Он ничего не говорит. Единственный звук в хозяйской спальне колоссальных размеров — наше прерывистое дыхание. Громкое, затрудненное и довольное. Но затем он поднимается с меня, и исчезновение его тепла, укрывающего мое тело, заставляет немедленно повернуться, чтобы посмотреть, что он делает. Он уходит, схватившись руками за голову, а я смотрю, как его обнаженная спина исчезает в ванной. Я все еще борюсь за то, чтобы унять сердцебиение и выровнять дыхание, но вместо того, чтобы чувствовать себя пресыщенной и счастливой, испытываю неуверенность и вину. Я заставила его потерять самообладание. Подтолкнула, соблазнила и лишила контроля, и теперь, хоть и добилась своего, чувствую себя виноватой. Он изо всех сил пытается обуздать свою власть над моим телом, хотя почему я должна беспокоиться об этом. Я знаю истинную причину его беспокойства, и это должно искоренить мое чувство вины, но это не так. Я смирилась с тем, что никогда не пойму его до конца. Приняла все его недостатки и сложности. Все они — часть мужчины, которого я сильно люблю, — мужчины, с которым у меня такая мощная связь, что она сводит нас обоих с ума. Мы разделяем напряженность, которая калечит нас обоих.
Он появляется в дверях ванной, все еще голый и мокрый, и его грудь по-прежнему заметно поднимается и опускается. Я пристально смотрю на него. Он пристально смотрит на меня.
Сев и подтянув колени к груди, испытываю неловкость, ощущая себя маленькой. Между нами не должно быть такого.
— Это я брал твои таблетки. — Его челюсть тикает, а мышцы шеи выпирают.
От слов, произнесенных без раскаяния или сожаления, мои глаза расширяются, и я выпрямляюсь. Его лицо ничего не выражает, и, хотя я уже это знала, я потрясена. Услышав, как он признает это вслух, мое и без того учащенное сердцебиение убыстряется.
— Я сказал, что это я брал твои таблетки, — повторяет он сердито.
Это больше нельзя игнорировать. Внутри меня поднимается дремлющий гнев, подталкивая выпустить его. Завтра должны прийти месячные, и я уверена, что их не будет. Этот мужчина, мой сумасшедший муж, только что абсолютно беззастенчиво признался в краже противозачаточных таблеток, и теперь мое отрицание превращается в кипящую ярость.
— Ради всего святого, женщина! — его руки в отчаянии взлетают к голове. — Я брал твои гребаные таблетки!
Я даже не пытаюсь обдумать ситуацию, потому что в ней нет абсолютно ничего разумного. Он внимательно и осторожно наблюдает за тем, как я приближаюсь к нему, и когда останавливаюсь перед ним, отвешиваю ему пощечину. Ладонь мгновенно вспыхивает, но я слишком зла, чтобы сосредоточиться на боли. Его голова повернута в сторону, глаза опущены, и я все еще слышу только наше прерывистое дыхание, только теперь это не пресыщенное, затрудненное дыхание, а вздохи, наполненные гневом. Он поворачивается ко мне, и прежде чем я осознаю, что делаю, моя рука снова взлетает, но на этот раз он ловит мое запястье перед своим лицом. Я вырываюсь и в бешеном порыве гнева продолжаю колотить его в грудь кулаками. И он мне позволяет. Просто стоит и принимает неистовые побои, пока я кричу и воплю. Когда я думаю, что могу упасть от изнеможения, отступаю назад и теряю контроль над слезами.
— Зачем? — кричу на него.
Он не пытается прикоснуться ко мне или приблизиться. Остается стоять в дверях, по-прежнему без эмоций на лице. Даже нет хмурой морщинки, но я знаю, что он, должно быть, обеспокоен, и очень сосредоточен на том, чтобы не сдерживать свою обезумевшую жену.
— Ты игнорировала это, Ава. Мне нужно было, чтобы ты признала это. — Его голос мягкий и ровный. — Нужно было вызвать у тебя реакцию.
— Я не имею в виду, зачем ты мне это сказал. Я знала! Я имею в виду, какого хрена ты так поступил?
Его хмурая морщинка появляется. Как и прикушенная губа. Не знаю, почему он еще думает об этом. Ничто не может умалить того факта, что это просто пи*дец. Он облажался, и я облажалась, потому что игнорировал это все это время.
— Ты сводишь меня с ума, Ава. — Он качает головой. — Заставляешь совершать безумные вещи.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Так это моя вина? — кричу я. — Таблетки начали пропадать всего через несколько дней после того, как ты взял меня. — Я говорю «взял», потому что так оно и есть. Он меня сломил, от его решимости невозможно было убежать.
— Знаю. — Он опускает глаза в пол.
Ну, нет! Он будет смотреть мне в глаза, а не отводить взгляд. Я возвращаюсь к нему и хватаю его за челюсть, неохотно заставляя поднять голову.
— Ты должен назвать причину своих действий. Ты взял на себя смелость диктовать, как мне жить. Мне не нужен гребаный ребенок! Это мое тело! Ты не можешь принимать подобные решения за меня! — мой голос срывается от крика. — Скажи, какого черта ты так поступил со мной!
— Потому что хотел оставить тебя навсегда, — шепчет он.
Я опускаю его челюсть и отступаю назад.
— Хотел заманить меня в ловушку?
— Да. — Он снова опускает глаза.
— Потому что знал, узнав о твоем бизнесе и проблемах с алкоголем, я сбегу?
— Да. — Он отказывается смотреть на меня.
— Но я вернулась после того, как узнала о «Поместье» и алкоголе, а ты все равно крал таблетки. — Этот мужчина абсолютно неразумен.
— Тогда ты не знала моей истории.
— Теперь я в курсе.
— Знаю.
— Перестань говорить, что знаешь! — машу перед ним руками. Я снова теряю контроль.
Он поднимает глаза, но не смотрит на меня. Его взгляд мечется по комнате, глядя куда угодно, только не на меня. Ему стыдно.
— Что ты хочешь, чтобы я сказал? — тихо спрашивает он.
Не имею понятия, поэтому поворачиваюсь и направляюсь в гардеробную. Я замужем за этим мужчиной только день и уже ухожу от него, но не представляю, что еще мне делать. Хватаю свои рваные джинсы и натягиваю их.
— Что ты делаешь? — его голос полон страха, я знала, так и будет. Он не справится с этим, но и я тоже не справлюсь, если останусь. Это внезапный и очень сильный удар.
Я не отвечаю, вместо этого сосредоточившись на том, чтобы надеть лифчик и футболку, прежде чем вытащить сумку.
— Ава, какого черта ты творишь? — сумку выхватывают у меня из рук. — Ты не бросишь меня, — слова звучат на грани требования и мольбы.
— Мне нужно немного времени. — Забираю сумку обратно и начинаю запихивать в нее одежду.
— Времени для чего? — Он хватает меня за руку, но я вырываюсь. — Ава, пожалуйста.
— Пожалуйста, что? — Злобно сдергиваю одежду и запихиваю в сумку, но если не сосредоточусь на этом, боюсь снова наброшусь на Джесси, и я не могу заставить себя посмотреть на него. Я знаю, что увижу.
Страх.
— Пожалуйста, Ава, не уходи.
Я поворачиваюсь и проношусь мимо него, направляясь в ванную за туалетными принадлежностями. Он не удерживает меня, и я знаю причину. По той же причине он неделями осторожничал со мной. Потому что он считает, что причинит вред своему ребенку.
Он позади меня, я знаю, но продолжаю собирать вещи, борясь с непреодолимой потребностью наброситься на него, но в то же время борясь с потребностью утешить его. Я в таком смятении.
— Ава, прошу, давай поговорим об этом.
Я в шоке оборачиваюсь.
— Поговорим?
Он смущенно кивает.
— Пожалуйста.
— О чем тут говорить? Ты сделал самую коварную вещь из всех возможных. Ничто из того, что ты скажешь, не заставит меня это понять. Ты не можешь принимать подобные решения. Не можешь контролировать меня до такой степени. Это моя жизнь!
— Но ты знала, что я их забираю.
— Да! Но, возможно, из-за всего того дерьма, которое ты вывалил на меня с тех пор, как я тебя встретила, я не задумывалась, насколько все это на самом деле е*ануто. Все очень запутано, Джесси, и у тебя нет никакой причины для оправдания. Желания удержать меня недостаточно. Это не то решение, которое ты можешь принять самостоятельно! — пытаюсь успокоиться, но проигрываю битву. — А как же я? — кричу ему в лицо. — Как насчет того, чего хочу я?
— Но я люблю тебя.
Сжимаю пальцы на сумке до тех пор, пока они не немеют. Я реально слетаю с катушек. Прохожу мимо него и быстро спускаюсь вниз.
