— Вижу. Они тут везде, за деревьями, на деревьях. Все вооружены: копья, луки, а у подростков — камни.
Александр покрутил головой, пытаясь хоть кого-то увидеть — куда там!
— Ну и зрение у тебя, друг мой!
— Просто я умею смотреть. Я ведь фульбе, к тому же полицейский.
И все же Саша, присмотревшись, заметил на ветвях росших неподалеку деревьев черные фигуры воинов, притаившихся, словно в засаде.
— Ты знаешь, Нгоно, — снова позвал Александр. — А ведь они нас вовсе не на съедение приготовили, а в качестве живца.
— Я догадался, — подтвердил напарник. — Они забросали все тропы камнями, оставили только одну — вот эту, широкую. И наверняка тут, перед нами — замаскированная яма с кольями: слишком уж яркая тут травка, да и листьев слишком много набросано. Так не бывает. И все же ума не приложу — что это может быть за зверь?
— Какая-нибудь анаконда…
— Анаконды здесь не водятся.
— Ну, значит, динозавр.
— А вот это очень может быть, зря ты смеешься. В мое время старые люди такое рассказывали — просто волосы дыбом!
Саша засмеялся, пошевелил руками — кажется, можно уже было вырваться, вот только вытащить бы из заднего кармана ножичек… как начнет темнеть. Скорей бы, скорей!
А солнышко садилось уже, прячась далеко на западе за красными вершинами гор. Воздух стал синим, начинались сумерки, здесь, в Африке, весьма и весьма быстротечные, так что пора уже было начинать…
— Саша! — с ударением на последнем слоге прокричал Нгоно. — Пора уже! Уходим налево, к озеру. Если что — встречаемся у камня с надписью. Ну, той самой — «Янник Ноа».
— Согласен!
Молодой человек закусил губу. Рука осторожно скользнула вниз, в карман — и никакой стрелы! Никакой реакции воинов не последовало! Так и темнело уже, не видно…
Ну вот! Вот он, нож… Теперь дело за малым: разрезать путы, так осторожненько…
— Нгоно, ты как?
— Готов!
— Как крикну — уходим.
Быстро перерезав веревку, Александр дернулся… и вдруг замер, услыхав где-то в отдалении быстро приближающийся звук — странный и смутно знакомый.
— Мванга! Мванга! — прошелестело над деревьями. — Мванга, о-о!
Да-а… А воины-то предвкушали добычу!
А источник звука быстро приближался — нарастало рычание, грохот, лязг… И вот, вырвавшись на поляну, вдруг вспыхнуло пламя огненных глаз!
Грохоча и подминая под себя кусты, из лесу показалась… тупая оранжевая морда трелевочного трактора!
— Мванга! — хором закричали прятавшиеся в засаде охотники. — Мванга — о-о!
— К трактору, Нгоно! К трактору!
А что тут было еще думать? Все вопросы и догадки потом!
Одним движением разрезав путы, Александр нырнул вниз, в траву, краем глаза заметив, как рядом метнулась ловкая тень напарника.
— Там яма, яма, — быстро предупредил тот. — Левее давай!
А лес вокруг уже огласился победным кличем, и в грохочущий мотором трактор полетели копья, стрелы и камни.
— Мванга! Мванга о-о!
А ведь он сейчас — в яму…
— Стой, эй, стой!
Выскочив из травы, Саша, не мешкая, взобрался на платформу трелевочника, ухватился за лебедку, перегнулся, рванул дверь…
Весников!
За рычагами сидел Весников!
Глава 9
Эх, дороги…
Ты, вождь всезнатный,
несокрушимый,
за жизнь сражайся,
что силы достанет!
Я встану рядом!
«Беовульф»
Откуда он здесь взялся?
— Эй, Николай, — нырнув в кабину, что есть силы заорал Александр. — Разворачивай, давай разворачивай назад, понял?
Чумазый тракторист очумело округлил глаза, но, узнав Сашу, закивал, заулыбался… ага, дернул фрикцион, упер ногу в педаль… Рыча и лязгая гусеницами, трелевочник развернулся на месте, словно подбитый фашистский танк. От оранжевой морды трактора, от сверкающего навесного ножа со звоном отскакивали копья и камни, а натянутая на стеклах металлическая сетка, предназначенная для защиты от сучков и веток, неплохо прикрывала и от стрел.
Улучив момент, Саша распахнул дверь и увидел ухватившегося за лебедку Нгоно:
— А ну, давай сюда, парень!
Не столько сказал, сколько показал жестом — да и так все понятно. Оп! И темнокожий напарник, вспрыгнув на платформу сзади, ухватился за лебедку, довольно скаля зубы. А что ж — в одноместной-то кабинке и вдвоем было тесно.
Саша рассмеялся и хлопнул Вальдшнепа по плечу:
— А теперь вперед, Федорыч! И давай на полную скорость.
— Ась? Чего?
— Быстрей, говорю, давай!
Трелевочник попер обратно в саванну, сбивая деревья и освещая путь мощными лучами фар. Из-под гусениц летели камни.
— Давай, Николай, жми!
Саша помахал рукой — мол, правильно едешь, да еще бы оборотов прибавил.
Весников провел ребром ладони по горлу — мол, все, и так на пределе идем.
— Хорошо, хорошо! — кивал Александр, оглядываясь — не прицепился ли кто-нибудь сзади. Эти фульбе — народ, судя по всему, отчаянный, с них станется.
Нет, похоже, пока никого.
Обнаружив кнопку, молодой человек врубил задний прожектор. Нет! Погони не было! Охотники просто потрясали копьями и прыгали, видать испытывая бурную радость. Ну, еще бы — обратить в бегство такое жуткое чудище! Мвангу!
Не сбавляя хода, трелевочник проехал еще километров пятнадцать, после чего укрылся в каких-то зарослях, где и встал.
— Думаю, здесь хорошее место, — дождавшись, когда Весников заглушит двигатель, спокойно сказал Александр.
— Хорошее? — Тракторист хлопнул глазами и жалобно поинтересовался: — Саня, родной! А мы вообще-то где?
— Очень и очень далеко, Николай, — честно ответствовал молодой человек и, осторожно распахнув дверь, выглянул наружу.
— Господи! — испуганно перекрестился Вальдшнеп. — Никак луна! Целая! Саня… а эти цыгане, они за нами не погонятся?
— Цыгане? Ах, эти… полагаю, что нет. Можем спокойненько подремать до утра.
— Подремать?
— Николай, ты выключишь наконец фары? Смотри аккумулятор посадишь, а другого здесь взять неоткуда.
— Саня-а-а… А где все-то? Рябов Конец где? Тайга… Озеро?
— Ну, озер тут много — завтра увидишь. А сейчас — спать.
— Да не могу я спать-то! Вот так заехал туда — не знаю куда. Вторые сутки места себе не нахожу… Как вот проснулся.
— А-а-а-а! — догадался Саша. — Так ты, значит, в трактор забрался поспать?
— Ну да, а куда ж еще-то? В избе шумно — вы там в дорогу снаряжались. Я и подумал — дай-ка вздремну пару часиков… глаза чего-то слипались, прямо мочи нет.
— Так-так… Ты, значит, в трелевочнике лег, а его и утянуло… скорее всего, вместо наших парней… или параллельно. Ну да что теперь гадать?
— Саня… ты про что это, Саня, а? Слышь, а давай-ка мы завтра поутру домой поедем, в поселок! Ну, правда, поедем, а то что тут делать-то? Куда-то подевались все… Цыгане какие-то кругом, хижины, жара. Луна вот эта! Она-то откуда взялась… такая!
— Откуда надо — оттуда и взялась, — грубо перебил молодой человек. — Сам скоро поймешь все.
— А что пойму? Что понимать-то, Саня? А? Где деревня-то? Поселок? В какой стороне? Ездил-ездил вчера почти целый день — без толку! Камни какие-то кругом, папоротники, пальмы… Откуда у нас пальмы-то?
— Оттуда же, откуда и луна. Слышь, Николай, у тебя горючки-то в баке много осталось?
— Да есть еще. Тут ведь и навесной бак имеется. — Включив массу, Весников взглянул на приборы. — Километров на сто пятьдесят хватит, а то и больше — как ехать.
— Экономно будем ехать, Федорыч, экономно.
— Ну, тогда на двести.
— А вот это славно!
— Так куда поедем-то?
— Утром увидим. А пока спи. Силы нам еще пригодятся.
— Слышь, Саня… Этот-то твой, черненький, уже храпит. А я… а мне неохота что-то, Саня! А давай… давай лучше водочки, а?
— А что, есть? — Вот тут Александр удивился. И наиболее удивительным было не само наличие в трелевочнике водки, а то, что тракторист ее еще не всю выпил, хотя времени на то имел целые сутки!
— Понимаешь, — рассказывал Николай, вытащив литровый жбан, где на донышке еще плескалось граммов двести, — я ее, голубушку, с собой взял, греться. А вчера… вчера целый день нервничал — выпил, конечно, но ни в одном глазу, а потом и пить уже не хотелось. А к вечеру цыгане эти набежали, камнями в трактор кидались. Я и подумал, ну их к ляду, даже из кабины выходить не стал, завелся да поехал по дорожке — тут она, похоже, одна. Куда-нибудь, думаю, да выеду. С утра-то часа два крутился, едва в болотине не увяз.
— У тебя закусь-то есть, Федорыч?
— Да вот, сырок плавленый… должен быть.
— А пить из горла будем?
— Да что ты, что ты… — Весников суетливо вытащил из-под замызганного сиденья отвертку. — Сейчас вот подфарники снимем…
— Тогда пойдем на улице сядем… пусть человек спит. Тесновато в кабине-то.
