чтоб его вернули на работу, но платили ему меньше, а также нас переселили в другую общагу — ещё хуже, хотя уж куда хуже.
Это была ветхая казарма с деревянными перекрытиями и чугунными лестницами. Когда я поднималась по лестнице, грохот стоял на весь дом. Люди там постоянно курили, дрались, бухали, пели песни. Там вечно были драки. Мужчины избивали своих женщин и детей. Все хватались суть что за ножи. Мальчики и девочки лет с семи тоже ходили с ножами и тыкали ими друг друга.
Отец постоянно работал сверхурочно, но платили ему мало. Он горевал. А мы горевали и голодали.
Я возненавидела капитализм и с детства решила, что в феодальные времена было лучше. Мне бы хотелось жить в эпоху Мэйдзи или в эпоху Эдо. Но моё время — это настоящая клоака. Эпоха Сёва — худший период в нашей истории.
Я часто слушала истории о старых временах, что рассказывали старики. И я поняла, что до капитализма было лучше, а потом всё испортилось.
Отец в итоге купил нам жалкий барак, лачугу в кредит под бешеные проценты. Он теперь был должен двум банкам, заводу и всем своим друзьям. Мы жили в трущобе вместе с корейскими рабами, которых правительство вывезло в конце Войны из Кореи.
Трущоба была грязная и вонючая. Ни канализации, ни даже выгребных ям. Корейцы были все грязные, вонючие и ободранные. И нас они ненавидели за то, что японское правительство вывезло их сюда, кило их родственников и бросила в этом чудовищном месте.
Корейские и японские дети постоянно дрались. Мы били друг друга, кидали камнями, одного корейского мальчика избили до инвалидности. Корейцы нас ненавидели.
Вот так я и поняла проблему неравенства.
* * *
В апреле 1951 года я поступила в муниципальную начальную школу Йокогамы в Цунасиме. Когда я стала ученицей начальной школы, я узнала, что в обществе существует пропасть между богатыми и бедными, и почувствовала боль в сердце. Это потому, что были одноклассники, которые не могли оплатить школьные экскурсии, школьные обеды и учебники.
Помню, учитель сказал моему однокласснику из очень бедной семьи: «Не ешь ничего в столовой! Ты не платишь за обед! Хочешь есть — плати!».
Когда я поступила в старшие классы, этот мой одноклассник захотел уехать к себе в КНДР, но не смог скопить денег на поездку. Он через какое-то время умер: отравился газом насмерть, совершив тем самым суицид.
А всё от социального неравенства!
Мирные лозунги в те годы были повсюду, но на деле ими пренебрегали. Все мечтали о чинах и мундирах, о том, что мы снова будем воевать.
Испытали водородную бомбу на Бикини. Начались войны в Юго-Восточной Азии.
Но я не хотела войны. Я хотела хорошо жить, вообще не трудясь. Я хотела есть досыта и пить сколько захочется. Сначала лимонад, а потом что покрепче.
* * *
Вскоре я пошла в школу для девочек. Школа была старого типа. Это была традиционная школа совершенно феодальной закваски, где учили на «хороших жён и мудрых матерей». Точнее, так это тогда называлось и декларировалось, но на деле было немного иначе.
Девиз школы был «Сюго Сёдзин». Ничего общего к реальности он не имел.
На самом деле мы безостановочно бухали, в том числе на уроках. Мы много занимались спортом: в основном кэндо, карате и, как ни странно, бейсболом. Поэтому у нас у всех были накаченные икры и ляжки. Мы очень много ели. Нас кормили как на убой, заставляли обливаться ледяной водой и отжиматься.
При этом мы бухали, а начальство закрывало на это глаза.
Конечно, у нас были правила: длинные юбки, носки только чёрные, стрижка каре, но это нас не ущемляло, потому что во всем остальном мы ничем себя не стесняли. Мы проносили водку прямо в школу, пили в туалетах, в классных комнатах, даже на уроках.
Моя одноклассница как-то пила сакэ прямо на уроке и уже совсем захмелела. Учитель стал орать, но она сказала ему: «Это моя бутылка! Попробуй отними, урод!».
Он полез драться с ней, получил туфлей по лицу пару раз, но не отстал. В итоге она разбила бутыль о парту и комната пропахла ароматным сакэ. А учитель орал и ругался, а потом все долго обсуждали эту историю, но пришли к выводу, что главное неуважение было выражено сакэ: нельзя пить его холодным из бутылки да ещё в классе. А учитель заслужил, так как был он человек некрасивый и неуважаемый. Он был из разорившейся самурайской семьи, а разорившихся людей при капитализме никто не уважает.
Вообще мы часто дрались со своими учителями. Обычно это бывало на заднем дворе школы после уроков, когда мы все собирались, чтобы играть в бейсбол, драться на мечах для кэндо без защиты, курить и пить пиво.
Учителя тоже пили пиво и курили, тоже играли в бейсбол и дрались, и мы ругались из-за площадки, так как место было мало. Поэтому мы часто сильно дрались с нашими учителями и учительницами. Они били нас, часто швабрами и мётлами, а мы дрались в основном бейсбольными битами. Один раз мы так избили учителя истории, что сломали ему зуб, а он потом пожаловался на нас директору.
Учились мы по большому счету только формально. На уроках мы били баклуши. Оценки ставили за посещаемость и за то, что мы важно сидели и делали вид, что внимательно слушаем.
Мы вышли из школы, не запомнив почти ничего из математики, совсем не зная иностранных языков и почти не зная японских иероглифов. Наши представления об отечественной и мировой истории состояли из разных сказок и исторических анекдотов. Про географию, физику и химию и говорить незачем.
У нас уделяли внимание посещаемости, строгости ношения формы и чинопочитанию внутри школьных стен. В остальном ничего наших учителей не интересовало.
В школе я научилась многим важным вещам: громко ругаться, драться, орать на людей, пить водку и отлынивать от работы. Никогда не забуду родную школу, давшую мне столько для выживания в этом мире.
Школа учила меня списывать, не готовиться, юлить при ответах у доски, жульничать и вообще приучала к мысли, что хитрость может заменить тяжёлый труд. Таково было традиционное японское воспитание.
Я до сих пор испытываю ностальгию по школе.
Ближе к старшим классам родители некоторых учениц стали пытаться приучать их к работе. Одна моя знакомая должна была продавать сладости.
Также отмечу, что рядом была мужская гимназия, и мы общались с мальчиками. У нас и амурные похождения
