декабря начальника штаба армии полковника Ивана Ивановича Степанова сменил полковник Григорий Сергеевич Лукьянченко, а в январе началась подготовка к новой операции. На станцию Крестцы, где находилась наша армейская база снабжения, ежедневно прибывали эшелоны с новыми соединениями для нашего соседа — 11-й армии.
Г. С. Лукьянченко (фото 1963 г.)
В один из этих дней вызвал меня полковник Лукьянченко.
— Вы знаете, какое движение войск происходит сейчас ночью по дорогам из Крестцов к фронту?
— Знаю. И нет сомнения, что противник уже пронюхал об этом.
— Правильно. И нам приказано попытаться ввести его в заблуждение. Пусть думает, что все прибывающие соединения идут не в 11-ю армию, а к нам. Короче говоря, необходимо провести оперативную маскировку. Через час, товарищ Агафонов, жду вас с планом использования средств связи для этой цели.
Вместе с Сергеем Петровичем Аверьяновым и Григорием Кузьмичом Поповичем мы быстро подготовили необходимые данные. Через час я докладывал начальнику штаба:
— По дороге Крестцы, Зайцево, Кушеверы, Лажины предлагаю вести по ночам работу радиостанций средней мощности только короткими радиосигналами. Днем будем изредка передавать из некоторых пунктов небольшие радиограммы, рассчитанные на прием радиостанцией нашего командного пункта. По интенсивности работы в эфире немцы и попытаются определить конечный маршрут прибывающих соединений.
С. П. Аверьянов (фото 1951 г.)
Г. К. Попович (фото 1964 г.)
Полковник Лукьянченко одобрил наши предложения. Проведенная армией оперативная маскировка достигла цели. Новый начальник штаба был вообще изобретателен и неутомим.
Высокий, атлетически сложенный Лукьянченко поражал нас своей работоспособностью. В любое время дня и ночи его можно было застать в штабе или встретить в соединениях. И было непонятно, когда он умудрялся отдыхать. Нам, связистам, начальник штаба уделял особое внимание.
Незадолго до начала операции мы тепло проводили генерала Озерова. Федор Петрович командовал потом армиями, был начальником штаба Волховского фронта, его 50-я армия в числе других штурмовала Кенигсберг, а генерал Озеров стал первым начальником гарнизона этой бывшей цитадели немецкого милитаризма.
Новым командармом был назначен генерал-лейтенант Сергей Георгиевич Трофименко. Волевое лицо, сдвинутые густые брови, сердитый, даже чуточку мрачноватый взгляд свидетельствовали о его крутом характере.
* * *
В февральской операции армия имела задачу овладеть Старой Руссой — мощным пунктом обороны и основным узлом коммуникаций демянской группировки противника, — а в дальнейшем наступать на северо-запад в направлении Шимска.
К приезду командарма на ВПУ все было подготовлено и проверено. В надежности связи я не сомневался.
Нашему наступлению должна была предшествовать мощная артиллерийская подготовка. Но получилось по-другому.
Ранним утром 23 февраля противник, упредив нас, открыл артиллерийский и минометный огонь. Через пятнадцать минут вышла из строя проводная связь с ее многочисленными обходными направлениями. Меня вызвал генерал Трофименко.
— Почему нет связи? Для чего вы здесь находитесь?
— Перебиты все линии, товарищ командующий. Через десять — пятнадцать минут восстановим. А пока нет проводной связи, разрешите поставить у вас переносную радиостанцию…
— Сам знаю, когда пользоваться радиостанцией! — взорвался командарм. — Овладеем Старой Руссой, пойдем вперед, тогда и давайте радио. А сейчас чтобы была телефонная связь!
Через несколько минут телефон заработал, но буквально тут же линия снова оказалась перебитой. Очередная нахлобучка. Явившись по вызову командарма в третий раз, я не выдержал:
— Товарищ командующий, связисты тоже находятся в бою! Кругом рвутся снаряды и мины. В такой обстановке поддерживать бесперебойную проводную связь невозможно, а от радио вы отказываетесь…
— Опять вы о своем! — уже более спокойно ответил генерал. — Идите и принимайте все меры. Телефонная связь должна работать.
Как только начал стихать артиллерийский огонь, связь заработала более устойчиво.
В результате проведенной операции была прорвана оборона противника южнее Старой Руссы и перерезаны последние пути к демянской группировке. Своей активностью наша армия содействовала 11-й и 34-й армиям в ликвидации демянского котла.
Однако очень ранняя оттепель сделала невозможным дальнейшее продвижение. Противнику удалось удержать Старую Руссу. Соединения 27-й армии закрепились на новых рубежах.
Сразу же после окончания операции ко мне зашел начальник отдела кадров.
— Командующий приказал представить отличившихся связистов к правительственным наградам. Скажу по секрету, вы представлены тоже.
После того, что произошло на ВПУ командарма, я ожидал чего угодно, но только не этого.
Забегая вперед, скажу: работать с генералом Трофименко было хотя и нелегко, но интересно. Требовательный и суровый, он всегда внимательно выслушивал мои соображения, касающиеся связи, а нередко спрашивал и совета в выборе пунктов управления. Если я находился на наблюдательном пункте, командарм подзывал меня к стереотрубе и говорил: «А ну-ка, взгляните. Видите, как успешно идет прорыв? Немцы начинают отходить. Готовы ли ваши связисты? Здесь мы не засидимся». Но так было потом, в дальнейших боях.
С завершением февральско-мартовской операции закончилась боевая деятельность войск нашей армии на Северо-Западном фронте. В апреле мы передали занимаемую полосу 34-й армии и вышли в резерв Ставки, а потом передислоцировались в Рязанскую область.
Незадолго до того в резерв Ставки была выведена и 11-я армия. Мне удалось побывать у старых боевых друзей, повидать майора Гошаля, капитана Васильева, полковника Сошальского. Это была встреча перед долгой разлукой. Рошаля я увидел затем только после войны на учениях в Германии, с Васильевым довелось встретиться лишь через 12 лет, когда я уже ушел в отставку, а он работал в Министерстве связи. А вот Алексея Андреевича Сошальского я видел тогда в последний раз. 31 августа 1943 года коммунист Сошальский погиб на Луганщине в бою под селом Дьяково.
