– Оставим это. А возвращаясь к тому, что я говорил, странно слышать, когда спрашиваешь малого, мол, чем собирается заняться его сын, просто так спрашиваешь, поскольку на самом деле тебе наплевать, но надо же о чем-то говорить за столом или, например, в клубе, а он в ответ, мол, картофельными чипсами! Просто диву даешься!
– Как по-твоему, мне еще один последний маленький можно?
– Ох, прости. – Он протянул блюдо, теперь уже почти пустое.
– Всегда удивлялась, кто же их поглощает в таких количествах, – сказала Хлоя, деликатно надкусывая, – но теперь понимаю, что рынок у них поистине необъятный. – Она села на подлокотник его кресла. – Куда идем? Думаю, в «Беркли» и в «Пол Муни».
– Ну да. Верно. Я ведь тебе объяснял, правда, как обстоит с ужином? Дело в одном малом, в Чейтере. Я же тебе говорил про Джорджа Чейтера.
– Она хорошенькая? (Эллен, позвони в «Беркли» и попроси, пусть зарезервируют стол с диваном для мистера Уолша.) Брюнетка или блондинка?
– Кто?
– Та девушка, ради которой ты меня бросил.
– Не знаю, о чем ты. Я говорю про Джорджа Чейтера. Он живет в Уокинге, не спрашивай меня почему, но как раз там он и живет, и он приехал из Уокинга и устраивает вечеринку. Его дядя оставил ему изрядную чайную компанию в Сити, и когда он не в Сити, то в Уокинге, а сегодня он устраивает вечеринку в честь какой-то своей племянницы, которая только что обручилась – по очень странному совпадению, по крайней мере мне оно кажется странным, – с тем малым, про которого я тебе рассказывал, ну, тем, у которого папаша делает картофельные чипсы. Так что, похоже, сегодня вечером я с ним познакомлюсь. Его фамилия Хэнсон, наверное, следовало бы раньше тебе сказать. Ты слышала про «Картофельные чипсы Хэнсона»?
– После сегодняшнего вечера, милый, не погрешу против истины, сказав «да». Ты такси не отпустил?
Внезапно в глазах Перси зажегся свет.
– Это чертовски странно, – сказал он. – Никогда не думал об этом раньше. Как насчет того, чтобы я позвонил этому Чейтеру и спросил, можно ли привезти тебя на вечеринку? Он, наверное, не будет возражать.
– Думаю, нет, милый, а вот племянница – возможно.
– Почему?
Улыбнувшись, Хлоя встала, опустила взгляд и сказала со вздохом:
– Не знаю.
– Просто мне не нравится думать, что ты потащишься домой в тот самый момент, когда только-только начнется самое веселье, как ты бы выразилась.
– Ах, не глупи, Перси! – раздраженно отозвалась Хлоя. – Я ужинаю в «Савое» с Иврардом, а потом мы идем в «Четыре сотни». Мою накидку, Эллен.
5
Сэр Иврард Хейл однажды объявил, что питает к Хлое чувства склонного к инцесту дядюшки.
– Однако, – добавил он, – к счастью, я не твой дядя.
Хлоя наградила его одобрительной улыбкой и сказала, что позволяет закончить фразу.
– Я пока надеюсь, что конец еще не наступил, – твердо ответил Иврард. – В настоящий момент я пытаюсь объяснить, что Совесть, Совесть с большой буквы, которую наградили нелепой репутацией хорошо осведомленного судии в мирских делах, никогда не говорит мне тайком: «Помни, у тебя есть жена», зато постоянно твердит: «Помни, она твоя племянница». С чего бы это?
Сегодня тем вечером они ужинали в «Савое», сидели за столиком в эркере, который Хлоя особенно любила, поскольку оттуда перед ней открывался весь зал, а сама она могла оставаться в сравнительном уединении. Иврарду было пятьдесят с небольшим. Выглядел он как хорошо сохранившийся актер, который все еще выглядит на пятьдесят с небольшим, когда на самом деле ему перевалило за шестьдесят. Он очень гордился Хлоей: отчасти как раз осознание этой гордости заставляло его чувствовать себя ее дядей или кем-то, кто за нее в ответе. Ему нравилось считать, что Хлоя вышла в свет или расцвела под его руководством и покровительством. Он получал удовольствие, представляя ей важных персон и видя, как под натиском ее красоты и остроумия – неотразимое сочетание – они падают к ее ногам так же стремительно, как когда-то он сам. Такую гордость, такое удовлетворение мог бы испытывать султан, выставляя на всеобщее обозрение новую наложницу, или молодожен, все еще уверенный в новоиспеченной жене. Ему хотелось думать, что это (о том же мечтал и Барнаби) «выделяет из остальных», тогда как на самом деле он был таким же рабом, как и все прочие, – но рабом, который свои цепи носит легко, с видом терпеливого добродушия.
– Хороший был день? – спросил он, вставляя в глаз ненужный монокль, чтобы через него изучить меню.
– Чудесный, спасибо, Иврард.
Они заказали ужин, пока откупоривали и разливали заранее заказанное шампанское. Подняв бокал, Иврард сказал настолько прочувствованно, насколько позволяли его характер и воспитание:
– Всегда пожалуйста.
– Всегда, милый, – отозвалась прохладным, бархатным голосом Хлоя, касаясь его бокала своим.
– И каковы сегодня котировки?
Рассмеявшись, Хлоя ответила, что акции «Хейла» поднялись на один пункт.
– Никак невозможно. Я твердо держусь на рынке на семьдесят восемь и пять восьмых, и тебе это прекрасно известно. А как там тот новый молодой человек? Клод, так его зовут?
– Клод Лэнсинг?
– Возможно. На ум он приходит как Клод. С учетом новизны его акции должны котироваться по девяносто. Я получу острое удовлетворение, когда буду наблюдать за их падением – пункт за пунктом.
– Чушь, Иврард. Ему всего двадцать три. Я про возраст. Ну… во всем.
– Прекрасный возраст, когда его переживаешь, – с ноткой ностальгии отозвался Иврард. – Будь мне двадцать три, я попросил бы тебя подождать пять лет, пока я тебя догоню, и тогда выйти за меня замуж. Он уже это сделал?
– Он просил выйти за него замуж. Конечно.
– И для уверенности, что не потеряешь ни его, ни себя, ты сказала: «Давай продолжать как есть – и посмотрим, что будем чувствовать».
– Я ему сказала, – насмешливо парировала Хлоя, – что он должен спросить моего дядю Иврарда.
– На что он ответил: «Я хочу жить в твоем сердце, хочу умереть на груди твоей, хочу после смерти покоиться в глазах твоих, сверх того, хочу идти с тобой к твоему дядюшке».
– Бедняжке Клоду придется одному идти к собственному дяде – еще до того, как сможет хотя бы купить лицензию.
– Ты пропустила мимо ушей мою исключительно уместную цитату, вероятно, потому, что не поняла, это Шекспир. Чего еще ждать от женщины!
– Милый, милый Иврард, я играла Бенедикта в школе и даже после сотни репетиций «Много шума из ничего» едва узнала слова, так плохо ты их произнес. Слушай. – Прижав обе руки к груди, она подалась к нему. Чувствовалось, что Бенедикт на коленях стоит у ног Беатриче. – «Я хочу жить в твоем сердце…» – Чудесный голос пульсировал глубоким чувством. – «…Хочу умереть на груди твоей…» – О экстаз такой смерти! – «…Хочу после смерти покоиться в глазах твоих…» – О какой покой! После чего Бенедикт встал, отряхнул колени и веселым голосом добавил: – «И, сверх того, хочу идти с тобой к твоему дядюшке».
– Дорогая, дорогая, выходи за меня! – взмолился увлекшийся Иврард. – Ты божественна! Я не могу без тебя.
– А как же твоя жена? Тебе придется куда-то ее деть.
– Мы это уже проходили. Она со мной разведется, и с радостью.
– Как ты и говорил, милый, – мягко отозвалась Хлоя, – это мы уже проходили.
– Прости. Я полный идиот. – Сделав большой глоток, он промокнул губы салфеткой и сказал, подмигнув: – Вот, уже не идиот.
– Ты очень милый, – нежно улыбнулась Хлоя. – И я не могла бы без тебя.
– Хорошо. Возвращаясь к твоим невероятным школьным дням. Думаю, тебя заставили играть Бенедикта, потому что уже тогда ты презирала узы брака.
– Нет, потому что я была красивой рослой девочкой.
– Тогда ты не слишком походила на Бенедикта. И все равно жаль, что я не знал тебя в те годы.
– Ты уже второй человек, кто сегодня это говорит. Наверное, надо поискать фотографию.
– И кто первый? – ревниво спросил Иврард. – Не юный Клод? Он в то время, верно, был еще в пеленках.
– Томми.
– Сент-Ивс? Да, этого я и боялся. Будь с ним помягче. Он не виноват, что он герцог.
– Разве ты мне не доверяешь, милый?
– Прочитать тебе еще что-нибудь?
– А ты и другие стишки знаешь?
Рассмеявшись, Иврард продекламировал:
Весь вред от проделок умножьте на пять,На десять умножьте и снова на пять —Как ни старайтесь, не будет хвататьОдной маленькой девочкеС синяком на коленочкеНа года десятую часть.
– И не говори, – добавил он, – что ты как раз это декламировала в актовый день, когда вручались аттестаты, перед всеми ученицами школьницами и гувернантками. Понравилось?
– Да, – задумчиво отозвалась Хлоя. – Интересно, а вдруг это правда?
На обратном пути из «Четырех сотен» Хлоя сказала:
– Я одна в моей меблированной квартирке, и сейчас три часа утра, но если хочешь подняться выпить коктейль, голубчик, поднимайся.
