– Нам придется удивиться, а может даже, и возмутиться тем, что финансово пострадавшая от последних действий наших клиентов партия социал-бонапартистов решится на неадекватный шаг – взорвет к чертям их парижскую штаб-квартиру. Скорее всего, у нее получится сделать это во время заседания, посвященного вашей персоне.
– Надеюсь, не тротилом?
– Шеф, вся эта история плохо на вас повлияла. Разумеется, динамитом!
– Ох,– вздохнул я,– действительно, что-то я как-то того, вот про важное дело чуть не забыл… Кажется, ваши девочки хорошо освоили пневматики? Идите сюда, это им – уже не учебные, а настоящие коллоидные иглы. Хранятся в контейнере-холодильнике в течение месяца, в обойме – до десяти часов. При попадании за пять минут растворяются без остатка, летальный исход через двадцать минут. Пробивают одежду средней толщины. Например, пиджак плюс сорочку.
– Отлично,– просияла Танечка,– а то Густав Ротшильд на заседании присутствовать не будет, он собирается в Австрию… Очень ко времени.
– Кажется, обошлись без войны,– резюмировал Гоша через неделю.– Не получилось у Ротшильдов создать против нас единый фронт… Но Англия, между прочим, выделяет дополнительные деньги на модернизацию флота. Похоже, там чего-то испугались.
– Подводных лодок. Все-таки что-то к ним просочилось. Вроде их наблюдатели у японцев видели как-то раз перископ и кусочек рубки,– пояснил я,– а теперь мне очень хочется показать им все остальное, только я еще не до конца продумал, как именно. Сам посмотреть не хочешь?
Чертежи Гоша читал хорошо, так что он по двум проекциям легко мог представить себе изображенную на моей бумаге машину.
Эллипс с осями десять и пятнадцать метров – это крыло. У передней кромки два мотора на пилонах. Сзади два низких скошенных киля. Посередине – постройка, повторяющая верхнюю часть рубки «ракообразных», вплоть до перископа.
– Уже почти построено, за полтора месяца обернулись,– гордо сообщил я.– Это летающая подводная лодка. Ну или ныряющий экраноплан… Правда, одноразовый.
– В каком смысле?
– Он сможет вынырнуть и взлететь. Потом сесть и утонуть. Все. Кстати, готовься еще к одному небольшому скандальчику, наверняка до тебя дойдет… Наш Максим Максимович Рейли недаром доил англов во все соски – ему удалось добыть сведения об основной продукции Николаевского завода. Вот об этой, что ты в руках держишь. Сейчас планируется – ими в основном, я тут почти не вмешиваюсь – интересная операция. Пассажирский пароход с большим количеством иностранцев на борту малость отклонится от своего маршрута и пойдет через квадрат, где мы будем испытывать это чудо. Надеются, что вдруг что-то как-то и удастся увидеть…
– Интересно, что? – засмеялся Гоша.
– Сначала перископ, потом рубку, потом как эта хрень улетит, а посадку попозже еще кому-нибудь покажем. Ну а потом начнется скандал. Они будут в десятимильной зоне, так что мигом примчатся «Машка» с «Герой», высадят на борт по взводу автоматчиков, и начнется шмон: всех пассажиров построить, проверить документы, обыскать, фотоаппаратуру конфисковать!..
– Всю?
– Почти. Так что придется нашим друзьям в наполовину построенный «Дредноут» опять изменения вносить, для борьбы с такими нашими вундервафельками… А может, и сами захотят повторить, тогда будет вовсе красота. Да, на всякий случай можешь где-нибудь случайно проговориться, что их у нас двадцать шесть штук.
– Почему именно столько?
– Чтоб легче запомнить, в том числе и тебе. Еще не забыл, что Маша жила на улице Двадцати Шести Бакинских Комиссаров?
– Название уже есть?
– Конечно – проект «Шпроты». Очень похоже – открываешь банку и кажется, что там рыба, хоть и так себе с виду. Начинаешь есть – сушеная саранча в собственном соку!
– Ладно,– кивнуло величество,– но и мы с Машей тоже не лыком шиты. Операцию «Опа» можно начинать раньше срока – у нас все готово.
Задумали мы это в те далекие времена, когда Гоша еще был высочеством, правда, на редкость богатым, Маша – новоявленной княгиней, а я – вообще каким-то паршивым генерал-майором. Маша с Гошей зарабатывали деньги, я их тратил… В процессе зарабатывания, понятное дело, образовывалось и исчезало множество фирм-однодневок. И у меня возникла мысль: а почему бы, по примеру уже созданной нами оппозиционной партии, не создать и якобы конкурирующую с Гошиным финансовым концерном фирму? На постоянной основе. В случае прихода Гоши к власти она переходит в оппозицию, причем не вообще, а только ко мне.
Дело в том, что неэкстремистская оппозиция полезна – она обеспечивает обратную связь и не дает (в идеале, ясное дело) власти дуреть и зарастать салом. Но правил без исключения не бывает… Финансист, находящийся в оппозиции к государству,– нонсенс, считал я. Точнее, грубая недоработка того самого государства, если он пребывает на свободе.
Рабочий, крестьянин, инженер и даже в какой-то мере интеллигент могут думать, что хотят. Могут об этом говорить на кухнях – их дело. Могут организовать партию для защиты своих интересов – если она не занимается стрельбой и бомбометанием, так и ладно.
От финансиста же требуется абсолютная лояльность власти. Потому что по сути он прямой конкурент государства и, как показала история, компромиссы тут не получаются. Либо финансовая олигархия подминает под себя государство, на это я насмотрелся в своей прошлой жизни, причем не только в России. Либо наоборот – такие случаи там уже давно были достоянием истории, но здесь наша команда была полна решимости не допустить подобного исхода.
И вот молодой, но подающий надежды Машин референт Саша Самохвалов в один прекрасный день как-то незаметно превратился в Моисея Альперовича, выучил не только идиш, но и в какой-то мере иврит с талмудом, нашел своих родственников в Гродно, Баку и Одессе… Состояние он сделал во время войны – на поставках в армию. Пора было аккуратно начинать создавать ему ореол мученика на ниве борьбы с режимом. Трудность данного действа была в том, что оно вовсе не должно было привести к обнищанию фигуранта, а совсем даже наоборот – но это было вполне решаемо. Стратегией новой финансовой империи Промфин было выбрано изобретение Березовского, то есть покупка не самих компаний, а ключевых менеджеров в них.
Во исполнение этой задачи Альперович уже познакомился с Макаровым – вообще-то через Гошу, сам по себе адмирал не испытывал большого желания общаться с такими субъектами – и предложил ему помощь в освоении Севморпути. С Крыловым Саша законтачил сам, тот оказался несколько менее подвержен предрассудкам. Ну и генерал-адмиралу он тоже был представлен – чисто для престижа, с дядей Алексеем у меня давно сложились нормальные отношения.
Начиналась дележка большого пирога – флотского бюджета на пятилетку. Или, если быть точным, ее имитация, потому как на самом-то деле мы с Гошей при участии Эссена и Григоровича все уже поделили…
По результатам войны было проведено большое совещание флотских офицеров. Причем интересно – в этом мире никакой Цусимы не было, но итоги совещания остались теми же самыми – флотские хотели всего и побольше. Они помнили, с какой легкостью Того от охвата хвоста их колонны почти перешел к охвату головы, и требовали увеличения скорости на наших судах. Пушки японцев тоже произвели на них очень сильное впечатление, так что с неменьшим энтузиазмом народ хотел и сверхмощного вооружения. Правда, насчет брони выступали мало, а про дальность вообще почти не вспоминали. В общем, если бы мы начали выполнять эти требования, получились бы те же самые «Севастополи» – корабли с очень сильным вооружением, слабой броней и дальностью на одной заправке, как у «кошки». Кстати, и весьма умеренной мореходностью до кучи. Меня еще удивило, что никто не предложил базировать их в Каспийском море, это было бы вполне логичным выводом из всеобщего плача. В общем, эти корабли впоследствии были охарактеризованы как «проект напуганных»…
Послушав ораторов, комиссия (Гоша, Крылов, Макаров, генерал-адмирал и Эссен) выдала требования. Они представляли пересказ своими словами характеристик будущего детища адмирала Фишера – линейного крейсера «Рипалс», только с двенадцатидюймовыми пушками. Теперь предстоял всемирный конкурс на лучший корабль для русского флота.
В связи с вышеизложенным Альперович собирался в Англию. По нашему замыслу, выигрыш в конкурсе должен был стать результатом не технического совершенства проекта, а величины взятки. С Америкой дело было уже на мази, и теперь предстояло закинуть удочку к берегам Туманного Альбиона…
Конкурс превзошел самые смелые ожидания. Вообще-то изначально планировалось шоу, но чтобы такое…
Лучший проект представили немцы, компания «Блом и Фосс», но они отказались даже слушать намеки о подмазке некоего неизвестно откуда взявшегося лица неопределенной национальности, так что их детище даже не попало в полуфинал. Французы вопили, что не для того они ссужали русским деньги, чтобы те раздавали их черт знает кому («Где тут логика?» – с изумлением думал я.), но сильно жадничали – предложенную ими мелочь даже и взяткой-то назвать было неудобно. Основная борьба развернулась между английским «Армстронгом» и штатовским «Крампом». Происходила она под истошный газетный визг о новом фаворите Георгия, причем один желтый листок на полном серьезе утверждал, что Альперович спит с императрицей. За что весь состав редакции, включая курьеров, был основательно, с применением тяжелых предметов, бит бонапартистами…
