на сына ругается.
– Какие-нибудь имена при этом генерал упоминал?
– Имена, имена… – задумчиво пробормотал Лоскутов. – Вроде бы нет, имен не называли… Хотя погодите! Было однажды, генерал особенно злой был и все кричал: «Это не люди, это полное дерьмо! И мой сын не должен с таким дерьмом общаться, как этот Денис! Чтобы этого больше не было!»
– Ага, значит, имеется какой-то Денис… – кивнул Лев. – Но кто этот Денис, ты не знаешь?
– Нет, не знаю. Скорее всего, тоже какой-нибудь сынок богатенького папаши. Золотая молодежь…
– Да, золотая молодежь… Ладно, не знаешь так не знаешь. Тогда скажи…
Однако что хотел сыщик узнать у охранника, так и осталось неизвестным: ворота усадьбы открылись, и во двор въехал «Форд». За рулем сидел Илья Тараканов. Увидев Гурова, беседующего с Лоскутовым, он дружески кивнул, помахал полковнику рукой, а затем развернулся и подъехал к гаражу.
– Вы извините, но мне надо идти, ворота в гараж открыть, – сказал охранник. – Это моя работа.
– Иди, конечно, – кивнул Лев.
Сам он остался стоять на месте. Надо было обдумать факт, свидетелем которого он только что стал: сын генерала Тараканова, оказывается, не всегда возвращался домой поздним вечером. Иногда он приезжал гораздо раньше. При этом никакой девушки в машине не было – это Гуров видел.
Сыщик не спешил к гаражу еще и потому, что чувствовал – Илья сам к нему подойдет. Так и случилось. Сын генерала Тараканова вышел из гаража, что-то сказал охраннику, после чего направился прямо к Гурову.
– Что, Лев Иванович, продолжаете расследование? – спросил он, подойдя к полковнику. – О деталях не спрашиваю, понимаю – служебная тайна. Но на правах члена семьи хочу предложить у нас поужинать. Я сейчас скажу Ане, она накроет на стол.
– На нас двоих?
– Нет, почему на двоих? Думаю, мама вскоре должна приехать. Она редко дольше семи задерживается. Вот отец – да, он редко раньше девяти часов возвращается. Так что мы можем поужинать втроем. Так я скажу Ане?
Илья уже сделал шаг в сторону дома, но Лев остановил его:
– Нет, погоди, об ужине потом распорядишься. Я хотел с тобой до ужина кое о чем поговорить. Давай пройдемся вот по этой дорожке и побеседуем.
– Что ж, давайте побеседуем, – согласился Илья.
И они двинулись по дорожке, посыпанной мелким гравием, в обход дома.
– Поговорить я с тобой хотел о вашем скоропостижно скончавшемся управляющем, – начал Гуров. – О Сергее Борисовиче Красовском. Знаешь, в прошлый мой приезд, когда зашла речь о его смерти, мне показалось, что вы все не слишком горюете о погибшем. И я хочу, чтобы сказал мне начистоту: как ты относился к Красовскому? Какие у вас были отношения?
Улыбка моментально исчезла с лица Ильи Тараканова, брови нахмурились.
– Вы правы, Лев Иванович, – тяжело вздохнул он. – Я и раньше слышал о вашей проницательности (отец о вас много рассказывал), а теперь и сам убедился – от вас ничего не скроешь. Да, я не слишком хорошо относился к покойному. Если сказать честно, я считал его негодяем.
– Вот как? И что, для этого были причины?
– Да, были кое-какие обстоятельства. Но они касаются… В общем, я не имею права о них говорить. И не буду!
Последние слова Илья произнес с вызовом. Мол, делайте со мной что хотите, допрашивайте, но я ничего не скажу. Характер Ильи Тараканова делался Гурову все более ясен. Да, оболтус, парень без царя в голове, но искренний и в глубине души порядочный.
– А ты и не говори, раз такие секретные обстоятельства, – сказал он. – Сделаем так: я сам все расскажу, а тебе останется только обозначить – прав я или ошибаюсь. Идет?
– Хорошо, я согласен, – кивнул Илья.
Видно было, что парень волнуется, он даже слегка побледнел.
– Вот расскажу тебе одну историю, – начал Гуров. – Представим, что некая дама влюбилась в одного мужчину. Мужчина красивый, видный, такого можно полюбить. И человек он интересный, ему есть что рассказать. И начали они встречаться. Да вот беда – дама-то замужняя. Стало быть, эту связь любовники старались скрывать. Встречались тайно, в разных местах, далеко от дома. Однако находится один внимательный человечек, который эту связь обнаружил. И стал грозить даме разоблачением. Что он с нашей дамы требовал, я не знаю, но думаю, что большую сумму денег. Шантажировал, в общем. Положение дамы сделалось отчаянным. И тогда ее спас родной сын. Он сначала пригрозил шантажисту, а когда это не помогло – убил его. Как тебе такая история?
– История обычная, – отозвался Илья. – По телику такие часто показывают. Только я‐то тут при чем?
– А при том, что у меня имеются свидетели, которые слышали, как ты угрожал Красовскому, – уже другим, жестким тоном объяснил Гуров. – А в мае, уже после этого разговора, Красовского кто-то избил. И кто-то устроил неисправность сначала в машине Красовского, чтобы он был вынужден ехать с Мягковым, а потом в машине самого Мягкова, чтобы она встала посреди дороги. И сделать это мог только человек, живущий здесь, в доме. Если сопоставить все эти факты, можно прийти к определенным выводам. Местные следователи такие выводы никогда не сделают. А вот я могу. Сделать выводы и предъявить тебе обвинение в убийстве управляющего. Что ты скажешь на такую историю?
Илья внезапно остановился. Постоял, глядя в землю, потом поднял глаза на сыщика и заговорил:
– Хорошо, я скажу! Все скажу! Вы опять правы. Насчет дамы и… одного человека. И про шантаж вы правильно догадались. Да, Красовский угрожал маме. То и дело к ней приставал. Да, она была в отчаянии! И я угрожал этому гаду! За горло его держал! Да, это я избил его тогда, в мае. В результате он на некоторое время прижал хвост, перестал угрожать маме. А потом снова начал. Но я его не убивал! Я в тот день все время был здесь, в доме! Спросите кого хотите!
– Да, я в курсе, что вы с матерью были все время в поместье. Кто же тогда, по-твоему, убил Красовского?
– Ну, этого я не знаю, – ответил Илья. – Знаете, что мне пришло в голову? Что наш Сергей Борисович был еще бо́льшим негодяем, чем мы думали. Что он не только маму шантажировал, у него и другие жертвы были. И кто-то из этих людей, кому он угрожал разоблачением, не выдержал и прикончил гада.
– Интересная версия, – заметил
