— Это понятно.
— Дальше все пошло не по плану. Как говорит наш Смит, солдат без винтовки не солдат, а матрос и без винтовки матрос. И англичане, и русские прислали хороших бойцов, которые пусть не справились бы с кицунэ, но матросов побили. Японцы, как говорится, потеряли лицо. После чего заморские гости под прикрытием Смита все-таки сбежали, и инициатива перешла к Колобу.
Степанов наконец-то закурил.
— Колоб случайно заполучил Смита и попытался поймать крысу на живца. То есть, поймать с поличным кого-то из предателей, которые сдали японцам операцию по обмену, — продолжил он.
— Поймал?
— Нет. Главная крыса отсиделась в машине внизу и свалила при первых звуках сирены.
— Колоб сам сказал?
— Он не сказал, но мимика его выдала. На опознании трупов он сильно разочаровался. Но ты не торопись. Вернемся к тому моменту, когда Колоб и Смит пошли ловить крысу на живца. Когда «Крыса» увидел их на хате, он сразу же сообщил японскому резиденту, что еще не все потеряно. Тот, наверное, собирался уже харакири делать из-за такого эпического провала. У него, понятное дело, как в первый раз не было отряда спецназа, так и запасного тем более нет. Поэтому япошка расконсервировал свой резерв на черный день в Олесунне и отправил их на хату брать Колоба и Смита. Крыса знал, на что способен Колоб, поэтому своих людей придержал на второй линии.
— Да уж.
— Русский уголовник и английский бюрократ уработали обоих самураев, — продолжил Степанов, — А потом и всю группу поддержки Крысы.
— Откуда у него группа поддержки, если ты говоришь, что Олесунн — территория норвежцев? — спросил Виктор Петрович.
— Он просто пошел на другую малину и нанял троих просто за деньги. За хорошую сумму эта публика даже мать родную продаст. Утром он понял, что надо рубить след, и через посредника передал местному начальнику отделения пятьдесят тысяч рублей. Начальник и компания подписали чистосердечное, посредника ищут.
— Сколько-сколько передал?
— Пятьдесят тысяч. У контрабандистов денег куры не клюют, но это отдельная история. У нас сейчас есть максимально точная картина происшедшего. К ней прилагается Смит, который про европейский преступный мир ничего не знает. К ней прилагается Колоб, который готов пойти под химию второго уровня, но никого не сдать, чтобы решать вопросы своими силами. С большой вероятностью, его придется отдать по амнистии, потому что я сказал Сандро, что Колоб у нас. Можно не отдавать, но будет ли нам с него какая-то польза? Никаких зацепок для самостоятельного поиска у нас нет, кроме аналитики по открытым источникам. При том, что в блатной специфике мы с тобой не разбираемся совсем, и начальство не просит нас в нее влезать, потому что у начальства совсем другие приоритеты.
— Химия второго уровня все-таки не вариант?
— На самый черный день. Колоб нам пригодится живым и без побочек вроде распада личности.
— А Смит?
— Тоже. Я хочу хорошенько почистить здешние авгиевы конюшни. Чужими руками и через голову всего начальства вместе взятого. Если выгорит как я думаю, то нам светит по звезде и не только на погоны.
— Откуда? Бандиты — не наш профиль. Если начальство узнает, что мы решили повоевать с обычными уголовниками вместо того, чтобы ловить шпионов… У нас еще задача висит по засылке агента в Эйрстрип Ван, там работы непочатый край.
— Петрович, ты точно аналитик? — усмехнулся Степанов.
— Ты на что намекаешь?
— Похоже, что нам противостоят не обычные уголовники, а разветвленная диверсионно-разведывательная сеть на службе у япошек и со связями в органах.
— Не преувеличиваешь? — скептически спросил Виктор Петрович, — Так по всему миру. Контрабандисты возят коммерческие грузы, а спецслужбы их терпят, чтобы прятать среди контрабандного трафика своих агентов и свои посылки. Что наша с тобой Монгольская Тропа, что Чайный Тракт, что Эйр Сахара. И у буржуев, уверен, то же самое.
— Этот случай намного серьезнее. Как я уже сказал, у наших контрабандистов подозрительно толстые кошельки. Я по пути закинул удочки к операм. В Москве появился новый опиум. Ботаники посмотрели в свои микроскопы и говорят, что это не среднеазиатский мак, а из Индокитая.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ты намекаешь, что вместо того, чтобы тихо лежать на дне и заниматься радиоперехватом…
—…Японцы вербуют наших блатных на опиумные рубли. На каждом заводе, даже на оборонных, есть какой-то левак, а левак это открытая дверь для блатных. Если мы не поймаем их раньше, они зайдут везде.
— Тогда это к чекистам. Борьба за чистоту бандитских рядов от иностранного влияния — их профиль.
— А что если чекисты уже за них? Если они могут выложить пятьдесят тысяч обычному отделению милиции, то сколько они заплатят крыше повыше?
— Это какие обороты у них должны быть. В нашем-то округе.
— А что если обороты у них не в нашем округе? Я же сказал про Москву. Если в наших безблагодатных северах они лишний раз не светятся, а только перегружают свой опиум в самолеты и рассылают по большим городам?
— Тогда у них должна быть крыша на уровне генералов.
— Вот. Сколько звезд полагается за раскрытие диверсионно-разведывательной сети с генералами?
— Не торопись, звездочет. У нас какие ресурсы есть? Ты, да я, да мы с тобой.
— Еще Ли.
— И всё? Бежим к руководству за поддержкой?
— Нет. Хрен нам тогда на погоны, а не звезды. Или не убедим, и заставят закрыть тему. Или наоборот, убедим. Тогда дело у нас заберут и отдадут на уровень-два выше, а нас оставят на подай-принеси. Сидим и работаем молча. У меня есть план, но нужен Колоб. Его цели совпадают с нашими. Он теперь тоже не любит друзей японцев. А чтобы работать с Колобом, нам нужен Смит. Единственный человек, которому можем доверять и мы, и он, это, как ни странно, англичанин.
— Думаешь, англичанин будет сотрудничать?
— Он не блатной, живущий по понятиям. Он не анархист, принципиально враждебный любым государственным службами. Он не сотрудник спецслужб Океании. Не сказал бы, что он лояльный гражданин и поклонник Большого Брата.
— Стрелять по русским или японским бандитам он может без зазрения совести. Это факт.
— Вот-вот. Поговори с ним, узнай, что он за человек. Может быть, согласится пострелять по ним еще раз, если найдем, что ему предложить взамен, — вздохнул Степанов.
— В принципе не отрицаю. Враг наших врагов наш потенциальный друг. Но что предложим взамен? Психолог говорит, наш мистер Смит в глубокой депрессии. До самоубийства не дошел, но чуть что не по нему, предлагает его расстрелять и закончить с этим, — ответил Виктор Петрович.
— Попробуй его заинтересовать. У него очень высокий интеллект.
— Поговорю для начала про русский и английский языки, про различия в культурном коде и все такое.
— У него в биографии два серьезных поступка из-за женщин. О бабах с ним поговори.
— И о них тоже. То есть, мы серьезно займемся перевербовкой? Или лучше пойдем ему навстречу и расстреляем?
— Не пойдем мы ему навстречу. Пусть пользу приносит. Вся страна живет под девизом «Каждый человек дорог», и к шпионам это тоже относится.
На следующий день после разговора со Степановым, аналитик вызвал Смита на очередной допрос.
— Как Вы относитесь к нашей культуре, товарищ Смит? Что Вы о ней знаете? — спросил Виктор Петрович.
— Я знаком с вашей детской литературой. Я по ней диплом писал, — гордо ответил Уинстон.
— Очень интересно. И какое впечатление производит наша детская литература?
Уинстон кратко пересказал основные тезисы своей дипломной работы. В свое время он так старался, а прошло почти двадцать лет, и не с кем было поговорить об этом. Зато вот сидит человек, который оценит работу по достоинству.
Русский внимательно слушал. Местами скептически улыбался, местами удивленно поднимал бровь, местами одобрительно кивал.
— Это Вы еще нашу фантастику не читали, — ответил он, когда Уинстон закончил, — Но суть уловили верно. Иди в атаку и ничего не бойся. В случае чего, друзья отскребут тебя от подплавившейся брони, а доктор вставит твои мозги в титановый череп человекообразного робота. И в перспективе доживешь до того уровня развития медицины, когда твоему мозгу подарят трофейное тело.
