– Как ты с Артурычем? Берем и предугадываем? – не выдерживает Рина.
Это почти подло. Разговор на эту тему у них под табу.
– Это проблема папы! Он первый нас бросил! – жестко отвечает Мамася.
– Он потом возвращался!!! – говорит Рина.
– Это уже его сложности. Хочешь, чтобы я бегала туда-сюда?! – отрубает Мамася.
Рина берет рюкзак и молча уходит, стараясь окаменевшими лопатками показать, как сильно она оскорблена.
* * *
От дома к школе ведут две дороги. Первая – цивильная, асфальтовая. Вторая – альтернативная: мимо помойки, дальше поворот за гаражи и вдоль покрытой перхотью ржавчины узкоколейки. «Загаражная» дорога на двести метров короче, но в сто раз грязнее. Разумеется, Рина ходит только по ней.
Ближе к школе «загаражная» дорога дает ответвление к домам. Домов два. Первый – двадцатишестиэтажный, заселенный, но вход в него с другой стороны, с улицы. Другой, его близнец, недостроен. Рине он напоминает скелет динозавра. За ржавыми железными воротами – вагончик сторожа, но Рина видела его там только два раза. В первый раз он пил кефир, а во второй стоял босиком на снегу, качался и думал о чем-то печальном.
Рина любит бродить по пустым этажам и ощущать себя хозяйкой громадного дома. Изредка она прихватывает веревку, систему и спускается, допустим, с двадцать первого этажа на тринадцатый. Спустилась бы и ниже, но веревки не хватает. Знай об этом Мамася, четвертый этаж показался бы ей невинной детской забавой.
Между домами-близнецами из-под земли выползает толстая труба теплоцентрали. Осенью Рина самолично оббила ее досками, утеплила стекловатой и накрыла сверху полиэтиленом. Получилось надежное убежище для местного зверья.
– Эй, кто там есть? А ну, выходь по одному! Лапы за голову, хвостом вперед! – Рина махнула сосисками. Крайняя в связке больно мазнула ее по уху, доказав, что и сосиски в опытных руках могут стать оружием.
Из убежища вынырнули четыре кошки, десятка полтора подросших котят и мелкая, но прожорливая дворняжка Боба со склочным характером. Вся орава окружила Рину и принялась шипеть и рычать друг на друга, нагнетая зависть и конкуренцию. Дворняжка Боба внезапно вспомнила, что она собака, хотя еще минуту назад ей это было фиолетово. Она завалила одну из кошек, набила пасть ее шерстью и принялась давиться и клокотать.
– Продала друга за сосиску? А ну, кыш!
Рина решительно оттащила дворняжку Бобу за хвост и высыпала сосиски на траву. Кошки сомкнулись. Боба с истеричным визгом впрыгнула в середину, и похищенные у Мамаси сосиски в шесть секунд превратились в ничто.
Рина собралась уходить, но машинально пересчитала кошек и обнаружила недостачу в одного котенка. Это ей не понравилось. Когда кормят, у уважающих себя котят не должно быть других важных дел. Присев на корточки, Рина позвала его. Ей почудилось, что она слышит мяуканье.
Стало ясно, что с котенком что-то случилось. Другие кошки, среди которых была и его мамаша, помогать не рвались. Бобе тем более было не до него. Она обнюхивала Рине ботинки и чихала, надеясь чего-нибудь выклянчить.
– Неужели ты всерьез думаешь, что я полезу в вашу блохастую нору? – поинтересовалась Рина у котенка.
Котенок ничего не думал, только орал. Рина вздохнула, сняла рюкзак, постелила картон и полезла. Запах, как ни странно, не такой уж отвратный. Во всяком случае, пока в ту же дыру не полезла пахнущая помойкой Боба и не принялась, пользуясь теснотой, лизать ее в лицо.
Рина попыталась двинуть эту жертву неудачного скрещивания по голове, но в залазе было слишком тесно. Она даже локтем заслониться не могла. Только ругалась, мотала головой и пыталась боднуть Бобу хотя бы лбом. Дворняжка принимала это за особую форму нежности, умилялась, и ее пахнущий рыбой язык автомобильным дворником ерзал по лицу Рины.
Под конец у Рины все же получилось удачно боднуть дворняжку Бобу и добраться до котенка. Оказалось, он запутался когтем в одной из тряпок, что она накидала осенью для тепла. За зиму тряпки раскисли, и теперь было неясно: то ли кошки пахли тряпками, то ли тряпки – кошками.
Освободив котенка, здорово мешавшего ей своей паникой и тем, что он выпускал когти вместо того, чтобы их втягивать, Рина стала выползать. Попутно ее посетила мысль, что неплохо бы убрать тряпки. Ну хотя бы часть… Заранее морщась, потому что это «многообещало» сильную вонь, она поймала за карман старую куртку, валявшуюся с краю, и потянула ее за собой. И тут внезапно ощутила, что в кармане что-то есть.
Смотреть Рина не стала. Темно, да и дворняжка Боба вертится, пыхтит и щедро делится блохами: не так часто увидишь человека в одной горизонтальной плоскости с собой.
Осторожно выбравшись из залаза, Рина первым делом посмотрела на колени джинсов, потом на ладони, вздохнула и разложила куртку на траве.
Куртка была из очень толстой и грубой кожи. На груди и спине – узкие металлические пластины. Рина провела по ним пальцем, соображая, зачем они нужны. Если как доспех – слишком большие промежутки. Если украшение – слишком исцарапанный у них вид. Хотя куртка и пролежала всю зиму вместе с раскисшим тряпьем, но сама не раскисла и не завоняла.
«Еще бы! Такая кожа!» – подумала Рина, прикинув, что ее можно проколоть только шилом, да и то надо постараться.
Куртку Рина видела впервые, хотя должна была во второй раз. Осенью она притащила ее от мусорного контейнера в общей куче тряпья, но подробно не разглядывала. Так и несла, отвернувшись и переживая, что кто-нибудь из знакомых увидит, как она побирается по помойкам. То есть, с одной стороны, ей наплевать. Пусть думают что хотят. С другой же – вроде как и не совсем. Получалось лицемерное равнодушие к чужому мнению, добивавшее Рину двойственностью.
Она ощупала карман снаружи и, не разобравшись, что в нем, сунула руку внутрь. В кармане обнаружилось некоторое количество мелочи. Рина разочаровалась. Такая романтическая, точно из рыцарских времен выпрыгнувшая куртка – и вдруг заурядные деньги. Скучно, господа!
В другом кармане Рина нашла небольшой камень. С виду самый обычный, разве что не холодный, а чуть теплый. Она хотела вернуть его обратно, но в этот момент дворняжке Бобе померещилось, что ей уделяют мало внимания. Она подпрыгнула и толкнула мордой ее руку.
Камень упал на асфальт и, хотя высота была небольшой, мгновенно покрылся трещинами. Рина наклонилась, собираясь поднять его, но внезапно оказалась на земле. Самого момента падения она не запомнила. Сидела и озиралась. В ушах стоял гул. Ей казалось, ее оглушило одиночным ударом колокола. Таким близким, что звук перестал быть звуком, а стал физическим толчком.
Что-то произошло и с ее глазами. Привычный московский мир, состоящий из серых домов, мокрой земли и длинного забора, подсветился изнутри. Внешне красок не стало больше, но вылезли те мелкие детали, которые раньше не имели значения. Втоптанный в грязь яркий фантик. Желтый глаз одуванчика. До озорства яркая полоска неба над домами, дразнящая весенний город. Белый кот, брезгливо задирая лапы, переходил мелкую лужу. Внизу, в луже, возмутительно повторяя его движения, скользил другой такой же параллельный кот.
Рине стало легко и хорошо. Ничего не изменилось, но ей показалось, что в груди у нее вспыхнула звезда. И почему говорят, что человек маленький? В нем поместится целая вселенная, если уложить в правильном порядке.
На глаза Рине попался черный, косо спиленный пень. Она вспомнила, что прошлым летом тут росла старая сирень, но кто-то додумался облить ее бензином и поджечь. Листья свернулись от жара, а ствол стал живой свечой. И вот теперь Рина смотрела на пень и видела сирень, и с бутонами, и цветущую, и облетевшую, и занесенную снегом, и усиженную воробьями. В одно мгновение она зачерпнула глазами все, что составляло сирень от первого робкого ростка до зрелого растения.
От непривычности этого ощущения Рина пугливо моргнула, и целостность предмета уступила место его размазанной по времени дробности.
Не встречая сопротивления, дворняжка Боба лизала ее в щеку языком, пахнущим сырой рыбой. Рина оттолкнула ее морду. Треснувший камень лежал у нее на коленях. Рина легко надломила его. Внутри оказалась куколка бабочки. Темная, внешне хрупкая, неправильной формы, истончающаяся к краю.
«Здравствуй, дядя Глюк! Пора в школу!» – сказала Рина, загоняя себя в тесное стойло быта.
Она сунула куколку в карман, перебросила куртку через руку и стала озираться, соображая, где ее спрятать, чтобы захватить на обратном пути. Не обнаружив поблизости вызывающих доверия мест, Рина двинулась вдоль бетонного забора стройки.
Погода стремительно портилась, причем не во всем городе, а как-то точечно, над кварталом. В белых легких тучах появилась червоточинка. Ветер налетал короткими яростными порывами. В недостроенном доме-близнеце захлопал и завыл лист жести.
Рина коснулась носа тыльной стороной руки и увидела пятнышко крови. Невероятно! Последний раз кровь из носа шла у нее в пятом классе, когда ей попали в переносицу мячом.
