того, как кровь в жилах начала превращаться в кислоту, веселье уступало панике. Возможно, на самом деле никакой кислоты не было, но других сравнений Валерке в голову не пришло. Очень тяжело, когда никак не можешь выразить дикую боль, которая тебя поглощает. Птицын таращил глаза и вращал ими во все стороны, но потом и вращать перестал, потому что даже такие движения стали приносить дополнительные оттенки боли.
— Мы напрасно его мучаем, — сквозь туман в ушах доносились слова доктора. — Это человек, а не оборотень, и не упырь. Если раны на груди нанесены когтями ератника, то органы этого человека уже поражены. Все! Может быть, столичные врачи и смогли бы поддерживать его жизнь и запустить регенерацию, но у меня просто недостаточно оборудования. Я рекомендую вам пока не поздно начать обращение в упыря. Тогда будет хоть какой-то шанс сохранить ему жизнь… хотя после яда ератника это может и не помочь. Душе просто некуда будет возвращаться.
— Господин лекарь, вы делайте своё дело, а насчёт остального не беспокойтесь, — повторял Демьян, хотя Валерка был уже согласен и на превращение в упыря, лишь бы эта пытка прекратилась.
— Удивительно. Вы дали ему какое-то средство, усиливающее регенерацию? — спросил лекарь. — Органы постепенно восстанавливаются. Но боль князь сейчас испытывает совершенно ужасную. Как бы с ума не сошёл!
Валерка и сам уже опасался. Особенно невыносимо было от невозможности кричать. Казалось, вот если бы можно было орать и материться, пережить пытку было бы проще. Спустя какое-то время — может, час, но показалось, что целую вечность, характер боли изменился. Она слегка уменьшилась, и появились оттенки. Время от времени она будто вовсе уходила, оставляя только самые крохотные проявления где-то глубоко в груди, но потом снова горячей волной расходилась по организму. А самое главное — в моменты, когда боль становилась меньше, он мог говорить! Парень даже не сразу это понял — настолько привык, что не может двигать даже языком и челюстью. И вдруг в какой-то момент, когда в очередной раз накатило, заметил, что скрипит зубами!
Первое слово, которое он смог выговорить было, конечно, матерным. Даже присутствие Алисы не остановило.
— Что ж как паршиво-то!
— О, удивительно, что вы уже можете говорить. Это очень облегчит мне работу! — лекарь искренне обрадовался. — Можете рассказать о своих ощущениях?
— Что тут рассказывать? — прошипел Птицын. — Когда вы начали меня лечить, стало очень-очень больно. Сейчас чуть получше, но снова накатывает. Боль как будто сжимается в точку, а потом снова расходится по всему организму!
— Вот как? — отчего-то нахмурился лекарь, и начал вдвое интенсивнее изучать пациента. После того, как диагностика была закончена, мужчина ещё сильнее помрачнел, как-то засуетился. Доктор что-то взял с кушетки, на которой лежал Валерка.
— Почернел уже полностью, — лекарь отбросил камень, метнулся к лабораторному шкафу и установил, судя по щелчку, в какое-то гнездо, новый камень. — Скажите, вы смогли определить возраст ератника?
— Откуда, господин лекарь? Он не был расположен к общению, — ответил Демьян. — У нас какие-то проблемы?
— Он говорил со мной, — вмешался Валерка. — Когда пытался зачаровать. Не совсем говорил…
— Ну же, молодой человек, не тяните время. Это не в ваших интересах!
— В общем, он стал ератником очень давно. Больше тысячи лет назад. Если я правильно понял.
— Где вы нашли такую старую тварь⁈ — возмутился лекарь. — Впрочем, это меня не касается. Но у меня для вас плохие новости, господа. Мои бафониты с этим ядом не справятся. Чем старше ератник, тем более ядовит. Если поначалу его яд мало отличается от обычного трупного, то с течением времени он всё сильнее пропитывается эманациями зла и смерти. Жабий камень хорош против любого яда, но вы сами видите — он очищает кровь, а яд продуцирует сам себя. Это уже не столько яд, сколько зараза. У меня нет средства против такого. Боюсь, я могу только отсрочить вашу гибель, но не отменить её полностью. Запас бафонита у меня есть, но надолго его не хватит. Этот яд слишком силён, и до конца очистить кровь такими средствами нельзя
Валерке стало ужасно неловко. Не перед лекарем — перед Алисой и Демьяном. Надо ж было так подставиться! Подвёл ребят! В то, что он всё-таки помрёт, почему-то не верилось, но то, что будут проблемы — это точно.
— У вас нет подходящего средства, но вы знаете, у кого его найти? — вкрадчиво спросил Демьян.
— Наверняка — нет, не знаю. Но могу предположить, что у кого-то из клановых лекарей есть что-то подходящее. Вам нужен безуй единорога — это дорогая вещь. Скорее всего, берендеи могут обладать такой драгоценностью. По крайней мере, я слышал, к ним обращались несколько лет назад за излечением от сложного яда, и медведи помогли. Не бесплатно, конечно.
Словосочетание «безуй единорога» звучало очень подозрительно. Валерка был совсем не уверен, что ему это нужно. Несмотря на боль, парень понял — никакими безуями он лечиться не хочет. Ладно бы ещё рогом — он где-то читал, что кубок из рога единорога меняет цвет, если в него налит яд. А вот про безуй ничего не слышал и слышать не хотел. Но здесь от него уже ничего не зависело.
— Я схожу, — решительно подскочила Алиса. — Демьян, лучше, наверное, мне, правильно?
— Вообще-то с берендеями я не конфликтовал, — задумчиво проговорил упырь, — но лучше действительно тебе. А то у меня слишком неоднозначная репутация.
— Да вы о чём? — Валерка даже через накатившую в очередной раз волну боли удивился. — Мы же с кланами не в ладах. Они тебя даже на порог не пустят!
— Мы не в ладах со всеми кланами, но не с берендеями, — поправила девушка. — Они во всей этой возне не участвуют. Так что если захотят помочь — помогут. Потерпи, Валера, я совсем скоро. Их территория тут близко, я пешком сбегаю, так быстрее получится!
— Не торопись, до пятницы я совершенно свободен, — Птицын даже нашёл в себе силы, чтобы махнуть рукой.
Алиса исчезла мгновенно, будто и не было, и Валерка уточнил у упыря:
— А если не захотят помочь?
— Ничего, княже, мы что-нибудь придумаем, — и, наклонившись к самому уху больного, добавил: — Если понадобится — украдём. Я знаю, где у них находится сокровищница. Ты переведёшь меня
