Археолог тогда едва унес ноги, да и то лишь благодаря усиленному наряду полиции, до самой пристани державшему взбудораженную толпу под прицелом своих автоматов.
Деревня гудела как потревоженный улей. Крестьяне собирались на улицах группами по нескольку человек и горячо обсуждали недавние события. Их вполне можно было понять. Здесь они родились. Здесь испокон веков жили и выращивали маис их предки. Да и вся эта многострадальная земля с ее реками, лесами, лугами и древними руинами досталась им в наследство от дедов и прадедов. В их жилах текла только индейская кровь. И вряд ли кто-нибудь особенно удивился, если бы многие обитатели деревушки при проверке оказались вдруг прямыми потомками легендарных «сыновей ягуара» — ольмеков. Это была их земля, их вода, их небо. И нет ничего странного в том, что они не хотели терпеть здесь никаких подозрительных пришельцев, а тем более людей, поднимающих руку на священную память предков — развалины и скульптуры доиспанских времен. Именно в этот драматический момент и появился в Теночтитлане Майкл Ко. Стоит ли говорить, что местный полицейский чиновник отнюдь не был в восторге от этого визита. Ничего хорошего ждать не приходилось. Появление гринго среди до предела ожесточившихся жителей деревни неминуемо должно было вызвать открытый взрыв негодования. Но вопреки ожиданиям все неожиданно уладилось самым мирным образом.
Тактичный и обаятельный американец быстро расположил к себе местных крестьян. В конце-концов выяснилось, что они в общем-то не против изучения древних пирамид и изваяний, но хотели бы получить за это некоторую денежную компенсацию, нужную им для постройки новой школы. Подсчитав свои денежные ресурсы, профессор смог заверить новых друзей, что здание школы будет построено в самое ближайшее время.
Наболевший вопрос ко всеобщему удовольствию был улажен, и Майкл Ко приступил к осмотру района будущих раскопок. Собственно говоря, та археологическая зона, которая получила в ученых кругах наименование Сан-Лоренсо Теночтитлан, состоит из трех отдельных деревень, разбитых на месте древних ольмекских поселений: Теночтитлан, Сан-Лоренсо (находится в 1,5 мили к юго-западу от Теночтитлана) и Потреро Нуэво (расположено в 1,75 мили к юго-востоку от Сан-Лоренсо). На всей этой территории, куда ни глянь, среди саванн и джунглей были разбросаны сотни безымянных холмов-пирамид, внутри которых скрыты остатки жилищ, храмов и дворцов, принадлежавших когда-то загадочным ольмекам. Кое-где из раскисшей от дождя земли выглядывали угловатые или округлые края внушительных каменных изваяний. Да, здесь было где приложить руку археологу. И Майкл Ко, полный самых радужных надежд, поспешил вернуться на родину. Незадолго до отъезда, как бы подводя итоги своей скоропалительной, но успешной миссии в Теночтитлане, он написал в дневнике: «Потребовалась терпеливая и тактичная политика, чтобы убедить жителей деревни в своих добрых намерениях. В конце концов я преуспел в своих переговорах, и это в значительной мере благодаря тем хорошим воспоминаниям, которые оставила после себя группа американского археолога Стирлинга, побывавшая здесь около двадцати лет назад».
Они были первыми
Видимо, настала пора сказать, что честь открытия Сан-Лоренсо Теночтитлана действительно всецело принадлежит экспедиции Национального географического общества и Смитсоновского института в Вашингтоне.
Это случилось в 1945 году. Вездесущий Мэтью Стирлинг и здесь оказался первым. Услыхав от охотников-индейцев, что в этих местах встречаются каменные скульптуры большой величины, он тотчас же отправился в путь. Его сопровождали жена и несколько сотрудников, в том числе и неизменный его спутник во всех «ольмекских начинаниях» Филипп Дракер. В районе Сан-Лоренсо их внимание привлекли глубокие овраги, на дне и склонах которых то и дело встречались какие-то странные каменные глыбы. Их было много, больше десятка. И когда рабочие тщательно расчистили их, Стирлинг понял, что перед ним находятся те самые изваяния ольмеков, которые он так упорно искал последние годы по всему Веракрусу и Табаско.
Ряды удивительных каменных статуй, вырванные из долгого земляного плена, стояли теперь во всем своем первозданном великолепии. Вероятно, это были портреты верховных правителей и жрецов в затейливых головных уборах, конических шапках и плоских шлемах, напоминающие современные защитные доспехи мотоциклистов. Некоторые из них держали в руках атрибуты своей власти. Много столетий пролежали они в глубинах земли. Эти статуи — свидетели основания и расцвета Сан-Лоренсо. Его архитекторы воздвигали причудливые пирамиды и пышные храмы. Его жрецы знали небесный свод как свои пять пальцев и проникли в самые глубокие тайны мироздания. Его скульпторы воплотили в граните и базальте свои бессмертные идеалы. Те же самые статуи видели и то, как с течением времени пышная столица ольмеков захирела, пришла в упадок и вскоре целиком попала во власть всепоглощающих тропических джунглей.
Уже в первые дни Стирлинг обратил внимание на поразительное сходство местных изваяний с монументами далекой Ла Венты. Значит, между этими двумя центрами ольмеков существовала какая-то глубокая внутренняя связь, развивались торговые и культурные контакты. Возможно и то, что оба они возникли и существовали в одно и то же время. Особое впечатление произвел на него один базальтовый алтарь, изображавший сидящего в нише правителя или жреца с безжизненным тельцем ребенка-ягуара на руках. Он как две капли воды походил на известный алтарь № 5 из Ла Венты, который хорошо знаком каждому специалисту в области мексиканской археологии.
В один прекрасный день проводник экспедиции, из местных крестьян, вдруг заявил, обращаясь к Стирлингу: «А сейчас мы увидим великого царя». «И он повел нас, — вспоминает Стирлинг, — на восток, через центральную группу холмов. Вскоре мы очутились на краю небольшого оврага с покатыми склонами. Там, лицом вверх, лежала самая крупная из всех гигантских каменных голов, которые мне приходилось когда-либо видеть. Этот колосс благодаря своей прекрасной сохранности, размерам и художественному совершенству оказался самым впечатляющим изваянием Сан-Лоренсо. Он имел до трех метров в высоту, и вес его достигал около полутора десятков тонн».
Общий итог кратковременного пребывания экспедиции Стирлинга в Сан-Лоренсо выглядит довольно внушительно: обнаружено пятнадцать совершенно новых ольмекских скульптур великолепной сохранности и в их числе целых пять гигантских каменных голов. В свою очередь, Филипп Дракер успел заложить в ряде пунктов пробные траншеи и шурфы. Но найденные в ходе этих раскопок керамика и статуэтки так и не были введены тогда в научный оборот. Они спокойно пролежали в музейных подвалах свыше двадцати лет, пока их не использовал для своих изысканий все тот же неугомонный Майкл Ко.
Радость открытий и бремя забот
В январе 1966 года Йельский университет (США) выделил, наконец, необходимые средства, и экспедиция Майкла Ко отправилась в путь. «Главная причина, почему я начал свою программу широких археологических исследований именно в Сан-Лоренсо, — заявил он впоследствии, — состояла в том, что этот памятник занимает с географической точки зрения почти центральное положение внутри территории ольмеков». К тому времени чаша весов в великом споре между майя и ольмеками о приоритете той или иной цивилизации как будто явно склонялась в пользу последних. Однако требовались более убедительные доказательства прямой связи ранних форм ольмекской керамики с величественными каменными изваяниями Ла Венты, Трес-Сапотес и других менее известных центров страны Тамоанчан. Именно этим и хотел прежде всего заняться профессор Ко.
Исследование древних пирамид и статуй Сан-Лоренсо оказалось необычайно трудной задачей. На территории города нужно было проложить тропинки, очистить от кустарника каменные изваяния и наконец построить для экспедиции постоянный лагерь. Ко нанял среди жителей окрестных деревушек несколько десятков рабочих, и вскоре освобождение древнего города из его лесной могилы началось.
Много времени и сил отнимало составление подробнейшей карты всей археологической зоны Сан-Лоренсо Теночтитлана. Эту тяжелую задачу взял на себя один отставной американский инженер. Ему пришлось немало потрудиться, продираясь сквозь заросли колючих кустарников или преодолевая глубокие овраги. Мириады свирепых москитов, клещей и муравьев, не говоря уже о смертельно опасных гремучих змеях, создавали дополнительные трудности на пути исследователей. И тем не менее не прошло и месяца, как карта в масштабе 1:1000 была целиком готова. Это было настоящее произведение искусства: на ней оказались не только все малейшие изгибы местного рельефа, но и были тщательно помечены каждая выемка, каждый холмик, каждый древний монумент.
