что я этого не знаю.
— Тебе необязательно знать мою фамилию, — отрезал он и выдохнул.
— Вчерашнюю ночь ты провел в моей постели. Думаю, самое меньшее, что ты можешь сделать теперь, так это сказать, как тебя зовут по-настоящему. К тому же мне ничего не стоит спросить у кого-нибудь на работе.
— Если честно, единственный, кому это известно, — Дуб. И у него строгая инструкция не сообщать мою фамилию никому, включая тебя, Джиа Мирабелли.
— О мой бог, какая таинственность. — Я засмеялась. — Почему?
— Потому что люди не должны знать о моем бизнесе.
— Вряд ли это такая уж секретная информация.
— Для меня — да.
— Ну давай же, скажи мне, — слегка наклонившись, произнесла я низким сексуальным голосом.
— Нет, — выдавил он.
— Почему?
В ответ тишина.
Молчание.
Раш даже не стал отвечать. С каждой секундой мое любопытство нарастало. В конце концов я разработала план, который, по идее, должен был сработать.
Когда я начала махать водителю большой фуры, едущей рядом с нами, он взревел.
— Что ты творишь?
— Если не скажешь, как на самом деле тебя зовут, я покажу сиськи тому дальнобойщику.
Водитель просигналил и улыбнулся. Разумеется, я не собиралась ничего такого делать, но Раш не должен был об этом знать.
Его «Мустанг» слегка вильнул.
— Ты не сделаешь этого…
— Да? — Я распахнула глаза. — Смотри!
Когда я начала поднимать рубашку, вена на шее Раша вздулась. Или он скажет, как его на самом деле зовут, или раздолбает машину. Я и правда едва не обнажила грудь, когда он наконец выпалил:
— Меня зовут Хитклифф Рашмор!
Он сделал долгий вдох и прорычал.
— Черт.
Хитклифф Рашмор?
Хитклифф?
Рашмор?
— Боже — я хихикнула, — как это интересно…
— Теперь счастлива? — Он явно злился на самого себя.
Я просияла.
— Ну… если честно, я… Хитклифф Рашмор… Хит… Хит… Рашмор… хммм.
— Меня назвали так в честь деда.
— Так вот почему ты зовешь себя Раш… — Я щелкнула пальцем.
— Вау… а ты умная. — Он изобразил удивление.
— Заткнись, — я засмеялась, — спасибо, что сказал.
— Ты не оставила мне выбора, соплячка. — Он расплылся в улыбке.
Глава 8. Раш
— Хитклифф, сынок, рад тебя видеть.
Отец хлопнул меня по спине, прервав разговор с Джеральдом Хорватом, адвокатом деда, единственным дружески настроенным ко мне человеком во всем этом здании.
— Эдвард, — я кивнул.
Отец и брат ненавидели сам факт моего существования, но приличие для них было важней. Когда рядом был кто-то посторонний, презрение они скрывали за фальшивыми улыбками. Особенно если этот посторонний обладал правом голоса, как Джеральд.
Адвокат деда только что поведал мне грязные детали встречи. Вандерхаус владел коммерческой недвижимостью по всему Манхэттену, и сегодняшнее голосование должно было одобрить крупную сделку по продаже без раскрытия некоторых деталей. В совете директоров согласия не было. Мой брат Эллиот и отец владели сорока девятью процентами акций и всегда выступали единым фронтом. Я держал двадцать пять процентов, и, думаю, это было стратегическое решение деда. Персонально у отца и брата было по двадцать четыре с половиной процента, так что мой голос перевешивал каждого из них в отдельности.
Но, объединившись, они могли протолкнуть свое решение, зацепив всего один процент голосов. Судя по всему, сегодняшнее голосование напоминало битву Давида с Голиафом, и они еще не смогли заручиться ничьей поддержкой.
— Мы с твоим братом с удовольствием бы поболтали с тобой, если Джеральд не возражает.
Джеральд знал, что текущая в нас струйка родственной крови весьма эфемерна, но, как всегда, вежливо поклонился.
— Конечно. Без проблем. Меня там как раз зовут…
Как только Джеральд исчез из поля зрения, маска любезности мигом исчезла с физиономий отца и братца.
— Сколько тебе нужно, чтобы проголосовать вместе с нами?
Отец всегда считал, что нас с мамой интересуют только деньги. Для него был непостижим тот факт, что кто-то может поставить мораль и самоуважение выше быстрой наживы.
Я отпил воду из бутылки.
— Позволь прояснить. Вы купили дом престарелых, в котором очень нуждалась община.
Тут я указал на братца.
— Предполагаю, именно ты совершил сделку, пообещав продавцам приложить все усилия, чтобы дом престарелых не закрылся, но чудесным образом это обещание не было включено в контракт. И тогда ты разрушил это здание и несколько других рядом, чтобы освободить место под восьмиэтажный торговый центр, который можно забить под завязку дорогими сетевыми магазинами.
Братец смерил меня взглядом. Вид у него был такой кислый, будто перед началом нашей милой беседы он съел лимон.
— Вот что я тебе скажу, — начал он, — ты отдашь нам голос, я позабочусь, чтобы сдать помещение под приличную сеть умеренно дорогих магазинов мужских костюмов, а ты получишь двадцатипятипроцентную скидку.
Улыбнувшись, я продолжил, не обращая внимания на братца:
— Я еще не закончил. Затем вы обнаружили, что почва под зданиями, которые вы только что снесли, содержит свинец и целую кучу токсинов. А это значит, что очистка будет стоить больше миллиона баксов, не говоря уже о задержке строительства и встрече с санитарной службой. А теперь, когда о торговом комплексе не может быть и речи, вы хотите продать недвижимость другой компании, заинтересованной в возведении дома престарелых на этом месте, но, разумеется, рассказывать о том, что там обнаружили, будущему покупателю не планируете.
— Не будь наивным, — предостерег меня отец, — это бизнес мирового уровня, а не какой-нибудь тату-салончик, где ты решаешь не портить задницу подвыпившей девице, потому что она не в том состоянии, чтобы заполучить ту самую розу на левой ягодице, о которой она всегда мечтала. Это предварительное предупреждение: у нас нет юридической обязанности предостерегать покупателя.
— Юридической нет. А этической?
— Смешно. Представляешь, сколько денег мы потеряем, если придется оставить эту землю и платить за ее очистку?
— Это ошибка
