Борман, которого Ханфштангль назвал «светилом бюрократии», был определенно против гражданской войны. Он не доверял клану высших руководителей партии, ибо считал их ответственными за плохую репутацию национал-социалистов среди значительной части народных масс. Так, уже во время предвыборной кампании Гельмут Клоц, бывший старший лейтенант и бывший депутат рейхстага от НСДАП из Бадена, опубликовал открытое письмо, обвиняя начальника штаба СА Эрнста Рема в гомосексуализме. В памфлете «Лидеры, которым мы поручили руководить строительством нашего будущего», разошедшемся по всей стране, Клоц не только повторил свои нападки [99] на Рема, но и сопроводил их перечнем прегрешений двух дюжин более или менее высокопоставленных нацистов. Борман считал, что следует устранить все основания для подобных обвинений, если партия собирается продолжить борьбу за голоса избирателей. Однако он не пошел к Гитлеру с этой идеей. Поскольку Гинденбург не добился абсолютного большинства, предстояли повторные выборы сразу после серии выборов в провинциях. В этом соперничестве впечатляющие шествия колонн коричневорубашечников стали намеком на готовность маршировавших парней сразить политических противников тяжелым кулаком. Кроме того, Рем оставался полезным, потому что наладил хорошие отношения с генералом Куртом фон Шлейхером (а значит, и с рейхсвером), а через сына Гинденбурга — и с самим конкурентом в борьбе за пост президента рейха. Подобные знакомства могли пригодиться в будущем независимо от итогов выборов.
Поэтому Гитлер сделал широкий жест, опубликовав заявление о начальнике штаба СА:
«Вопреки слухам, я не собираюсь отделять себя от моего начальника штаба... Я со всей твердостью заявляю: подполковник Рем останется начальником моего штаба и после выборов... Никакие глупые и подлые сплетни не изменят этого».
Гитлер, конечно, знал правду, но отмечал:
«Его личная жизнь меня не касается, если хватает осмотрительности скрывать ее».
Такого же мнения придерживался и Борман.
По итогам повторных выборов, состоявшихся в апреле 1932 года, Гинденбург получил абсолютное большинство, но Гитлер был вполне доволен, ибо набрал более двух миллионов голосов. 4 июля новый канцлер Франц фон Папен распустил рейхстаг и назначил новые выборы на 31 июля. НСДАП завоевала двести тридцать мест, и 37,3 процента голосов сделали ее сильнейшей партией. Все приверженцы партии [100] убедились, что можно захватить власть законными средствами. Гитлеру представился замечательный шанс стать новым канцлером рейха.
Мы не будем обсуждать здесь причины неудачи Гитлера в этом предприятии или углубляться в перипетии политической борьбы последовавших шести месяцев. Нас интересует, как складывалась в этот период судьба Бормана.
На первый взгляд Борман оставался незначительным функционером, допущенным в круг приближенных, но не оказывавшим влияния на идеи и решения. Гитлеру было приятно присутствие товарища по партии, на компетентность, скромность и надежность которого он мог положиться. Благосклонность фюрера укрепила позиции Бормана в избранном круге адъютантов, личных водителей и телохранителей и прочих слушателей, необходимых идолу для самоутверждения. В Мартине Бормане Гитлер видел идеал члена партии и хотел, чтобы она состояла именно из таких людей: преданных, искренне веривших в идеи национал-социализма, готовых на все ради достижения провозглашенной цели — маленьких людей-винтиков, мечтавших послужить большому делу. Из всей нацистской верхушки давать советы позволялось только Рудольфу Гессу, который считал себя величайшим идеологом и сохранил за собой пост личного секретаря фюрера (со всеми соответствующими привилегиями). Но Гесс был слишком пассивным и щепетильным, чтобы в борьбе за влияние одолеть свору рвущихся к власти лидеров национал-социализма.
Первоначальное ликование по поводу результатов выборов в рейхстаг вскоре сменилось горьким разочарованием. В течение двух лет нацисты выигрывали выборы. Они даже добились абсолютного большинства на выборах в местные администрации и фактически полностью руководили ими; однако всего этого [101] оказалось недостаточно для окончательной победы. Пропагандистская кампания поистине небывалых масштабов, развернутая нацистами в течение трех месяцев в период между президентскими выборами в апреле и выборами в рейхстаг в июле, добавила им триста тысяч голосов. Удалось заполучить 37,3 процента. Как набрать еще 13 процентов, необходимых для абсолютного большинства? В народе начинали сомневаться: если нацисты окажутся неспособными решить эту задачу, разве смогут они поправить состояние страны, которая попала в бедственное положение?
Гротескный эпизод, произошедший в «коричневом доме» вдали от эпицентра политических баталий, был характерен для той напряженной обстановки. Междуусобные внутрипартийные интриги Бормана, Буха и казначея Ксавье Шварца приводили Рема в ярость. Он излил душу старому другу, бывшему капитану Карлу Майру, описывая интриги своих противников внутри партии, и спрашивал, нет ли у Майра «чего-нибудь на кого-нибудь из них».
Карла Майра можно было назвать кем угодно, но только не безобидным аполитичным гражданином. Как офицер рейхсвера, летом 1919 года он командовал «просветительским батальоном» в Мюнхене, которому надлежало оградить солдат от влияния коммунизма и привить им патриотические идеи. Одним из его пропагандистов и секретных агентов был капрал Адольф Гитлер. Впоследствии Майра уволили, поскольку он попытался привлечь регулярные войска, расквартированные в Баварии, к участию в путче Каппа, и его пост занял Рем. После 1923 года пути двух капитанов, бывших до той поры друзьями, разошлись. К 1932 году Майр стал одним из лидеров социал-демократов, то есть принадлежал к лагерю заклятых врагов.
Когда газета социал-демократов «Мюнхнер [102] пост» опубликовала историю об интригах внутри НСДАП, Борман решил использовать ситуацию для достижения собственных целей. Такой ход приближал его к фюреру, поскольку Майр, очевидно, многое знал о неприглядных поступках Гитлера в период демобилизации из армии и, как свидетель тех неблаговидных дел, мог нанести ему сокрушительный удар{21}.
Борман чувствовал, что ему еще не пришло время обращаться непосредственно к Гитлеру с обвинениями против такой влиятельной фигуры, как Рем. 5 октября 1932 года он направил «личному секретарю фюрера Рудольфу Гессу» письмо на пяти страницах. В этом письме до той поры скромный и почти незаметный Борман скинул маску и предстал человеком, который не только знает все тонкости административной работы, но и способен участвовать во властных играх. Его литературный стиль неуклюж и незатейлив. Писал он так же, как говорил, — стереотипными фразами:
«Дорогой repp Гесс.
Обстоятельства вынуждают меня обратиться к Вам во время Вашего отпуска. Однако, по моему мнению, нижеследующее ДОЛЖНО быть известно Вам и фюреру.
Хочу отметить, что я не имею ничего против СА. У меня также нет ничего против самого Рема. Пусть кто-то развлекается в далекой Индий со слонами или в Австралии с кенгуру, для меня, как и для всех истинных национал-социалистов, важно лишь то, что затрагивает интересы Движения. Все, что приносит пользу Движению, хорошо; тот, кто наносит ему ущерб, — мой враг. [103] Однако то, что выяснилось сейчас, может подорвать его основы. Один из наиболее выдающихся лидеров партии ищет сочувствия у столь же известного лидера оппозиции, оскорбляя и браня своих партийных товарищей.
Каждому бойцу СА непременно внушают — и это особенно важно, коль дело касается Рема, — правило, согласно которому при любых обстоятельствах следует покрывать своих товарищей и начальников. Именно поэтому высшие руководители СА безбоязненно встали на путь клеветы и предательства.
Если фюрер и далее будет терпеть рядом с собой такого человека, то я, как и бессчетное множество других членов партии, откажусь понимать подобные действия, ибо они выходят за пределы понимания.
Не следует думать, что последние заслуги начальника штаба Эрнста Рема перевешивают ущерб от его проступков. Вред, который наносит Рем своим личным поведением, невозможно компенсировать какими-либо заслугами. Уместен вопрос: так ли существенны его заслуги? При внимательном изучении изданных Ремом приказов Вы не обнаружите никаких основополагающих нововведений в системе СА со времен Пфаффера.
Ходят разговоры, будто Рем — ведущая личность, «разумная голова». По этому поводу не должно быть двух мнений. О человеке судят по его окружению. Разумные головы? Вспомните, например, бывшего заместителя начальника штаба майора Фукса и нынешнего заместителя начальника штаба майора Хюхнлейна. Полагаю, что пост начальника штаба может занять любой из лидеров СА, пользующийся популярностью среди своих коллег и обладающий организаторскими способностями. По призванию я не солдат, но готов поклясться, что и мне под силу осуществлять такого рода руководство. Вспомните СС. Вы знаете Гиммлера и его способности. [104] Известно, что настроения против Рема произрастают из отрицательного отношения политических лидеров к СА. К тому же возникают возмутительные намеки, мол, все мы, старые члены партии, на самом деле являемся ставленниками СА. В политической организации в целом нет плохого отношения к СА. Но кто посмел называть наших политических лидеров «бонзами»? Лично я предпочел бы участвовать в непосредственной борьбе в качестве офицера СА, чем день за днем сидеть за столом и рыться в бумагах с утра до ночи. Подумайте, кто получает больше денег, кто имеет большую свободу действий? Разумеется, не тот, кто пунктуально исполняет нелегкие обязанности и знает, с какой неохотой члены партии платят взносы.
