— Суда не будет, дедушка. Девушка что-то скрывает.
— Знаю, я тебе говорил это с самого начала, в суде по делам несовершеннолетних есть закрытое досье на неё.
— Нельзя пойти в суд, не зная, что натворила эта девушка.
— О, но я знаю, что она сделала.
— Знаешь?
— Неужели ты думаешь, что у меня нет достаточных возможностей, чтобы получить всю нужную мне информацию, даже ту, которая недоступна простым смертным?
— Я в этом не сомневаюсь, — соглашаюсь я. — То, что ты не простой смертный, знаю уже несколько десятилетий, — я делаю паузу, делая глоток вина, мой взгляд устремляется на панораму Нью-Йоркского залива, что открывается за большими окнами ресторана клуба. — И что же она сделала? — спрашиваю наконец с напускным безразличием. На самом деле мне чертовски любопытно.
— Я не настолько бесчувственный, чтобы сплетничать об этом, — заявляет дедушка, дразняще хихикая. — Я и так уже достаточно форсировал события. Ты узнаешь об этом только тогда, когда официально станешь её адвокатом или когда у тебя будет достаточно знакомств, чтобы получить эти документы. Пока что я буду держать информацию при себе. Она очень интересная. Мисс Фейри через многое пришлось пройти.
— Ты надеешься, что я соглашусь представлять её? Этого не случится. Мне всё равно, не говоря уже о том, что у неё нет намерения возбуждать судебный процесс. И, даже если она сойдёт с ума и решит продолжить, а я потеряю разум и решу стать её адвокатом, уверен, что её «через многое пришлось пройти» не поможет ей в суде.
— Я не отрицаю, она совершила действия, которые назвать серьёзными — это выразиться мягко, но ты смог бы с этим справиться. Впрочем, нет смысла говорить на эту тему, поскольку никто из вас ещё не сошёл с ума.
— Ты покажешь эти документы Люсинде?
Дедушка не ответил на мой вопрос, но задал другой.
— Ты спишь с ней, Арон? Ты знаешь, что это противоречит политике фирмы?
— Твои «достаточные возможности» подглядывают и в мою спальню?
— Нет, как правило, меня не интересуют твои романы, юноша. Обычно, хочу пожелать тебе наслаждаться как можно больше не задумываясь. Но только не с Люсиндой. И не только потому, что она юрист нашей фирмы. Я был бы озадачен, если не сказать раздосадован, даже если бы она работала в другом месте. Она неподходящая женщина для тебя. И с этим я подхожу к главной причине моего приглашения на обед.
Я смеюсь со вспышкой сарказма.
— Ты пригласил меня в свой клуб, чтобы заставить бросить Люсинду? Напрасные усилия: мне на неё наплевать, и если хочешь знать, я даже не хочу с ней трахаться.
Дедушка одаривает меня довольной улыбкой.
— Рад этому, но я попросил тебя пообедать со мной по другой причине. Мне нужно поговорить с тобой более обстоятельно.
— Мне стоит волноваться?
— Тебе следовало беспокоиться, если бы я решил этого не делать, ведь это означало бы, что ты для меня недостаточно важен.
— Итак, позволь мне прояснить — ты собираешься прочитать мне лекцию, а я должен быть благодарен за это?
— Что-то вроде этого, — он снова улыбается, в своей манере, которая одновременно нежная и острая. Так улыбаются старые лисы, которые знают больше, чем дьявол. — Арон, я хочу, чтобы ты совершил квантовый скачок в своей работе. Но чтобы это произошло, ты должен, так сказать, снять с себя часть брони. Я надеялся, что ты сможешь браться за более сложные дела, чем те, какими занимаешься обычно, и что это разовьёт твою интуицию, чувство защищённости и в конечном счёте твою страсть к нашему ремеслу. Пока ты не будешь работать на кого-то, ты никогда не достигнешь своего максимума. Ты станешь таким, как твой отец. Он никогда не поднимался выше определённого уровня, потому что никогда не хотел защищать никого, кроме себя. Неудачный брак, слабые отцовские инстинкты, плохо скрываемый комплекс неполноценности сделали его посредственным человеком и посредственным адвокатом.
— А он знает, что ты о нём так думаешь?
— Если бы не знал, он не был бы так обижен на тебя. Ещё Корнелл знает, что я лучшего мнения о внуке, чем о своём сыне. У тебя есть превосходные качества, но ты рискуешь совершить те же ошибки, что и он. Арон, если хочешь стать лучшим, ты должен бороться за кого-то другого.
— О чём…
— Я стал тем, кто я есть, потому что рядом со мной была твоя бабушка. Не проходит и дня, чтобы я не скучал по ней. Она была той пружиной, которая помогла мне самоутвердиться. Если рядом с тобой никого нет, ты будешь довольствоваться тем, что имеешь, и не будешь двигаться вперёд. То, что ты имеешь, не так уж мало, но я хочу, чтобы эта фирма просуществовала дольше. Подводя итог, я хочу, чтобы ты влюбился, женился и родил детей.
Я снова смеюсь, испытывая всё больший шок и одновременно забавляясь всё сильнее.
— Это очень похоже на внушение 19 века! Из серии: «Если ты не женишься и не заведёшь детей, наш драгоценный род вымрет!» Ну, к чёрту род и фирму. В конце концов, наследники Мишеля Робера позаботятся об этом, верно? Вы предпочли его мне, значит, вы должны были признать, что его качества превосходят мои, и не в последнюю очередь его намерение произвести на свет значительное число потомков, желающих стать юристами.
— Я понимаю, ты до сих пор можешь быть раздражён нашим выбором. Могу это понять и рад, потому что это значит, — тебе не всё равно. Однако я повторяю, что ты ещё не готов. По крайней мере, не сердцем. Не брюхом, то есть. Мишель почти ни в чём тебя не превосходит, кроме одного: преданности фирме и профессии. Он вкладывает свою душу. К тому же он гей. Адвокат-гей, который страстно борется за права меньшинств, делает нас передовой фирмой, внимательной к меняющимся общественным настроениям. Нужно развиваться, мой мальчик. Работа на общественных началах и с ущемлёнными меньшинствами, даже если на первый взгляд кажется, что это отвлекает от заработка, в долгосрочной перспективе создаст имиджевую отдачу, которая будет работать в нашу пользу. Мир меняется, и мы тоже должны меняться. Однако, даже если Мишель усыновит двенадцать детей, все из которых соберутся пойти в юристы, я всё равно хочу, чтобы во главе фирмы стоял Ричмонд. Кровь не вода. Я говорю это не только для себя, но и для вас. Если ты не борешься за кого-то, значит, ты вообще не борешься.
— У меня нет желания сражаться. Я не собираюсь жениться, а что касается рождения детей, думаю, что стерилизуюсь именно для того, чтобы избежать риска. Как можно скорее сделаю вазэктомию, поскольку сама мысль о потомстве вызывает у меня отвращение. Это будет преимуществом, вот увидишь. Если кровь гуще воды, то может появиться ещё один неумелый придурок вроде моего отца.
— Корнеллу не хватало подходящей жены. Дит — прекрасная женщина, но она никогда ему не подходила. Ты знаешь, я обожаю твою мать. Культурная и красивая, она из Бруклина, как и я, и мы до сих пор обедаем вместе ради удовольствия пообщаться, но их связь была классической вспышкой на сковородке. Ты должен найти спутницу, с которой сможешь сформировать прочную связь, кто заставит тебя чувствовать потребность стать лучше.
— Дедушка, я никогда не женюсь, тебе нет смысла повторять этот бред.
— Из-за Лилиан? Потому что ты любил и можешь любить только её?
Я моргаю, глядя на него так, словно он вдруг стал врагом.
— Ты собираешься прочесть мне проповедь о том, что я никогда её не любил? Что я был просто глупым ребёнком?
— О, нет. Я собираюсь сказать тебе совсем другое: если ты до сих пор любишь Лилиан, почему бы тебе не принять её обратно?
— Что? — восклицаю я. Такого совета я не ожидал и не могу отрицать, что поражён.
— Их брак с Эмери — полная катастрофа. Даже камни это знают.
— Ты предлагаешь… что именно?
— Тебе не составит труда снова очаровать Лилиан, если ещё влюблён в неё. Или же ты можешь обнаружить, что это не так, и начать искать другую спутницу. Возьми полгода. Посвяти время только себе. Посети приличные места, а не только клубы, где полно высококлассных шлюх. Но найди женщину, которая заставит тебя захотеть завоевать для неё весь мир, родить от неё детей, и чтобы ты почувствовал, что не можешь без неё жить.
