Я вдруг поймала себя на том, что прежняя злость на мельранца, возмущение его высокомерием исчезли, как небывало. Я с удовольствием вспоминала его объятия и даже то, как Рейгард не мог оторваться, остановиться. А потом осознал, нашел силы отступить и ушел ни с чем.
— Я думаю, вам очень пойдет глубокий синий, — послышался из гардеробной приглушенный голос Нимайи.
Хм… Глубокий синий… Она точно ищет не в моих вещах.
— Зря вы так с господином Рейгардом, — уже намного тише произнесла служанка. — Вы, земляне холодные. А мы, мельранцы очень страстные. Вы даже не представляете, чего ему стоит держаться. У нас ведь и невестой-то объявляют сразу, чтобы пара могла заниматься любовью, сколько захочет.
Жар бросился мне в лицо, уши запылали.
Я вспомнила Рейгарда у двери — мощного возбужденного хищника. Его хрипловатый голос заставил каждую клетку тела вибрировать.
Надо же! А он столько держался! Может, он не так уж и плох?
Ведь даже сейчас Рейгард поставил мои желания выше своих. Ушел, не стал требовать. Хотя ощущал, наверняка ощущал, что я почти готова сдаться, почти сомлела в его горячих руках.
Пока я раздумывала над поступками Рейгарда и его страстностью, из гардеробной вынырнула Нимайя. В руках у нее было самое красивое платье, что я видела.
Длинное, бирюзовое из мягкого струящегося бархата, облегающее сверху, оно венчалось широкой юбкой-колокол. Рукава до локтя заканчивались узким, едва заметным кружевом. Как и ворот, и подол.
Служанка приложила ко мне платье, пару секунд словно бы раздумывала о правильности своего выбора и радостно закивала.
— То что надо!
Глава 8
Я думала служанка поведет на обед, но вместо этого она распахнула дверь, и на пороге появился Рейгард. Так странно, он словно ждал и готовился и… ох… как же он был хорош!
Я всегда думала, что одежда не красит мужчину, скорее наоборот. Но я очень ошибалась, потому что никогда раньше не видела, чтобы мужчина настолько шикарно смотрелся.
Черные брюки облегали бедра мельранца, демонстрируя их мощь и ровные ноги. Светлая рубашка, из тонкой ткани подчеркивала мускулистый торс Рейгарда. Я даже рот приоткрыла, а потом испугалась, что он заметит, возгордится… По счастью, мельранцу было не до этого.
С какой-то затаенной жадностью скользил он взглядом по моей фигуре, подчеркнутой платьем и громадным декольте. Служанка юркнула мимо Рейгарда, а он продолжал возвышаться в дверном проеме соляным столбом. Чувственные губы приоткрылись, грудь заходила ходуном. Мельранец весь напрягся и окаменел. Мышцы натянули рубашку так, что, казалось, она вот-вот разойдется по швам.
Синие глаза Рейгарда поймали мой взгляд и не выпускали его, словно загипнотизировали.
Я будто бы приросла к месту. На щеках разгорался пожар, в животе теплело, сосало под ложечкой.
Рейгард выдохнул, подскочил и накрыл рот губами. Также как в прошлый раз принялся терзать их, властно раздвинул языком и начал ласкать небо, щеки.
Резко прижал, и я поняла, что успокоиться у Рейгарда не вышло. Снова его пульс отчетливо просчитывался по внушительному бугру на брюках, руки обжигали, дрожали, бродили по телу.
Я прикрыла глаза, вся ушла в ощущения.
Рейгард подхватил меня, и я послушно запрыгнула на него. Боже! Как не вовремя! Мы ведь только оделись для обеда. Но голос разума потонул в мареве желания.
Все смешалось, спуталось… Рваное дыхание… мое или его? Бешеный пульс под рукой или в моей груди? Платье легло на спинку кресла, одежда Рейгарда — поверх него. Мельранец стискивал, прижимал так, словно не мог насладиться нашей близостью. А я… выгибалась, млела, задыхалась в его руках.
Время остановилось и вдруг понеслось с невиданной скоростью, словно мы в иной Вселенной.
Горячий, каменный, требовательный, Рейгард даже не прислонял меня к стене, просто взял, прямо на весу. Такой сильный и такой возбужденный.
Толчок, еще толчок… горячие ладони на бедрах, спине, шее… Мурашки по всему телу. Томление внизу живота, и жар собирается там.
Рейгард толкнулся и замер, не выходя. Излился и, не выпуская меня из рук, сел на кровать, продолжая наш страстный марафон.
Излился снова и снова, изматывая меня, но заставляя дрожать от удовольствия, млеть и таять.
Никогда в жизни я не испытывала ничего даже близкого. Теперь понятно, почему землянки стремятся к мельранцам, подсаживаются на них как на наркотик.
Он был неутомим, горяч, пылок и… невероятно нежен.
Он не оставил не целованным ни один сантиметр моей кожи и остановился лишь тогда, когда я задрожала не от удовольствия, а от слабости.
Уложил на кровать и присел на корточки, лицом к лицу.
Знойная рука скользнула по волосам, синий взгляд пленил мой — прямо как недавно.
— Лиса, — прохрипел Рейгард. — Прости, я так… хотел тебя… С первой минуты. Целиком и всю. Сейчас я помою нас обоих, принесу тебе райской настойки — она быстро восстановит силы. Семье полезно нас подождать, — он словно извинялся.
Не успела я сообразить, что происходит, как очутилась на руках у Рейгарда. Мельранец понес в ванную, посадил на пластиковую подушку и принялся мыть. Осторожно, бережно, словно даже потереть слишком сильно боялся.
Затем быстро обмылся сам. Окатил нас душем, завернул меня в синее маховое полотенце — оно висело в ванной, на красивом крючке в виде рыбки и вынес наружу.
— Приведи себя в порядок, я сейчас, — я даже не поняла — когда он успел одеться.
Пока вытиралась и надевала чистое белье, Рейгард вернулся. Помог застегнуть платье и подал белую чашку. Там дымился темно-зеленый напиток. Я много слышала о нем. Вроде бы настойку делали из коры какого-то очень редкого дерева. Человеку она возвращала силы, а индиго еще и добавляла энергии.
Настойка стоила бешеных денег, и даже на Мельране доставалась не всем аристократам. Я взяла чашку из рук Рейгарда, и он коснулся пальцев, накрыл ладони своими.
— Лиса, — произнес все так же хрипло. — Прости.
— За что? — я не понимала, пока Рейгард не объяснился.
— Мы были вместе, в моем доме, об этом знают мои слуги и домашние. Теперь ты официально моя невеста.
Настоящая, не поддельная. И если захочешь расстаться… тебя осудит вся мельранская знать, — Рейгард выдохнул, отпустил мои руки и тяжело уселся в кресло, закрыв лицо ладонями. — Я не хотел, — добавил тихо, виновато. — Я не сдержался. У меня в глазах потемнело от желания. В голове помутилось.
Я слушала его и не понимала, а если и понимала, то не могла до конца вникнуть в суть сказанного. Пока Рейгард не подвел черту подо всем, что объяснял.
