— Ну конечно, я присмотрю, — произнесла наконец Клер.
Они снова принялись укладывать покупки. Сидни заглянула в одну из сумок и спросила:
— Что это у тебя там?
— Я хочу приготовить рулетики со вкусом пиццы, — сказала Клер.
— Вообще-то их можно купить замороженными.
— Я знаю, — сказала Клер, потом шепотом поинтересовалась у Бэй: — Что, правда?
Бэй рассмеялась.
Сидни сунула нос еще в несколько сумок.
— А тут у тебя что? Черника? Водяной каштан?
Клер отогнала ее прочь и захлопнула фургон.
— Я собираюсь кое-что приготовить для Тайлера, — пояснила она.
— Что, правда? Я думала, ты не хочешь иметь с ним ничего общего.
— Я и не хочу. Это особые блюда.
— Приворотное зелье?
— Нет никакого приворотного зелья.
— Надеюсь, ты не собираешься его отравить?
— Нет, конечно. Но цветы в нашем саду... — Клер замялась. — Может быть, мне удастся немного умерить его интерес.
Это рассмешило Сидни, однако она ничего не сказала. Она неплохо разбиралась в мужчинах, но умерять их интерес к себе никогда не пыталась. Что ж, пусть этим занимается Клер.
Бэй растянулась на траве и подставила лицо солнышку. События даже недельной давности уже начали потихоньку блекнуть в ее памяти, как блекнет розовый цвет, пока не становится почти белым, так что даже невозможно поверить, что когда-то он был розовым. Какого цвета были глаза у ее отца? Сколько ступенек было на крыльце их бывшего дома? Она не помнила.
Все это время Бэй знала, что они уедут из Сиэтла. Она никогда не говорила об этом маме, потому что это было слишком сложно объяснить, да она и сама толком это не понимала. Просто их место было здесь, а Бэй всегда знала, где место какой вещи. Иногда, когда мама наводила порядок в их старом доме, Бэй потом потихоньку перекладывала вещи в те места, где захочет их видеть отец. Мама клала его носки в специальный носочный ящик в комоде, но Бэй-то знала, что, когда он вернется домой, то станет искать их в шкафу для обуви. А когда мама складывала носки к обуви, Бэй знала, что это взбесит его, и перекладывала их в комод. Но порой его желания изменялись так стремительно, что Бэй не поспевала за ними, и тогда он кричал и плохо обращался с мамой. От этого всего она очень уставала и рада была наконец-то очутиться где-то, где у каждой вещи было свое постоянное место. Посуда всегда хранилась в ящике слева от раковины. Постельное белье и полотенца всегда складывались в шкафчик над лестницей. Клер никогда не меняла своего мнения относительно того, где что лежит.
Этот дом приснился Бэй уже давно. Она всегда знала, что они приедут сюда. Но сегодня Бэй лежала в саду и пыталась понять, чего не хватает. Во сне она лежала на травке в этом саду, под этой яблоней. Трава была такой же мягкой, как в ее сне. И запах трав и цветов в точности совпадал с тем, как пахло во сне. Вот только во сне на лице у нее играли крошечные радуги и солнечные блики, как будто над ней что-то сверкало. И еще должен был слышаться какой-то звук, похожий на шелест бумаги на ветру, а сейчас если что-то и шелестело, то это листья яблони, которая закидывала ее яблоками.
Одно ударило ее по ноге, и Бэй приоткрыла глаз, чтобы взглянуть на дерево. Оно настойчиво продолжало кидаться яблоками, как будто хотело поиграть с ней.
Она услышала голос Клер, зовущей ее, и вскочила. Сегодня Сидни впервые вышла на работу, а Клер впервые осталась присматривать за Бэй. Мама не разрешила ей ходить в сад, но Клер сказала, что можно, если только она не будет рвать цветы. Бэй так обрадовалась, что наконец-то увидит сад. Она очень надеялась, что ничего не натворила.
— Я тут! — крикнула она в ответ, поднимаясь, и увидела у ворот в дальнем конце сада Клер. — Я не рвала никаких цветов.
В руках у Клер была кастрюля, накрытая алюминиевой фольгой.
— Я иду отнести это Тайлеру. Идем со мной.
Бэй бросилась по усыпанной гравием дорожке к тетке, радуясь возможности снова увидеть Тайлера. Когда они с мамой в прошлый раз были у него в гостях, он разрешил ей порисовать на его мольберте, а когда она показала ему свой рисунок, он повесил его на холодильник.
Клер заперла калитку, и они двинулись за дом, во двор Тайлера. Бэй держалась поближе к Клер. Ей нравилось, как пахло от ее тетки: очень уютно, кухонным мылом и травами.
— Тетя Клер, почему яблоня все время бросается в меня яблоками?
— Она хочет, чтобы ты съела яблоко.
— Но я не люблю яблоки.
— Она это знает.
— Зачем ты их закапываешь?
— Чтобы их не съел кто-нибудь еще.
— Почему ты не хочешь, чтобы люди их ели?
Клер немного поколебалась.
— Потому что, если съесть яблоко с этой яблони, то увидишь самое важное событие в твоей жизни. Если это окажется что-то хорошее, ты будешь знать, что ничто другое не доставит тебе такой радости, как ты ни старайся. А если это окажется что-то плохое, тебе придется всю жизнь жить со знанием, что с тобой должно случиться что-то плохое. Такие вещи не нужно знать.
— Но некоторые люди хотят их знать?
— Да. Но поскольку яблоня растет в нашем дворе, последнее слово за нами.
Они подошли к крыльцу Тайлера.
— Ты хочешь сказать, это и мой двор тоже?
— Это совершенно определенно и твой двор тоже, — улыбнулась Клер.
На миг она сама вдруг превратилась в маленькую девочку, которую переполняло счастье от того, что она теперь не сама по себе, а часть чего-то большего.
— Какая приятная неожиданность, — сказал Тайлер, открыв дверь.
Перед тем как постучать, Клер набрала полные легкие воздуха, но при виде его позабыла выдохнуть. На нем были заляпанные краской джинсы и футболка. Порой вся ее кожа становилась такой чувствительной, что ей хотелось выползти из собственного тела. Интересно, что было бы, если бы он ее поцеловал? Помогло бы это? Или сделало только хуже? Он улыбнулся, не выказывая никакого недовольства тем, что она явилась без предупреждения. Она бы на его месте не обрадовалась. Впрочем, он совершенно определенно не походил на нее.
— Проходите.
— Я приготовила для вас запеканку, — с замирающим сердцем сказала она.
— М-м, как вкусно пахнет. Проходите, пожалуйста.
Он отступил назад, чтобы они могли войти в дом, а это было последнее, чего хотелось Клер.
Бэй с любопытством взглянула на тетку. Она чувствовала: что-то не так. Клер улыбнулась девочке и вошла в дом, чтобы не пугать ее.
Тайлер провел их через гостиную, где почти не было мебели, зато было множество коробок, в белую кухню с застекленными шкафчиками. К кухне примыкала столовая с огромными, от пола до потолка, окнами. На полу был разостлан брезент и стояли два мольберта. Длинная стойка была завалена рисовальными принадлежностями.
— Вот почему я купил этот дом. Из-за обилия света, — сказал Тайлер, ставя кастрюлю на кухонный стол.
— Можно мне порисовать, Тайлер? — спросила Бэй.
— Конечно, детка. Твой мольберт вон там. Погоди, я прикреплю к нему бумагу.
Пока Тайлер регулировал мольберт под ее рост, Бэй подошла к холодильнику и ткнула в разноцветную яблоню.
— Смотри, Клер, это я нарисовала.
Клер подкупило не то, что Тайлер повесил рисунок Бэй на холодильник, а то, что он его там оставил.
— Очень красиво.
Бэй принялась рисовать, а Тайлер с улыбкой вернулся к Клер.
Она с тревогой поглядывала на кастрюльку. В ней была запеканка из водяного каштана с цыпленком на масле из семян львиного зева. Львиный зев обладал способностью устранять нежелательное влияние других людей, а Тайлеру необходимо было освободиться из-под ее влияния.
— Вы будете есть? — напомнила она ему.
— Прямо сейчас?
— Да.
Он пожал плечами.
— Ну хорошо. Почему бы и нет? Вы ко мне не присоединитесь?
— Нет, спасибо. Я сыта.
— Тогда посидите, а я пока поем.
Он вытащил из шкафчика чистую тарелку и положил себе кусок запеканки, потом подвел Клер к одному из двух табуретов.
— Ну и как вы с Бэй справляетесь, когда Сидни на работе? — спросил он, когда оба уселись. — Она заходила вчера, рассказала, что устроилась на работу. Она настоящая кудесница по части волос. У нее талант.
— Мы прекрасно справляемся, — сказала Клер, глядя, как Тайлер подносит ко рту вилку с куском запеканки.
Он начал жевать, потом проглотил, и она спохватилась, что, может быть, не стоит на него смотреть. Зрелище было почти чувственное — его полные губы, движущийся кадык. Не стоило испытывать такие чувства к человеку, которому через несколько секунд предстояло освободиться из-под ее власти.
— Вы когда-нибудь думали о том, чтобы обзавестись детьми? — поинтересовался он.
— Нет, — ответила она, не переставая смотреть.
— Никогда?
Она заставила себя прекратить думать о его губах и поразмыслила над этим вопросом.
