себя слезу, пьяной у нее это получалось лучше, скрипа не услышал, но не рассмеялся с трудом.
– Как… как другая? Мы… мы что… не летим? Мы никуда не летим?
Ну, тут что кого волнует. Вот Кристину – что мы можем не полететь.
– Это няня, Крис, прекрати, мне еще твоих истерик не хватало после заместителя и отца.
Да, вот папа сделал нервы, этот властный и уверенный тон выводил из душевного равновесия. Я, по его мнению, так и остался пацаном, которым можно командовать, учить жизни и постоянно требовать. Я не был в отпуске три года, пашу как проклятый, с зимы не вылезал из командировок и переговоров, и я заслужил отдых. А вот Пашка у нас делает что хочет, сгорел клуб, так открыл новый притон, он у нас сын для души, а я для работы.
– Няня?
– Да, няня моей дочери.
– У тебя есть дочь?
– Крис, успокойся, дочь моя, ты к ней не имеешь никакого отношения, у тебя совершенно другие функции.
Девушка задумалась, мы как раз доехали до аэропорта, регистрация на рейс уже подходила к концу, пришлось быстро искать нужный терминал, Федор послушно катил чемоданы.
– Еле успели, добрый вечер, вот наши паспорта.
Женщина за стойкой регистрации посмотрела на нас пустым взглядом, взяла документы, но вместо быстрой выдачи посадочных талонов и приема багажа она снова посмотрела на меня и вернула паспорт.
– Вам отказано в вылете.
– В смысле? Что значит, отказано? Я похож на террориста или не уплатил налоги? Давайте обойдемся без скандала, вы дадите нам билеты в бизнес-класс, и я сделаю вид, что ничего сейчас не было.
– По какой причине вам отказано в вылете, у меня не указанно, вам стоит обратиться к руководству, офис откроется в девять утра.
– Вы в своем уме? Какое руководство? Я летал неделю назад, и у меня это не вызвало никаких проблем. Звоните, кому там надо, узнавайте, что не так с моей персоной, мне нужно вылететь именно на этом самолете!
Повышаю голос, на меня обращают внимание, вот уже идет наряд полиции. Я взбешен, внутри все кипит, клокочет от гнева. Но ни один мускул не дрогнул на лице сотрудницы аэропорта, все сухо, по делу, она вернула мне паспорт, а вот Кристине выдала его с билетом.
– Миша, я не понимаю, мы что, не летим?
А вот я начинаю кое-что понимать.
Отец. Это все его козни.
Пытаюсь успокоиться, достав телефон, набираю отца, отвечает не сразу, время позднее.
– Ты решил окончательно испортить между нами отношения? Ты вообще в своем уме? Я что, не заслужил отпуска? Немедленно свяжись, с кем там надо и отмени эти нелепые действия.
– Все сказал?
– Нет.
– Я считаю, что все. Так что можешь отправить свою м-м-м-м… девушку одну, она проведет время прекрасно и без тебя. Найдет перед кем раздвигать ноги, а ты займешься ребенком, иначе я вас двоих лишу всех прав – не только родительских.
Дмитрий Борисович отключился, кричать и спорить здесь бесполезно, у отца огромные связи, и перекрыть кислород он может кому угодно. Можно взять машину, но на пересадочный рейс не успеем. Ненавижу, когда все за меня решают, когда дают советы, мне тридцать пять, я сам хозяин своей жизни. Но видимо, на это всем наплевать.
– Миша? Что происходит?
– Небольшая проблема, но я ее решу. Так что ты давай лети, я буду через день, максимум два.
– Но…
– Я скину сообщением номер рейса и вылет.
– Но… Ми…
– Кристина, ты совсем тупая? Не хочешь лететь и ждать меня там, так мы отвезем тебя домой.
Сорвался, потому что накопилось. Девушка всхлипнула, из глаз покатились огромные слезы, точно перегнул палку. Взял ее за плечи, легонько встряхнул, заставляя смотреть в глаза.
– Ты полетишь и дождешься меня там, хорошо?
– Да, хорошо.
– Вот и славно, до встречи.
Чмокнул ее в макушку, забрав свой паспорт, быстро зашагал к выходу, Федор все так же покорно катил уже только мой чемодан. Придется навестить родителя и поговорить с ним еще раз, но держа в себе эмоции, и договориться о перемирии, нас оно так и не берет после смерти мамы. Мы все срываемся друг на друга, виня себя в том, что случилось, хотя каждый из нас был бессилен.
В руках завибрировал телефон, номер скрыт, я даже сбавил шаг в предчувствии чего-то нехорошего.
– Вишневский, слушаю.
– Миша… я… я не хотела… но он меня заставил… я не виновата… я…
– Алиса? Это ты?
– Я… я думала, это шутка… а… он… я…
– Алиса, ты где?
– Я?
– Что случилось? Где ты? Отвечай!
– Миша… прости меня… я честно…
Не могу понять, что у нее с голосом, замер на парковке, прислушиваясь к посторонним шумам, но она всхлипывает и никак не может сказать что-то внятно.
– Успокойся, скажи, где ты и что происходит.
– Не могу больше говорить.
Голос пропал, а вот мое желание придушить ее усилилось. Номер скрыт, отследить его будет очень трудно, время почти полночь, я никуда не улетел, и эта жизнь начинает меня утомлять.
– Михаил Дмитриевич? Куда ехать?
Машина издала сигнал, Федор загрузил мой багаж, посмотрел вопросительно.
– К отцу.
– Время позднее, Дмитрию Борисовичу это не понравится.
– Да мне плевать на это.
– Как скажете.
Теперь мои мысли занимала Алиса, а не внезапный запрет на мой вылет, ее звонок был странным, и я все не могу отделаться от чувства фальши, Румянцева ведь у нас актриса.
– Федор?
– Да.
– Что происходит?
– В каком смысле?
– Когда кончится весь этот бардак, и я буду жить спокойно?
– На пенсии.
– Спасибо, обнадежил.
Сложил в уме, сколько мне до пенсии, цифра не понравилась. Может, к Пашке пойти, открою бар или клуб, там должно быть веселее, чем в офисе. Мои мысли прервало входящее сообщение.
«Пятое отделение на Мариинском, приезжай».
Стоит вспомнить братика, как он даст о себе знать. Только его мне сейчас не хватало. Сжимаю несчастный телефон, готовый выбросить его в окно.
– Федор, ты знаешь какое-нибудь успокоительное?
– Да, коньяк.
– Не подходит.
– Тогда пустырник.
– Пока я буду вытаскивать братишку из полиции, купи ведро.
Глава 17
Маргарита
– Так, два авокадо, помидоры черри, перец болгарский,
