— Фред!
— Привет, Эванель.
— Что тебя сюда привело?
На нем лица не было, но он попытался улыбнуться.
— Я... мне нужно где-то пожить. Вот я и подумал о вас.
— Что ж, вполне резонно. Я старуха, а ты гей.
— По-моему, мы отличная пара.
Он пытался бодриться, но в свете фонаря походил на стеклянного человечка, чуть толкни — разлетится на тысячу осколков.
— Проходи.
Фред подхватил свой чемоданчик, вошел и остановился посреди гостиной. Он был похож на маленького мальчика, который сбежал из дома. Эванель знала Фреда всю его жизнь. Он два года подряд выигрывал межшкольное состязание по правописанию, а потом, в четвертом классе, уступил Лорелее Уэверли. Эванель, которая пришла поболеть за Лорелею, застала Фреда плачущим в спортивном зале. Она обняла его, а он взял с нее слово не говорить его отцу, что он так раскис. Отец учил его ни в коем случае не плакать на глазах у посторонних. Что они о нем подумают?
— Сегодня Шелли пришла на работу пораньше и застала меня в кабинете в пижаме. Мне проще было остаться в магазине. Там я всегда знаю, что делать, — признался Фред. — Но толки, наверное, уже пошли, так что я не могу снять номер в мотеле. Не хочу доставлять Джеймсу это удовольствие. Черт, я даже не знаю, заметил ли он вообще, что я не ночевал дома. Он даже не позвонил спросить, где я был. Никакой реакции. Я не знаю, что делать.
— Ты вообще с ним разговаривал?
— Я пытался. Как вы советовали. После того как я в первый раз остался ночевать в магазине, я позвонил ему на работу. Он сказал, что не хочет это обсуждать и что если я наконец-то заметил, что что-то не в порядке, это еще не значит, что все исправится само собой. Я рассказал ему про вино, которое купил у Клер. Он сказал, что я спятил, если хочу, чтобы все опять стало так, как было, когда мы только познакомились. Я не понимаю, что произошло. Все было прекрасно, а потом шесть месяцев спустя я вдруг понял, что не могу вспомнить, когда мы в последний раз говорили по-человечески. Такое впечатление, что он все это время постепенно отдалялся от меня, а я ничего даже не замечал. Как можно не заметить таких вещей?
— Что ж, можешь жить у меня, сколько захочешь. Но если кто-нибудь спросит, мне придется сказать, что мои неотразимые женские чары заставили тебя изменить своим пристрастиям.
— Я готовлю замечательные бельгийские вафли с изумительным персиковым компотом. Просто говорите, чего вам хочется, и я все сделаю.
Она потрепала его по щеке.
— Впрочем, мне все равно никто не поверит.
Эванель отвела Фреда в комнату для гостей в конце коридора. Там громоздилось несколько коробок с «аптечками» и три керосиновых обогревателя, но она поддерживала эту комнату в относительном порядке и вот уже тридцать лет каждую неделю застилала кровать свежим бельем. После того, как умер муж Эванель, в доме образовалась пустота, которая до сих пор никуда не делась, просто была лучше скрыта. В те горестные дни, когда он только скончался, к Эванель приходила ночевать Лорелея, но потом она стала старше и пустилась во все тяжкие, и эти ночевки сошли на нет. Потом время от времени ночевала Клер, когда была маленькой, но она больше любила спать дома. Эванель и в голову не приходило, что однажды в ее доме будет ночевать Фред, однако ей было не привыкать к сюрпризам. Это было все равно что открыть банку с грибным супом и обнаружить вместо него томатный: скажи спасибо и съешь что дают.
Фред положил чемоданчик на кровать и огляделся по сторонам.
— Я как раз собиралась сделать себе попкорна и посмотреть новости. Хочешь со мной?
— Конечно, — сказал Фред и двинулся за ней. Он как будто обрадовался, что ему сказали, что делать. — Спасибо.
Ну разве это не мило, подумала Эванель, когда они уселись на диван с миской попкорна. Они досмотрели одиннадцатичасовые новости, а потом Фред вымыл миску.
— Увидимся утром, — сказала Эванель, вынимая из холодильника банку кока-колы. Она любила оставить ее открытой на ночь на прикроватной тумбочке, а проснувшись, первым делом к ней приложиться. — Уборная дальше по коридору.
— Погодите.
Эванель обернулась.
— А правда, что в детстве вы как-то раз дали моему отцу ложку? А он потом увидел в земле что-то блестящее и выкопал этой ложкой ямку, а там оказался четвертак? И на эти деньги он купил билет в кино и там познакомился с моей матерью?
— Я действительно дала ему ложку. Но не в моей власти исправлять положение вещей, Фред.
— О, я понимаю, — быстро сказал он и спрятал глаза, комкая в руках полотенце. — Я просто спросил.
Вот зачем он пришел, внезапно поняла Эванель.
Большинство людей старались избегать ее, потому что боялись, как бы она что-нибудь им не дала.
Фред перебрался к ней, чтобы быть ближе, в безумной надежде получить от нее что-нибудь такое, что объяснило бы ему, почему Джеймс так себя ведет, — получить ту самую ложку, которая помогла бы ему выкопать себя из этого положения.
В воскресенье Сидни, Бэй и Клер сидели на крыльце и ели булочки с корицей, которые остались после того, как Клер отвезла свой всегдашний воскресный заказ в «Кофе-хаузе». Стояла жара, и все валилось из рук. Дверные ручки, которые, по всеобщему убеждению, находились с правой стороны дверей, оказывались слева. Масло плавилось даже в холодильнике. Слова оставались недосказанными и душной пеленой повисали в воздухе.
— О, Эванель, — сказала Сидни, и Клер, повернув голову, увидела на дорожке пожилую даму.
Эванель с улыбкой поднялась по ступеням.
— Обе дочери удались вашей матери на славу, этого у нее не отнимешь. Но вид у вас обеих что-то не слишком бодрый.
— Это все жара. Она действует всем на нервы. — Клер налила Эванель стакан чая со льдом из кувшина, который она захватила с собой из дома. — Как твои дела? Что-то мы давненько тебя не видели.
Эванель взяла стакан и уселась в плетеное кресло-качалку рядом с Клер.
— У меня были гости.
— Какие?
— Фред Уокер. Он попросил разрешения пожить у меня.
— Вот как? — изумилась Клер. — И ты не против?
— Я только за.
— Значит, вино из розовой герани не помогло.
Эванель пожала плечами и сделала глоток чая.
— Он его не использовал.
Клер покосилась на соседский дом.
— Как думаешь, Фред согласится продать его мне обратно?
— Почему бы и нет? У тебя что, есть на примете другой покупатель?
— Нет.
Сидни выпустила изо рта трубочку, через которую пила чай, и предположила:
— Наверное, она хочет испробовать его на Тайлере.
Клер сверкнула глазами, но ничего не сказала. В конце концов, Сидни была права.
Эванель отставила стакан и порылась в своей неизменной сумке.
— Я пришла дать тебе вот это. — Она вытащила белый ободок для волос и передала его Клер. — Фред пытался отговорить меня. Все твердил, что ты носишь гребни, а не ободки и что ободки носят люди с короткими волосами. Он не понимает. Я должна была дать тебе именно этот ободок. Давненько я не жила под одной крышей с мужчиной. Я уже и забыла, какими упрямыми они могут быть. Хотя пахнет от них очень даже приятно.
Сидни и Клер переглянулись.
— Эванель, ты ведь знаешь, что Фред гей, да? — осторожно спросила Клер.
— Ну разумеется, — засмеялась пожилая дама, и вид у нее при этом был такой радостный и легкомысленный, какой Клер уже очень давно ее не помнила. — Но мне приятно знать, что вы двое — не единственные, кому нравится моя компания. Ну, Сидни, рассказывай, как у тебя дела на работе?
Сидни и Бэй сидели на качелях, и Сидни босой ногой лениво покачивала их туда-сюда.
— Я должна благодарить за нее тебя. Если бы ты не дала мне блузку, которую я вернула, я никогда не зашла бы в «Уайт дор» и не спросила, есть ли у них места.
— Фред сказал, что на прошлой неделе пару раз видел, как ты бегала за обедом для девочек. И еще раз как ты подметала.
— Пока что ни на что большее я не гожусь.
— Это еще почему? — спросила Клер; она заметила, что Сидни в последнее время какая-то подавленная.
Поначалу она так радовалась, что нашла эту работу, но со временем начала приходить домой все раньше и раньше, а улыбалась все реже и реже. Ее работа вызывала у Клер смешанные чувства. Ей нравилось работать с сестрой, нравилось находиться в ее обществе. Но Сидни вся прямо светилась, когда говорила о волосах. Она каждое утро уходила на работу с такой надеждой.
— Все тамошние клиенты, похоже, знакомы с Кларками и с Мэттисонами. На третий день ко мне в салон явился Хантер-Джон. По всей видимости, кое-кому — не буду называть имен — это не очень понравилось, и этот кое-кто решил мне подгадить. Не то чтобы до того у меня не было отбоя от клиентов, но теперь тому хотя бы есть причины.
— Ты его подстригла?
— Нет, он мне не дал. А жаль. Я отлично делаю мужские стрижки, — сказала Сидни. — Это я подстригла Тайлера.
