— Чур меня…
* * *
Когда эхо ударной волны выбило многострадальную дверь, первым не выдержал Марун Медведев. Он как ошпаренный кинулся в проход. Всеволод Волков рванул следом, а за ним стрельцы и дружинники. Подствольные фонари сразу высветили тело Сторожко. Десятник лежал без движения. Приказа не потребовалось. Бойцы мгновенно прижались к стенке прохода, а двое стрельцов, с трудом протиснувшись в теснине, поволокли десятника наружу.
Спустя несколько минут весь отряд молился за героя. Тела девяти (голов было именно девять) супостатов были разорваны в клочья.
— Пошли! — Волков подтолкнул Маруна в спину.
Чуть впереди обнаружилось еще два трупа. А дальше низкий свод вывел их на площадку. Посреди помещения ярко горели три осветительные шашки. Ясно было видно, что площадка плотно усеяна телами, за площадкой находилась дверь. И ни звука, ни движения.
Марун сделал шаг… Всплеск молнии. Всеволод даже сощурился. Стяжник отшатнулся так резко, что его голова звонко ударилась шлемом о каменную стену. Тело стояло еще секунду, а затем упало вперед — видать, крепко приложился Марун, или попали? Всеволод присел и дал короткую очередь. Быстро глянул на стяжника. Тот ошалело хлопал глазами за прозрачным забралом. Гридень мотнул головой, и двое стрельцов тут же отволокли контуженого стяжника в сторону. Все это заняло несколько минут. Волков поменял магазин. Он увидел темные полоски, мелькнувшие в сводчатом проеме, и две полосы-руки запустили в стрельцов несколько очередей… Старший гридень, кажется, попал. Рука дернулась, но добавить уже было нечем — стержни закончились. Всеволод отбросил ствол, выхватил меч, успел обернуться всего на полсекунды и заметил, что двое его стрельцов с пробитыми забралами не падают лишь потому, что их тела подпирают товарищи.
Всеволод перевернулся через голову и вырвался на освещенную площадку. Мягко ударился о чье-то тело, перевернулся еще раз и отпрянул в сторону. В воздухе пропел металл…
Он выпрямился и узрел обоих врагов. Они стояли на каменной ступени, по обе стороны от входа, плотно прижавшись к стене. Черные как ночь! И пристально изучали из-под масок нагло ворвавшегося гридня. Всеволод заметил у них в руках металлические кругляши с острыми углами — боевые звезды. Такие он уже видел. Весь детинец усеян подобными гостинцами.
Враги присматривались друг к другу не больше секунды, затем один из черных выхватил из-за спины короткий меч и спрыгнул на площадку. Сделал он это грамотно, так, чтобы не подставлять спину под стержни стрельцов, и Всеволод Волков шагнул в сторону. «Все верно — этот не ранен. А тот, что у стены… кажется, я его все же подстрелил», — быстро подметил он и занял боевую позицию.
Враг крепко ухватился за длинную рукоять обеими руками и поднял оружие над головой. Всеволод ждал. Эту классическую стойку он уже успел изучить. Сейчас последуют стремительная атака и мощный удар сверху вниз, ну или чуть наискось — в шею, в ключицу…
Но чтобы так быстро! Старший гридень чуть не потерял равновесие, так скоро ему пришлось отступить назад. Противник полетел вперед, как ураган. Меч рухнул снизу вверх перед самым носом гридня и тут же пошел обратно, но уже по дуге. Финт почти удался. Всеволод выкинул навстречу свой клинок, но меч противника упредил удар. Старший гридень почувствовал, как сталь легко порвала его первоклассную броню. Всеволод вовремя отпрыгнул и нанес удар сам. Черный ушел с линии атаки и, прямо по трупам, мелкими шажочками отбежал в сторону. Он вновь принял первоначальную стойку с высоко поднятым мечом.
Всеволод повел корпусом. Броня была прорвана, кожа лишь рассечена — ерунда. Стрельцы стояли в проходе, замерев в ожидании. Они не решались сунуться вперед, впрочем, и второй в маске не мешал.
На сей раз самурай пошел в атаку с грозным рыком сквозь зубы. Всеволод очень старался не упустить тот миг, когда меч врага пойдет в финт, но пропустил. Гридень запоздало послал свой меч наперерез, и вражеская сталь врубилась в нагрудную пластину. Всеволод не почувствовал боли. Он даже занес меч для ответного удара, но вновь получил удар, на этот раз в наплечник. И тот, треснув, согнулся в два лепестка. Гридень пошатнулся, неуклюже взмахнул мечом. Его глаза видели, как самурайский меч взлетает над головой и вот-вот расколет ему череп. Он пожалел, что сейчас так беспомощен, и сердце его сжалось. Стыд… срам… смерть! Всеволод хотел крикнуть, но из глотки вырвался дикий вой. И старший гридень вдруг почувствовал, что уже стоит на четвереньках! А занесенный меч застыл в полете. Сквозь прорези в маске Волк увидел округленные от изумления глаза татя… Напрасно, ох напрасно он позволил себе замереть. В следующее мгновение Волк прыгнул вперед и сбил врага с ног. А затем мощная челюсть сомкнулась на горле, Всеволод ощутил отчего-то приятный привкус крови… вкус победы! Зубы входили в плоть все глубже и глубже, пока черный буси не перестал сучить руками и ногами.
Но радость длилась недолго. Второй тать, придя в себя, вскинул оружие… Гридень в облике зверя почувствовал это спиной. Шерсть, и без того вздыбленная, ощетинилась пуще прежнего. Он разжал челюсть, повернул голову. Вот оно! Ствол смотрел прямо на зверя. Вот сейчас! Прощай, Волк…
За спиной внезапно открылась дверь, и солнечный свет ослепил татя в маске. А в следующую секунду раздались три… четыре выстрела. Волк припал на лапы, прижал уши. Он не поверил своим глазам. Врага практически разорвало пополам.
«Крупняк…» — сквозь наползающий мрак подумал Всеволод. Ему вдруг стало плохо. Конечности дрогнули, подогнулись… Волк жалобно заскулил, попытался подняться, но не вышло.
— Откуда тут волк?! Ах ты… это же…
Старший гридень завалился на бок, упав промеж двух трупов. Воевода Зорян Кнут не успел подхватить своего лучшего гридня…
Глава пятая
Разгром
Единение всех родов, обитающих на Новой Земле, слияние оных в единый несокрушимый кулак, есть наивысшее благо, ведущее к процветанию всего княжества.
…Старые распри и обиды должны быть забыты пред лицом общей угрозы.
Из лекций волхва Кудияра для учащихся старших классов
Большой воевода Святослав Хлудовский в последнее время страдал бессонницей. Это началось несколько месяцев назад, когда он узнал, что срок его пребывания на боевой вахте продлен. Не то чтобы он очень этому огорчился. Военный человек место службы не выбирает, скорее оно выбирает тебя. Но, признаться честно, он очень устал от космической черноты и безмолвия. От одних и тех же лиц и от отсутствия каких-либо изменений.
Не повезло ему, чего уж говорить. По сути, воевода в мирное время пост, конечно, значимый и ответственный, но скучный. Другое дело — его предшественник, командующий Второй армией, воевода Ар Секира, покрыл свое имя немеркнущей славой, отличился в десятке сражений, большую часть из которых выиграл. Только с наступлением затишья воеводу отозвали в Белград, где назначили почетную пенсию. Вот и живет боевой командир где-то у себя в имении под Солнечегорском. А его кресло занял Святослав Хлудовский, оставив любимую жену и взрослых уже детей в княжестве.
Воевода выбрался из постели и, прошлепав босыми ногами по полу, добрался до рабочего кресла. Забравшись в него, он включил персональный терминал и задумался. Годы уже не те. Еще лет пять в строю, а потом спишут, как Секиру, а он, в отличие от прославленного воеводы, еще ни одного сражения не выиграл, да что уж говорить, даже пороху толком не понюхал. Все больше по штабам да кабинетам штаны просиживал, составляя тактические и стратегические планы. Вся война в виде компьютерных файлов перед глазами прошла.
Терминал загрузился и издал приветственный писк. Воевода открыл сводку оперативной информации, поступающей со всех боевых кораблей флотилии, и быстро пролистал ее. Ничего сверхсрочного и чрезвычайного не наблюдалось. Как обычно — рутинное болото. Свернув окно с отчетами, Святослав загрузил последнее видеописьмо из дома.
Он смотрел его уже несколько десятков раз, но никак не мог остановиться. Снова и снова открывал его и напряженно вглядывался в родные, любимые черты лица жены, которая с момента их последней встречи заметно постарела. Прибавилось седины в волосах, морщин возле глаз и три глубоких складки на лбу, когда она начинала хмуриться и нервничать, вот как сейчас.
— Любимый мой, дорогой, единственный… — началось видеописьмо.
Святослав поймал себя на мысли, что за долгие годы, прожитые вместе, это их первое столь серьезное расставание. Когда он мотался по штабам и воинским частям, она все время следовала за ним. А ведь говорил ей отец, что с таким воякой, как Хлудовский, жизнь сладкой не покажется. Прав был старый боярин. Но она не убоялась трудностей. И так и осталась у него единственной и любимой.
