— Что за разгильдяйство?! — встретил его рыком Кнут.
Стяжник Калядов споткнулся, вытянулся в струнку и замер, боясь даже слово сказать. Пока что он еще не очень понимал, чем вызвал гнев воеводы.
— Почему караула на входе нет! Сгною в сырой! Ты, собака, кого поставлен охранять? Князя или боярчика какого? Ты у меня на дыбе в Тайной будешь корчиться! Немедленно разобраться во всем и доложить лично мне, кто виноват и как он за это наказан! После этого я решу твою судьбу.
На бедного стяжника без жалости смотреть было нельзя. Он побледнел, казалось, поседел разом, нижняя губа нервно подрагивала.
— Выполнять!
Калядов отмер и бросился к княжескому терему. Можно было не сомневаться, что самовольно покинувшим пост дружинникам несдобровать. Он с них заживо шкуру спустит, потом вывернет наизнанку и гвоздями назад приколотит, чтобы другим неповадно было.
Кнут в окружении рынд продолжил неспешным шагом путь к терему. Надо стяжнику, пожалуй, все-таки бывшему стяжнику, позволить лично навести порядок в караульной службе.
Поток Калядов был на первой ступеньке крыльца, воевода видел его напряженную спину, когда он внезапно споткнулся, словно наткнулся на невидимую преграду, и медленно осел на резные с балясинами перила, перевалился через них и упал на мостовую. Из его горла и лба торчали стальные ножи в форме звезд.
Это было невозможно. Где угодно, но только не на территории детинца. Кнут отказывался верить своим глазам. Стяжника Калядова убили на пороге княжеского терема. Рынды мгновенно оттеснили воеводу, плотно взяв его в кольцо. Часть осталась его охранять, другая устремилась к терему. Внезапно навалилось тяжелое чувство неминуемой беды. Почему-то Кнут был уверен: что бы они сейчас ни делали, предотвратить беду они уже не смогут.
Воевода вырвал из кармана передатчик, включил канал и закричал в трубку страшно:
— Центральный! Центральный! Код — одиннадцать! Объект — один! Всем сюда!
Черные тени сгустились на вершине парадного крыльца. Они двигались резко и как-то смазанно. Рынды открыли огонь, но стреляли фактически вслепую. Как можно попасть из стержнемета в молнию? В ответ им прилетел с десяток стальных звездочек. Скрытая под одеждой броня выдержала.
— Это центральный! Кто вызывает? — раздался в передатчике спокойный, не осознавший всю тяжесть ситуации голос дежурного.
— Мать твою едрить! — проорал воевода так, что, наверное, центральный пост охраны услышал его и без связи. — Это Метель! Код — одиннадцать! Бегом, сволочи! Объект — один!
В трубке заскрежетало, послышалась неуставная речь и короткое:
— Метель — тебя понял!
Разговор прервался, и воевода нажал другую кнопку.
— Да? — послышался знакомый, уже сонный голос.
— Ждан, всех к терему! Срочно! Код — одиннадцать! Как понял?
— Понял! — коротко ответил секретарь Кнута, мгновенно осознавший всю серьезность ситуации. — Иду!
Воевода спрятал трубку и бросился бегом к терему, извлекая из кобуры стержнемет. Прошло несколько секунд — и княжеский детинец залили ярким, нестерпимым светом с десяток прожекторов. На время Кнут потерял способность что-либо видеть. Хотелось надеяться, что и Черные теперь испытывают проблему со зрением. Из казарм показались поднятые по тревоге дружинники княжеской охраны. Раздался резкий звук — это рынды воеводы перемахнули стену на легких штурмовых кочах, и устремились к терему. Кнут взмахнул рукой, привлекая внимание к себе. Кочи пошли на снижение, и тут воевода узрел яркий след от ракеты — и первый коч взорвался в воздухе, щедро осыпав дружинников на земле осколками.
Эти собаки еще и ракеты ближнего действия в княжеский детинец протащили. Кажется, мир сошел с ума, и Кнут готов был поклясться Перуном, что скоро за все это ночное безобразие полетят головы. Он лично будет рубить! Так что в какой-то мере стяжнику Калядову повезло. Погиб в бою. Пал, можно сказать, смертью храбрых. Только бы с князем ничего не…
— Ляди пустосвятные! — выругался Кнут, заметив троих Черных, прячущихся за одним из хозяйственных строений, и, почти не целясь, открыл огонь. Его тут же поддержали дружинники. В довершение картины кочи добавили из крупного калибра. Двоих татей удалось угомонить сразу, а третий ловко нырнул за баню и уже оттуда произвел пуск. Ракета взорвалась среди густой толпы дружинников. Площадь огласилась криками. Наплевав на безопасность строений, один из кочей выпустил сразу две ракеты в ответ. Баня разлетелась по бревнышку, погребая под обломками и нарушителя.
Неподалеку от воеводы шлепнулся на мостовую один из кочей, и с него спрыгнул Ждан ур-Зор в боевом облачении.
— Кто это?! — удивленно вопросил он.
— После пытать будем. Быстро наверх к князю! — этот приказ он уже отдал всем своим рындам сразу. Дружинники и без них тут справятся.
— Ждан, — воевода чуть придержал секретаря за рукав, — кого сможешь, берите живьем!
Ур-Зор кивнул и умчался догонять своих. Воевода встретил подоспевших секундой позже дружинников.
— Кто тут за старшего?
— Я! — выдвинулся вперед молодой усатый воин. — Десятник Сдила…
— За мной! — прервал его воевода и увлек дружинников вокруг терема, ко второму входу.
* * *
Как только за воином в маске закрылась дверь, Булята Рыжий выждал несколько минут и попытался встать. Получилось плохо. Ноги предательски дрожали, чтобы не упасть, он схватился рукой за стену.
Догорающий труп господина, источающий тошнотворный запах, лежал у стены. Булята сделал шаг вперед… увидел обгорелую руку с кольцом-печатью на персте и его вырвало. Минуту… почти целую вечность, продолжались спазмы, и, наконец, он заставил себя разогнуться. Писарь привалился к двери, прислушался — бессмысленно. В ушах стоял шелест клинков и их жадное чавканье при погружении в плоть. Он зажмурился, и воображение вновь нарисовало страшную картину убиения князя. Рука метнулась к мечу, но безвольно повисла вдоль тела. Он открыл дверь и вышел в коридор. Он ничего не слышал, кроме…
Два десятка шагов по коридору дались ему с большим трудом. Ноги почти не шли, а непослушное тело так и норовило припасть к стене. Внезапно боковая дверь приоткрылась, в узкой щели показалось испуганное лицо девицы.
— Ой… Булята?!
Писарь замер, медленно повернул голову… Он узнал Сбыславу — старшую дочь князя, он хотел ответить, но не смог выдавить из себя ни звука. Он часто видел ее в тереме… красавица-княжна. Булята любил, когда она задорно смеялась, играя с братьями и сестрами. Сбыслава — она так похожа на его сестру… младшую сестру Надию.
— Они ушли? — девушка чуть шире открыла дверь и опасливо выглянула в коридор.
— А… уу… г…
— Булята? Ты что? Где батюшка?
— Князь… — речь вернулась. Он шагнул к двери, — убили… князь… я не…
— Ах! — она всплеснула руками, и дверь, освободившись от ее хватки, медленно поползла в сторону.
— Убили…
— Булята, — ты видел? Батюшка…
Писарь склонил голову и уставился на ревущую Сбыславу немигающим взглядом.
— Убили…
— Батюшка-а-а-а-а…
Ни он, ни она не заметили, как сбоку подкралась бесшумная тень. Короткий взмах — и острая боль пронзила Буляту с головы до пят. Ноги его не удержали, и он кулем рухнул вниз. Он еще падал, когда быстрая сталь снесла Сбыславе голову. Он еще падал… он видел! Как прекрасная головка его сестры покатилась по полу. Сбыслава… Надия?
* * *
«Воец» был уже на подлете к столице, когда динамики связи вздрогнули от тревожного голоса.
— Внимание, «Воец»! Говорит Стрела. — Всеволод узнал Ждана по голосу и без позывного. — Гридню Волкову! На детинец совершено нападение. Разрешаю посадку на стоянке номер один. Срочно! Как поняли?
— Понял тебя, Стрела, — отозвался Всеволод. — Сейчас будем!
Связь оборвалась, и старший гридень отдал приказ летунам:
— Ускоряемся!
«Воец» вздрогнул и резко набрал скорость. Лишь на самой границе города ладья сбавила обороты, снизилась до предела и плавно опустилась на княжескую стоянку.
Всеволод еще на подлете узрел на территории детинца несколько очагов пожара. Дело оказалось серьезнее, чем он предполагал, хотя куда уж серьезнее, коли уж совершено нападение на саму резиденцию великого князя. Такое даже в ночных кошмарах привидеться не могло. Да и сейчас в голове не укладывалось. Волков запретил себе размышлять об этом, думы на потом, сейчас главное — действовать.
Всеволод забрал с ладьи почти весь стяг стрельцов Маруна Медведева. Охрану пленного самурая оставил на летунов — справятся.
Тяжело бухая по старинной брусчатке, несколько десятков стрельцов во главе с Всеволодом и Маруном устремились к детинцу. Вокруг терема царил полный хаос. Крики, стрельба, разрывы гранат… Слева полыхала баня, справа занялись крыши хозяйственных построек. Ярко горели десятки прожекторов, было светло словно днем. Да и рассвет был уже на подходе.
