были. У них были те же проблемы. Одного родители хотели заставить разносить газеты, но он соврал им и всё лето воровал чужие велосипеды и клянчил мелочь у прохожих на шумных улицах в Иокогаме. Он делал всё, чтобы не работать.
Летом мы подолгу гуляли с подруга и и мальчиками. Иногда мы гуляли по горам и лесам в пригородах всю ночь до утра. Мы очень боялись, что нам придётся работать, и обсуждали, как сделать так, чтобы не работать.
Лень и комфорт, анашу и сакэ, приятный отдых с друзьями и спортивные игры на воздухе я ценила больше труда и успеха.
Я не была человеком эры капитализма. Ментально я застряла в эпохе Гэнроку.
Я ценила любовь. Мне очень нравилось влюбляться и чувствовать влечение к мальчикам. А ещё я любила дурманить свой разум. В старших классах мы с девочками начали курить в туалете анашу. Учителя не были против.
Иногда я подолгу лежала летом на траве, глядя на голубое небо и проплывающие облака. Зимой я так же лежала дома. Мне нравилось такое времяпрепровождение.
Вскоре я поступила в университет. Родители много работали, чтобы оплатить мне обучение и дать возможность не работать, как я хотела.
В те времена как раз началась знаменитая борьба за неподписание американо-японского договора безопасности. Дзэнгакурен вёл борьбу за аэропорт Ханеда.
Короче, страна бурлила, и мне хотелось принять во всём личное участие.
А вот учиться я совсем не хотела. Несмотря на то, что смогла поступить в университет, я не читала ничего, кроме порнографических романов о жизни гейш, якудза и проституток. Мне было лень читать что-то серьёзное. Я предпочитала читать лишь пену газет (и то я больше всего любила юмористические колонки) и подобные бульварные романчики.
Когда я поступила в университет, то сразу же зазналась, возомнила себя интеллектуалкой и решила, что не буду больше помогать родителям, а буду только жить за их счёт, совсем не трудясь.
Я стала ходить на митинги и интересоваться поэтикой «Повести о Гэндзи». То есть я стала настоящей интеллектуалкой-снобкой.
Повесть интересовала меня как интереснейший взгляд на отношения полов. Я старательно выискивала и находила там указания на пережитки матриархата, существовавшего в древности у народа Ямато, но утраченного с первородной чистотой.
В университете я также узнала, что у меня Базедова болезнь. Я думаю, болезнь началась у меня в средней школе от нездорового образа жизни. При этой болезни ты очень быстро устаёшь.
Мне было тяжело делать домашние задания и ходить на лекции, поэтому я восстала против университетских порядков и стала делать лишь то, что мне нравится. По большей части я проводила время со своими друзьями.
Я не испытывала ненависти к тем школам, что навязывают свои правила, но я ненавидела те, которые подавляют политическую деятельность.
«Почему дзэнгакуреновские студенты не выступают против атомных испытаний?» — спрашивала я, а мне отвечали, что нам не дают помещение под антиядерный клуб. Но в конечном итоге я получила нам помещение, и мы стали собираться для протестов против ядерных испытаний. Постепенно антиядерный клуб трансформировался в литературный кружок. Так часто бывает в Японии.
Ещё, помню, в старшей школе у нас был выпускной бал, куда мы решили позвать мальчиков из соседней гимназии. А то начальство хотело, чтоб девочки танцевали с девочками.
У нас к тому времени были лесбийские отношения среди учениц, и начальство это поощряло, так считало, что они чище, чем отношения с мальчиками. Но мы запротестовали и велели позвать мужиков.
Однажды друг задал мне вопрос, зачем люди живут.
У меня к тому времени ослабло почтение к учителям, а вот любовь к выпивке возросла. Я уже не мечтала стать учительницей в отдаленном районе, но хотела лишь пить пиво и веселиться. Я подумала и сказала: «А на кой чёрт тебе это знать?! Живи да радуйся!».
Но вообще именно это стало для меня шоком. Я поняла, что я живу только ради того, чтобы бухать т драться на улицах, ради того, чтобы воровать в магазинах и читать порно. Но я поняла, что это неправильно, что это путь смерти. Поэтому я решила изменить свою жизнь.
В тот же день я нажралась.
Ещё в школьные годы я стала настоящей преступницей в одном сукебане. Мы с девочками вечно ходили с бейсбольными битами и деревянными мечами для кэндо, чтобы избрать прохожих и ломать торговые автоматы со жвачкой.
Мы постоянно были пьяные, отжимали сигареты у прохожих, дрались, любим друг друга иногда прямо в подворотне. Это было очень грязно.
Я отбросила все патриархальные стереотипы, но мне было мало просто драк и водки. Я хотела найти себя.
В университете я решила найти себя основательно. Поэтому записалась сразу на три факультета: литературы, социологии и фармацевтики. На литературном факультете я хотела найти друзей, на социологическом мне хотелось горланить (к тому же парни оттуда угощали всех выпивкой). А фармацевтику я взяла на случай, если мне когда-нибудь придётся работать. К тому же фармацевты тогда имели доступ к наркотикам, а это было мне важно.
Университет сразу же меня разочаровал. Аудитории были переполненные, людей много, лектор читал продолжение школьно программы по бумажке в микрофон. Читал плохо.
Поэтому я сразу же перестала ходить на лекции. У меня пропал энтузиазм насчёт учебы вообще. Я тогда решила, что учиться мне вообще не надо: я и так всё знаю.
Я сосредоточилась на использовании университетской лаборатории в корыстных целях и ещё на митингах и политических сходках, выпивке и сексе. Это и было моё образование.
Потом мне надоел мой нездоровый образ жизни с бесконечным бухлом и перееданием. Я решила вступить в Клуб Вандерфогель. Это было заявлено как клуб любителей горных походов, но на самом деле он был создан для выпивки, как и все подобные клубы.
Мы поехали один раз в горы и страшно нажрались. Потом мы забрели в болото, все извазюкались и с трудом нашли дорогу назад.
Я кочевала с факультета на факультет, из одного клуба в другой. Женский университет Кансай был самой что ни на есть феодальной институцией, где умение лебезить и строить отношения с начальством позволяли отлынивать от любой работы и получать всё даром.
Думаю, вы понимаете теперь, почему к нашим врачам лучше не ходить.
Ещё в университете был кружок под названием «Группа социальных наук», но кружок был такой инертный и бездействующий, что я узнала о нем лишь через полгода после поступления. Там собирались социалисты. Помещения им не давали, а потому сидели они в основном
