параллелей между нацистскими лагерями смерти и советскими трудовыми лагерями[53]. Более того, обширная мемуарная литература, очевидно, подчеркивает выживаемость заключенных в советских лагерях. Некоторые мемуаристы, например Евгения Гинзбург, провели в заключении почти два десятилетия[54]. В ГУЛАГе существовали и больницы, и медпункты, а лагерным докторам не поручали проведение экспериментальных и «милосердных» убийств, как это делалось у нацистов[55]. Наоборот, многие лагерные врачи считались настоящими целителями и часто старались повысить шансы заключенных на выживание[56]. Руководство ГУЛАГ НКВД регулярно критиковало лагерную администрацию, если заболеваемость и смертность превышали установленные нормы.
Кроме того, сталинский режим много вкладывал в идею реабилитации человека через созидательный труд или «перековку» посредством исправительно-трудовых лагерей[57]. Серьезные экономические функции, выполняемые сталинскими лагерями, похоже, опровергают любые предположения о том, что эти институты предназначались для истребления[58]. Зачем же экономической системе преднамеренно уничтожать собственный капитал? Эти соображения и противоречивые свидетельства заставили многих игнорировать анализ Солженицына и утверждать, что писатель умышленно преувеличивал, возможно ради усиления драматического эффекта своего «опыта художественного исследования». Однако открытые архивы позволяют нам переключить внимание с «несистемного» насилия на «системное» и пересмотреть взгляды на деструктивную сущность ГУЛАГа. Через 40 лет после первой публикации «Архипелага ГУЛАГ» пришло время вернуться к Солженицыну.
В своей будущей книге (в которую войдет и эта глава) я показываю, что вышеупомянутые парадоксы гулаговского режима вовсе не обязательно подрывают обоснованность аргументации Солженицына. Сталин создал обширную иерархическую сеть трудовых лагерей и колоний, функционировавшую почти как развитая рабовладельческая система: к людям относились как к товару и эксплуатировали их труд. Хотя у лагерной администрации и были определенные стимулы для сохранения человеческого капитала, они в значительной мере существовали лишь при дефиците рабочей силы. В условиях постоянного притока в лагеря более трудоспособных заключенных этих стимулов для сохранения жизни имевшихся заключенных становилось значительно меньше. Крайне недоукомплектованные и относительно бесправные в системе лагерной иерархии медсанчасти ГУЛАГа были ограничены квотами на допустимое число больных и неработающих заключенных. Более того, мемуаристы, сумевшие выживать в лагерях годами, объясняли это лишь тем, что трудились в закрытых помещениях. Они работали врачами, медсестрами, художниками-оформителями или бухгалтерами и не занимались в течение длительного времени такими видами тяжелого физического труда, как добыча полезных ископаемых, лесозаготовки или строительство. В своих приказах и директивах ГУЛАГ НКВД, возможно, и призывало лагеря сохранять человеческий капитал, но сталинское руководство оказывало более сильное противодействие. Лагеря должны были минимизировать затраты, максимизировать объемы производства и при этом соблюдать очень высокие квоты на число работающих заключенных.
ГУЛАГ представлял собой систему эксплуатации людей и узаконенного насилия, воплощая то, что Славой Жижек назвал объективным, системным и анонимным насилием, присущим нормальному положению вещей [Жижек 2010]. Дегуманизация и эксплуатация заключенных ГУЛАГа представлялась нормальным явлением. Невозможно полностью понять ГУЛАГ, не оценив центральную роль его эксплуататорской функции. Исследователи ГУЛАГа проанализировали вспышки насилия в лагерях в виде забастовок заключенных, столкновений этнических групп, нападений уголовных элементов на политзаключенных, преднамеренного пренебрежения детьми и жестокого обращения с женщинами[59]. Моя работа проливает свет на системное насилие в ГУЛАГе, которое носило неэпизодический характер, было безжалостным и, возможно, более значимым по своему воздействию на человеческие страдания. Медицинские документы ГУЛАГа раскрывают тщательно проработанный режим экстремальной физической эксплуатации, который гарантировал, что заключенные в конце концов будут полностью истощены и обессилены. Этот эксплуатационный режим был общим для всех лагерей, входящих в обширную систему ГУЛАГа, хотя, конечно, реализовывался он по-разному. В одних лагерях смертность была выше, чем в других, а в некоторых в большей степени проявлялся садизм начальников. Тем не менее система физической эксплуатации, установленная сталинским руководством, распространялась на все лагеря, и именно эта общая действующая система находится в центре внимания настоящей работы.
В отличие от лагерей при В. И. Ленине или Л. И. Брежневе, сталинский ГУЛАГ являлся во многих отношениях не столько системой концентрационных лагерей, сколько системой принудительного труда, и не столько тюремной системой, сколько системой рабства. На протяжении сталинских лет преступники-контрреволюционеры и политзаключенные составляли меньшую часть лагерного контингента. Обычные советские суды, а не печально известные секретные органы осуждали большинство узников ГУЛАГа. Мелкие уголовники (указники, бытовики) из простых рабочих и крестьян составляли большинство заключенных и являлись костяком сталинской лагерной рабочей силы[60]. Рассматривая режим эксплуатации человека в сталинских лагерях, можно заметить, что ГУЛАГ напоминает собой систему рабства Нового Света со всей его рутинной дегуманизацией и узаконенным насилием[61]. В годы сталинского правления тотальная эксплуатация труда заключенных являлась одной из основных функций ГУЛАГа. Как пояснял О. В. Хлевнюк, «для руководителей, не озабоченных нравственностью, преимущества принудительного труда были неоспоримы. Эксплуатация заключенных являлась естественным элементом экономической системы, направленной на экстенсивный рост любой ценой… Возможности этой неограниченной эксплуатации, включая и гибель самих рабочих, высоко ценилась высшими политическими руководителями и хозяйственниками» [Khlevniuk 2004: 337].
Сталин использовал ГУЛАГ для строительства новых городов и гидроэлектростанций, для добычи выгодно экспортируемых ресурсов: золота, никеля, древесины, угля, алюминия и меди. Система ГУЛАГа производила тонны сырья и воплощала грандиозные строительные проекты, но при этом системный лагерный режим уничтожал заключенных посредством изнурительного труда и карательных голодных пайков. Более того, сталинский режим скрывал истребительную сущность ГУЛАГа, сохраняя ресурсы за счет систематического освобождения ослабленных и нетрудоспособных инвалидов. Как объясняет А. М. Эткинд, «Выжив в лагере, Солженицын считал, что лагерь функционирует по аналогии с телом, которое не может не избавляться от продуктов распада. Так и ГУЛАГ “отделяет на дно свой главный отброс – доходяг”» [Эткинд 2016]. Целью «разгрузок» и «медицинских актирований» лагерных доходяг являлось снижение затрат и уровня смертности. ГУЛАГ уничтожал заключенных физически, а затем массово выбрасывал отходы.
Человек в качестве сырья
В сталинской системе трудовых лагерей людей использовали, эксплуатировали, а затем просто выбрасывали, как это делается с затратами капитала на сырье в любом производственном процессе. Руководству ГУЛАГа требовались человеческие ресурсы, которые могли выполнять тяжелую физическую работу на лесозаготовках, в горнодобывающей промышленности и строительстве, поэтому изначально тела заключенных анатомически осматривались на предмет пригодности. Труд заключенных оказался очень мобильным и эффективным, поскольку их можно было направлять в малопригодные для жизни места и заставлять выполнять ту работу, которая не привлекала обычные гражданские кадры. Как объясняет П. Грегори, в Советском Союзе в 1940-х – 1951-м годах заключенным был каждый пятый строитель, лагерники составляли примерно 40 % от всех советских рабочих, занятых добычей никеля и меди, 70 % —добычей олова и фантастически ошеломляющие 85–100 % – добычей золота, алмазов и платины [Gregory 2003: 19–20]. Сталинские лагеря стремились к максимальному использованию труда заключенных для промышленного развития, чтобы, как настаивал советский
