— Полезно, — говорил Николай Степанович, — встряхнуться немного. А то, кроме счетной линейки, давно уже ничего в руках. Не держал.
У костра, как водится, полагалось рассказать какую-нибудь историю. Но так как мы оба — и Николай Степанович и я — не были охотниками, из книг же черпать забавные случаи считали неудобным, то волей-неволей разговор коснулся более знакомой нам — во всяком случае, Николаю Степановичу — темы: изобретательства.
И вот мой собеседник начал свою историю о пресс-папье. Николай Степанович, когда рассказывал даже о чем-нибудь очень важном, начинал обычно издалека, с присказки, в которой быль перемешивал с небылицами. Я знал эту его манеру и ожидал настоящей «охотничьей» истории.
— Так вот, — продолжал Николай Степанович, грызя травинку и поглядывая на меня, — засело мне это самодвижущееся пресс-папье в голову. Пустяк, конечно, шутка. Но все-таки…
Белка перепрыгнула с соседнего дерева на то, под которым мы лежали. Мелькнул в воздухе рыжий хвост и закачалась веточка.
Я с удовольствием слушал, хотя и знал, что сейчас рассказчик начнет водить меня за нос. Николай Степапович умел как-то незаметно из сфер фантастики переходить к серьезным вещам. К тому же Николай Степанович обладал редкой способностью самые обыкновенные вещи видеть с совершенно необычной стороны (что, по-видимому, здорово помогало ему как изобретателю), а это тоже было интересно.
Николай Степанович задумчиво почесал подбородок взглянул на меня и продолжал:
— В тот же вечер я соорудил самодвижущееся пресс-папье. Я взял кольцо от шарикоподшипника, которое лежало у меня на столе как бесполезное украшение, а внутрь его поместил часовой механизм, и он пополз там, цепляясь своими зубчатками. Затея так увлекла меня, что сгоряча я даже готов был пожертвовать для нее будильник, но, к счастью, в ящике с хламом нашел поломанные часы с восьмисуточным заводом, у которых уцелела пружина. Все эти мертвые вещи ожили у меня в руках. Пресс-папье, обтянутое лентой промокательной бумаги, неутомимо бродило по столу, промокая, чего придется. Но, — Николай Степанович вздохнул, — оно пыталось все время удрать на пол. Пришлось приделать к нему специальное приспособление, которое останавливало его у края стола и заставляло «поворачивать оглобли».
Белочка показалась из вороха хвои, где она копошилась. Зверек, склонив голову на бок, замер, словно прислушиваясь к тому, что рассказывал внизу один «охотник» другому.
— Я перестал вскоре думать о своем шуточном «изобретении», — продолжал рассказчик. — В конце концов это была только забавная игрушка, у меня же тогда нашлись дела поважнее. И знаете, когда я вспомнил про свои смешные опыты?
— Когда?
— Был в моей практике однажды интересный случай. Производили мы геологоразведочные работы в степи. Наш отряд был разбит на две партии и разделял нас глубокий и очень длинный овраг. Мы работали на разных «берегах», видели друг друга, а связь поддерживали… с помощью радио. Но ведь по радио не пошлешь продукты, чертежи, инструменты… Пешего посыльного, которого пришлось один раз срочно отправить, мы опускали в овраг и вытаскивали оттуда на веревках. Объезжать же нужно было очень далеко.
И вот кому-то пришла мысль: использовать связную собаку. Мы достали в соседнем совхозе овчарку, и пес бегал через овраг, как исправный почтальон. Он даже придерживался определенного маршрута, выбирая места, где ему легче было карабкаться.
Я тогда подумал: хорошо, что выручила собака. Но как все-таки странно, что современная техника не располагает средством для решения подобной простой задачи!
И я вспомнил про свое самодвижущееся пресс-папье…
Рассказчик замолчал, сунул руку в карман (это был тот самый момент, когда всякий рассказчик, верный традиции, закуривает папиросу), вынул смятую папиросную коробку и с досадой бросил ее в костер: коробка была пуста.
Вдруг он улыбнулся.
— Что же эта я… — сказал он, как бы размышляя вслух. — Чудак какой…
И, став на колени, полез в палатку, натянутую низко, по-охотничьи. Немного повозился там и появился, также на четвереньках, толкая перед собой увязанный в тюк рюкзак, чем напомнил мне большого жука.
Усевшись на камень. Николай Степанович принялся отстегивать ремешки рюкзака. Я ожидал, что он вынет папиросы, но, к моему удивлению, он вытащил… зайца да вдобавок еще не настоящего, а игрушечного. Впрочем, для игрушки он был слишком велик. Это был крупный русак в натуральную величину или даже побольше.
— А я и не знал. — заметил я, — что вы принадлежите к тому типу охотников, которые, не надеясь на себя, запасаются трофеями заранее.
— Ну, нет. — вообразил Николай Степанович, беря своего зайца заправским охотничьим жестом за уши, в природе таких зайцев не наблюдается. Это особенный.
Он отодвинул какую-то крышечку в голове зайца и надавил кнопку. Заяц немедленно взметнул ногами и стал вырываться из рук Николая Степановича.
— Тише, тише, — сказал он почти нежно, выключая механизм. — Посиди спокойно.
— В чем же тут фокус? — спросил я довольно нетерпеливо. Я знал, что Николай Степанович был серьезный человек и, конечно, не ради шутки тащил в мешке эту игрушку.
— В задних ногах, — ответил Николай Степанович и повернул своего сделанного из металла и покрытого пластмассой зайца, чтобы дать мне возможность обозреть эту примечательную деталь. Ноги, впрочем, были как ноги — такие же, как у всех зайцев, только искусственные.
— Конечно, колесо было гениальным изобретением, — продолжал Николай Степанович (пока я безуспешно соображал, к чему он все это говорит), — человек может гордиться, но колесо с первого же дня своего существования потребовало дорог. В сущности, все современные дороги, автострады и железнодорожные магистрали вызваны к жизни изобретением колеса. Но иногда важно как раз уменье обходиться без дорог. Чтобы передвигаться по бездорожью, русский изобретатель Блинов в конце прошлого века придумал гусеницу и построил первый в мире гусеничный трактор. Но гусеницы дают хороший эффект только тогда, когда они крупного размера и, следовательно, поставлены на большой машине — тракторе, танке, вездеходе. В природе, обратите внимание, колесо встречается только как исключение. Ноги — вот типичный способ передвижения по неровному месту, и конструкторам нет основании совсем отвергать этот принцип. У нас есть «шагающие» экскаваторы, которые ходят по таким болотам, где не могут пройти ни колесо, ни гусеница. Почему бы не создавать для некоторых целей бегающие машины?
Этот заяц… бегающая машина? Я ошеломленно переводил взгляд с Николая Степановича на игрушку, которую он держал в руках.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
