Маг глубоко задумался, потом сказал:
― Ждите девятью девять ночей, после чего из Урдар-озера поднимется и расцветет королева вашей страны! А пока управляйте государством как умеете!
И вот однажды над болотом, каким стало прежнее Урдар-озеро, зажглись пламенные лучи. То были духи огня; горящими глазами всматривались они в озеро, а из его глубин прорыли себе путь на поверхность духи земли. С его дна, теперь совсем сухого, поднялся дивный лотос, в чашечке которого лежало прелестное спящее дитя. То была принцесса Мистилис. Четыре министра, принесшие весть о ней от мага Гермода, бережно вынули принцессу из дивной колыбели и нарекли правительницей страны. Эти же четыре министра взяли и опеку над ней и, как только могли, лелеяли и пестовали прелестное дитя. Но сколь велика была их скорбь, когда принцесса, достигнув известного возраста, заговорила на языке, которого никто не понимал. Со всех концов страны были выписаны полиглоты, чтоб узнать, на каком языке говорит принцесса. Однако по воле злой судьбы полиглоты, чем они были ученее, тем меньше понимали речь, принцессы, хотя она звучала явственно и разумно. Тем временем лотос сомкнул свою чашечку; однако вокруг него забила крошечными ключами кристально чистая вода. Министры сильно обрадовались: они не сомневались, что болото вскоре опять превратится в прекрасную зеркальную гладь Урдар-озера. По поводу же языка принцессы эти мудрые министры рассудили между собой отправиться за советом к магу Гермоду, что, в сущности, им давно уже следовало сделать.
Ступив в жуткую темноту таинственного леса, сквозь дремучую чащу которого уже виднелась каменная громада башни, они наткнулись на старика. Он сидел на обломке скалы и внимательно читал большую книгу: министры признали в нем мага Гермода. Был прохладный вечер, потому он облачился в черный шлафрок и соболью шапку; это было ему к лицу, но придавало несколько необычный, даже зловещий вид. Министрам показалось, что борода у Гермода не совсем в порядке и напоминает растрепанный ветром куст. Когда министры смиренно изложили свою просьбу, Гермод поднялся и так сверкнул на них своими свирепыми глазами, что они чуть не попадали на колени. Затем маг разразился громовым хохотом, он гулко отдался по всему лесу, и звери, устрашившись, кинулись в кусты, а смертельно перепуганные птицы с пронзительным криком взвились в воздух и разлетелись кто куда! Министры никогда не видели мага в таком остервенении, и им стало не по себе, но они благоговейно молчали, ожидая, что великий маг станет делать дальше. А маг опять уселся на обломке скалы, раскрыл книгу и торжественно прочел:
Плитою черной зал украшен старый,Где королевская чета когда-тоУснула в ожидании набата,Чей звук разрушит колдовские чары.
Под этим камнем спрятан потаенныйПредмет всеобщей радости, который,Как самый ценный дар, одной лишь впоруПринцессе Мистилис, цветком рожденной.
Здесь птицу пеструю поймают в сети,Что связаны руками нежной феи,И утро прояснится, розовея,И не спастись врагу при ярком свете.
Пусть каждый уши навострит, как может,И смотрит зорче просветленным глазом.Министру может пригодиться разум,Но вам, ослам, и разум не поможет [13].
Тут маг с такой силой захлопнул книгу, что по лесу словно гром прокатился, отчего все министры упали навзничь. Когда они опомнились, мага уже не было. Все четверо согласились на том, что ради блага отечества приходится многое выносить; иначе разве можно стерпеть, чтоб грубый мужлан ― звездочет и волшебник, их ― надежнейшую опору государства ― сегодня дважды обозвал ослами. Впрочем, они сами поразились той мудрости, с какой проникли в загадку мага. Вернувшись в Урдар-сад, министры немедленно направились в залу, где тринадцатью раз тринадцать месяцев покоились во сне король Офиох и королева Лирис, приподняли черный камень, вделанный в середине пола, и извлекли из глубин подземелья дивной красоты ящичек, выточенный из наилучшей слоновой кости. Министры вручили его принцессе Мистилис, та нажала пружинку, крышка отскочила, и она вынула оттуда изящный рукодельный набор для вязания филе.
Едва он оказался у нее в руках, как она звонко и радостно засмеялась, потом совершенно отчетливо проговорила:
― Бабуся положила мне это сокровище в колыбель, а вы, мошенники, украли и не отдали б, не расквась вы себе носы в лесу! ― С этими словами принцесса усердно принялась вязать филе. Министры в полном восторге приготовились уже дружно подскочить в воздух, когда принцесса вдруг застыла, съежилась и превратилась в изящнейшую фарфоровую куколку. Насколько велика была сперва радость министров, настолько тяжко было теперь их горе. Они так громко плакали и рыдали, что слышно было по всему дворцу. Внезапно один из них глубоко задумался, перестал плакать, отер слезы сначала одним кончиком талара, потом другим и сказал:
― Министры... Коллеги... Друзья... Пожалуй, маг был прав, обозвав нас... ну да ладно, кто бы мы ни были... Разве загадка нами в самом деле разрешена? Разве поймана пестрая птица? Ведь филе и есть та сетка, сплетенная нежными руками, в которую она должна попасться.
По приказу министров во дворец были тут же собраны красивейшие в стране дамы, истые феи по изяществу и очарованию, и, роскошно разодетые, засажены вязать филе. Но что проку? Пестрая птица не показывалась, принцесса Мистилис оставалась все той же фарфоровой куколкой; родники, бившие из Урдар-озера, с каждым днем все больше иссякали, на что все подданные жестоко роптали. И вот, четыре министра, близкие к отчаянию, сели у болота, бывшего когда-то светлым как зеркало Урдар-озером, и с громкими жалобами, в самых трогательных словах умоляли мага Гермода сжалиться над ними и несчастной страной. Из глуби озера послышался глухой стон; цветок лотоса раскрыл свою чашечку, из нее поднялся маг Гермод и сердито сказал:
― Несчастные! Ослепленные! Вы говорили в лесу не со мной, а со злобным демоном, с самим Тифоном, который вовлек вас в свою дьявольскую игру, раскрыв вам роковую тайну ящичка с филейным вязанием! Но самому себе в ущерб он сказал больше правды, чем хотел. Пусть нежные ручки дам вяжут филе, пусть будет поймана пестрая птица, однако услышьте настоящую загадку, решение которой снимет с принцессы Мистилис заклятие!»
Дойдя до этих строк, старичок умолк, поднялся с места и обратился к куколкам, лежавшим среди полукружия дам на порфировом алтаре:
― Славная венценосная чета, дорогие король Офиох и королева Лирис! Благоволите наконец принять участие в нашем паломничестве, облачившись в скромное дорожное платье, которым я вас снабдил. Я, ваш друг Руффиамонте, исполню то, что обещал!
Руффиамонте повернулся к окружающим его дамам и сказал:
― Вам пора прекратить вязание и повторить таинственные слова великого приговора, которые изрек маг Гермод, когда стоял в чудесной чашечке лотоса.
И пока Руффиамонте отбивал такт серебряной палочкой, сильно ударяя ею по раскрытой книге, дамы, поднявшись со своих мест и еще теснее окружив мага, хором прочли следующие стихи:
Где та страна безоблачной лазури,На чьей земле благоухает счастье?Где город пестрых толп, что, балагуря,Спешат в веселии принять участье?Где круглый, как яйцо, мирок фантазий,Нас покоряющий своею властью?Где власть волшебного разнообразия?Кто этот «я», который в состояньеРодить «не-я» в неистовом экстазеИ выискать блаженству оправданье?
Страна и город, мир и «я» ― все этоПриобрело невиданную ясность,И «я», отказывавшийся от света,Свою осознает к нему причастность.И правда жизни обретает силу,Отвергнув ложной мудрости опасность.Все тайны мира настежь отворилаВолшебная иголка чародея.Кто сгонит сладкий сон тяжелокрылыйС четы супружеской, тот всех мудрее.
Вновь расцветает Урдар знаменитый.Источник чистый блещет, как зерцало,И цепи демона теперь разбиты,Из глубины блаженство вновь восстало,Исчезли муки в волнах наслаждений,И от восторга грудь затрепетала.Но что за луч мерцает в отдаленье?Кто это там народу объявился?То королева вышла из забвенья.И найден «я». И Гермод примирился.
Тут страусы наперебой с маврами подняли крик, перемежавшийся пронзительным писком множества других диковинных птичьих голосов. Громче всех, однако, кричал Джильо; словно очнувшись от оцепенения, он обрел полное спокойствие: ему казалось сейчас, будто он присутствует на каком-то бурлескном спектакле:
