— Если ты опять хочешь завести свою старую песню об учебе Флинна, то я обещаю тебе, что отдам его в самое ближайшее время в лучшую миссионерскую школу и сама буду следить за тем, чтобы он делал уроки.
Коффин как-то странно, — как ей показалось, — взглянул на нее. Потом отрицательно покачал головой.
— Нет, я не об учебе Флинна. На этот раз не об учебе. Тут другое…
Теперь он уже от нее не отворачивался. Ему было дико трудно, но он смотрел ей прямо в глаза. Желание сменилось решительностью в его взгляде. Он глубоко вздохнул и ринулся в бой:
— Два дня назад из Лондона сюда приехала моя жена с сыном.
Он ждал взрывной реакции, но она даже не пошевелилась в первую минуту. Так и продолжала лежать на боку, как до этого. Неподвижная и молчаливая. Ее будто парализовало. Прошла минута, прежде чем она смогла пошевелиться. Мэри села на постели и задумчиво взглянула на него. Ее гибкое тело четко очерчивалось на фоне темной передней спинки кровати.
Она молчаливо и внимательно смотрела на него. Как будто ожидала продолжения.
Скоро стало ясно, что она не собирается прерывать паузу, поэтому он заговорил вновь:
— Я хочу, чтобы ты знала одну вещь: я не посылал за ними. Пойми, не посылал. Они приехали сюда неожиданно, не испрашивая на этот приезд моего согласия.
— Вот как? Отлично, — наконец подала голос Мэри. В ней уже не было теплоты, только резкость и отрывистость. — Раз они сделали это без твоего разрешения, тебе ничто не мешает отослать их обратно.
— Я не могу этого сделать, Мэри. Они приехали навсегда. Моя жена хочет жить здесь. Сын болен, и врачи говорили, что здешний климат может пойти ему на пользу.
— Оставь мальчишку, а от нее избавься.
— Она не уедет, а я не могу заставить ее сделать это. В любом случае ничего из этого не получится, так как она уже продала свой фамильный особняк в Лондоне.
— Мне-то какое дело до ее паршивых проблем?! — вскричала Мэри, будучи уже не в состоянии таить свои чувства под маской спокойствия. — Я плевала на нее, на ее жизнь, которая была, и на жизнь, которая будет!! ! Что же касается проданного дома, то ты вполне в состоянии купить ей новый!
— Ничего из этого не выйдет, Мэри. Это волевая, упорная женщина. Она не захочет вернуться назад. — Он попытался придать своему голосу большую бодрость, чтобы успокоить ее: — Не сердись же, милая. Нам ничто не мешает жить так, как и прежде. Я буду и впредь обеспечивать тебя, Флинна и Сэлли. Здесь не Лондон. Здесь мужчина имеет право жить с женой и любовницей. В этом нет греха.
— Ах вот ты как, Роберт Коффин! О грехе заговорил? Какое у тебя есть на это право?! Ты и в церковь-то ходишь только тогда, когда начинаются проблемы с твоим бизнесом! Что ты можешь знать о грехе?!
— Я верую в Бога, — возразил он, уязвленный тем, что она говорит с ним таким тоном.
— А я верю в любовь! — крикнула она в ответ. — Я люблю только одного человека, как это и принято среди людей. И этим человеком являешься ты, Роберт Коффин! Я не собираюсь делить тебя с другой! Если только… — Улыбка, которая разлилась по ее лицу, была определенно зловещей. — Да ты прав, пусть будет и жена, и любовница! Разведись с этой сучкой, женись на мне, а она пусть побудет в роли любовницы!
— Мэри, этот союз был заключен много лет назад. Я был, в сущности, еще ребенком, когда женился на ней, но что сделано — то сделано. Я не могу изменить прошлое. А если это попытаешься сделать ты, то только разрушишь счастливое будущее.
— Счастливое?! Для кого оно будет счастливым?! Она соскочила с кровати и стала нервно расхаживать возле нее взад-вперед, размахивая руками, сверкая яркими волосами и совершенно позабыв о своей наготе. В другое время Коффин очень возбудился бы от этого зрелища, но не сейчас. Возбуждение, которое было, иссякло и сменилось тревогой и желанием сделать все так, чтобы дело уладилось между ними миром. Внутри него также потихоньку закипал гнев. Он был еще очень слабым, но с каждой минутой рос. Молодой капитан не привык, чтобы с ним так разговаривали.
— Разве не я отдавалась тебе все эти последние годы?! Разве не я родила тебе двух очаровательных крошек?! А теперь что ты со мной делаешь?! Ты отставляешь, отодвигаешь меня в сторону, словно старую посуду! И только из-за того, что из Лондона приехала твоя высушенная карга, которой вдруг показалось, что пришло самое время побыть твоей женой!
— Она всегда была моей женой, — тихо проговорил он. Мэри не уловила произошедшей в нем перемены. — Это я неизменно не разрешал ей приезжать сюда все эти годы. Наконец, у нее лопнуло терпение и она решила обойтись без моего разрешения. И наконец, она вовсе не «высушенная карга». Запомни это!
Киннегад резко остановилась, повернулась к нему и, уперев руки в бока, устремила на него испепеляющий взгляд. Поза у нее была такая, что при взгляде на нее любой священник тут же добровольно сложил бы с себя сан.
— О, значит она тебе милее меня?! Ты на это намекаешь, Роберт Коффин?
— Не милее, нет, — возразил он все еще спокойно. — Но она тебе ровня в другом смысле. В ней есть что-то твое, а в тебе есть что-то от нее…
— Упаси меня Боже иметь в себе что-нибудь от нее! Что ты несешь?! Впрочем, я понимаю ход твоих мыслей! Тебе хочется сохранить нас обоих, и меня, и ее. Не так ли, милый Роберт?! О Господи, как вы все-таки хитро умеете окружать себя удовольствиями со всех сторон! А с нами, с женщинами обращаетесь как с игрушками!
— Я никогда с тобой так не обращался, Мэри! Ты хорошо знаешь, что я всегда чувствовал свою ответственность за тебя и наших детей! И никогда не отказывался от этой ответственности!
— Но ты не дал нам своего имени!
— Это имя уже было дано другому человеку много раньше. Я не в силах изменить устоявшееся положение вещей, пойми ты это! Но я не понимаю, что нам мешает жить так же счастливо, как мы жили до сих пор?!
— Мы?! Может быть, ты все-таки имеешь в виду себя одного, Роберт? О каком счастье ты тут болтаешь?! Впрочем, я не сомневаюсь, что тебе удастся все обставить таким образом, чтобы чувствовать себя счастливым! Но подумай: как долго ты сможешь прожить такой двойственной жизнью?! — Она показала рукой на окно. — В этой паршивой стране населения даже на две тысячи человек не наскребется! Сколько времени ты рассчитываешь таить от других свой секрет?! Нет уж, Роберт Коффин! Я не хочу, чтобы проходящие по улице самодовольные домохозяйки тыкали пальцами мне в спину и смеялись! Я ни за что не поставлю себя в такое положение!
— Ты недооцениваешь мои возможности, Мэри. Я могу все устроить наилучшим образом. Я могу наконец увезти тебя из Корорареки. Подальше от любопытных глаз. В глубине острова у меня есть клочок земли и у меня есть планы приобрести еще. Там ты могла бы чувствовать себя с детьми в полной безопасности. Организуем небольшую ферму…
Она презрительно фыркнула и уничтожающе взглянула на него.
— Ферму?! Меня на ферму?!
В самом деле он не мог представить себе «ирландку» Мэри Киннегад, — которая любила потанцевать, выпить и хорошо повеселиться, — ухаживающей за цыплятами и поросятами.
Коффин «поменял галс».
— Тогда что ты скажешь о небольшом боте со всеми удобствами хорошего дома. Будет стоять на якоре в заливе. У берега какого-нибудь островка. Я буду тебя регулярно навещать?
— Ах, какой ты заботливый, у меня просто слов нет, милый Роберт! Ты что же, Робинзона Крузо хочешь сделать из меня?!
Он нетерпеливо всплеснул руками и возвысил голос:
— Я просто хочу найти приемлемый выход из создавшейся ситуации, черт тебя возьми!
— Я уже предложила тебе выход! Отошли свою шлюху обратно в Англию! Останься со мной, Роберт! — Последние слова она произнесла умоляющим тоном. — Я не буду настаивать на том, чтобы ты женился на мне. Но я не хочу делить тебя с другой женщиной, пойми же ты!
— Я не могу на тебе жениться, независимо от того, будешь ты на этом настаивать или нет. Я тебе говорил это уже тысячу раз!
— Да, но у меня была надежда… Я думала, что, может, когда-нибудь…
— Подобные надежды я никогда никак не поощрял. Я не скрывал от тебя факта существования жены, Мэри. Я рассказал тебе о ней в первый же день нашего знакомства. Так что с самого начала ты все это хорошо знала. Я не обманывал тебя ни в чем, а в этом — тем более. Если и был какой-то обман, то только в том, что ты обманула саму себя ни чем не обоснованными надеждами.
— Может, я и сейчас занимаюсь самообманом?! — вскричала она. — Ну? Отвечай! — Она стала рыскать глазами по комнате в поисках какого-нибудь предмета, которым бы она могла запустить в него. От подушки он даже не стал уворачиваться, а просто поймал ее рукой и положил на место. — Значит, все эти годы я жила одним самообманом?! Фальшивыми надеждами?! Может, ты считаешь, что моя любовь к тебе тоже была обманом, а?! У меня к тебе настоящая любовь, Роберт Коффин, как ты этого не понимаешь?!
— Я это понимаю, как и то, что со своей стороны также люблю тебя, Мэри. Давай на этом остановимся.
