Пауэлл грубо отодвинул меня и сел в машину, громко хлопая дверью, а я, обхватив себя руками, зашагала в Скалу.
Только пронзительный визг шин говорил о том, что Зверь убрался с парковки.
Глава 11
Макс
Прожигая взглядом пустующий соседний столик, я машинально потянулся к стакану и сделал глоток малинового чая с лимоном и льдом. Холодный напиток прошелся по зубам, вызывая кратковременную тупую боль. Я стиснул челюсть и опустил стакан на деревянную столешницу.
Столики здесь, на мой взгляд, были маленькими, совсем крошечными, словно детскими, и не подходили под мои габариты. А вот Джой здесь нравилось. Изящно поедая запеченные ребрышки, она попутно печатала что-то в своем телефоне.
Я отрезал кусок печеного телячьего стейка и, закинув его в рот, принялся разглядывать ночной город из окон ресторана. Заведение называлось «Высота» и находилось на тридцатом – последнем этаже здания. Ньюарк был как на ладони. В отличие от любого другого крупного мегаполиса Штатов он не был в достаточной степени освещен, однако это не отменяло красоты ночного пейзажа.
– Хочешь? – кивнула Джой на ребрышки.
Я покосился на жирные и богато сдобренные соусом свиные ребра и, подавляя рвотный позыв, покачал головой.
Джой постоянно ела подобное, но при этом ей удавалось оставаться стройной. Даже и не скажешь, что мы с ней от одних родителей. Моей сестре шестнадцать и она учится в старшей школе. Сейчас разгар учебного года, но Джой уговорила маму отпустить ее на выходные ко мне в Ньюарк.
– Да ладно тебе, – фыркнула она, откладывая телефон в сторону. – Если ты съешь одно ребрышко, ничего не случится.
– Завтра игра, не хочу ползать по льду как черепаха, из-за того, что сегодня напихал в себя дюжину жирных ребрышек, – фыркнул я, наблюдая за тем как ее голубые глаза опасливо округляются.
– Эй! Я не говорила о дюжине! Только одно, Макс. Не рассчитывай на мое хорошее настроение, – проворчала сестренка.
– Мне и одно не нужно.
Джой покачала головой, совсем не попадая в такт мелодий наигрываемых музыкантами. Это место было совсем не для нее. Но Джой росла настоящей кокеткой, любящей внимание. Выгулять новое платье для нее было чрезвычайно важно, в Макдональдс этого не сделаешь.
Джой была высокой: около ста семидесяти пяти сантиметров, и чрезвычайно стройной. Ее хрупкие плечи были обернуты голубой тканью платья, в ушах красовались серьги с перьями, а волосы она собрала в высокий хвост, концы которого доставали до ее плеч.
Я смотрел на нее и не видел больше ребенка. Джой умело подчеркнула свои лисьи голубые глаза и изогнутые ресницы, ногти были длинными, не такими как у ребенка и покрыты бледно-розовым лаком. Она была молодой, красивой девушкой, и я частенько переживал из-за того, что для такого набора внешних качеств, она была слишком легкомыслена.
– Мама думает, что ты не приедешь домой. Она говорит, что по телефону ты словно подготавливаешь ее, что до следующего года не побываешь в Такоме27.
– Это абсурд, ты сама знаешь, как мама любит нагнетать обстановку. Я точно приеду домой. Скорее всего, на Рождество, если получится, то раньше.
– Ловлю тебя на слове, Макс. Если ты не приедешь, то я сама тебя привезу.
На моих губах растянулась улыбка.
– Силенок то хватит?
– Не беспокойся, – фыркнула она. – Хватит!
Джой попросила меню у официанта, чтобы выбрать себе десерт. Себе я заказал еще чая.
Скучающе оглядывая зал, я наткнулся взглядом на нее.
Утконос.
Сначала я подумал, что мне показалось. Но нет. Это точно была она. Рыжие волосы все также затянуты на затылке, словно она была одной из прихожанок католической церкви. Пушистые ресницы тянутся вверх, однако лишены и грамма туши, а еще розовые пухлые губы, но сомневаюсь, что она воспользовалась помадой, это ее природный оттенок. Напротив нее сидел Даррелл. Она смотрела на него, пока он что-то рассказывал ей.
Чертова идеальная парочка.
Глядя на эту идиллию я скривил губы и отвернулся.
Джой, кажется, заметила перемену в моем настроении. Любопытные глаза сестры просканировали Даррелла и Митчелл, а затем она вопросительно вскинула брови.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Это же Даррелл?
– Он самый, – небрежно бросил я.
– Как вам удается работать в одной команде?
– Не без труда.
– А с ним девушка, красотка, – протянула Джой. Обычно похвалы от моей сестры удостаивались не многие, мою бывшую она, например, терпеть не могла. – Знакомое лицо, ты знаешь ее?
К сожалению знаю.
– Девчонка – репортер местного спортивного телеканала. Перри Митчелл.
– Точно. Милашка Митчелл. У Фредди из моей школы, который переехал из Сан-Франциско есть плакат с ее изображением.
– Она очень популярна на западном побережье, – кивнул я.
Сделав глоток чая, Джой вдруг округлила глаза и, пригнувшись к столу, взглянула на меня.
– Твою мать! Это же та, о которой писали в журналах, вас записали в любовники! – воскликнула сестра.
– Следи за языком, Джой! Ты слишком мала, чтобы говорить подобные слова. И я уже говорил, что все статьи – полная чушь.
– Если там нет ни капельки правды, чего тогда ты так кривишься, когда видишь их вместе? – лукаво улыбнувшись, спросила сестра.
Официант поставил перед ней большое кремовое пирожное и внутренне я возликовал: наконец-то ее рот будет чем-то занят.
– Тебе показалось, – отмахнулся я.
Хотя сам понимал, что лгу, прежде всего, самому себе.
– Давай, детское время скоро кончится, – поторапливал я сестру. – Доедай быстрее.
– Тебе не терпится свалить отсюда, не хочешь, чтобы эта журналистка увидела тебя? – спросила сестра с набитым ртом.
– Не неси чепухи.
И снова она была права. Я не хотел, чтобы Утконос видела меня.
В последнее время я старался избегать ее. Тот недавний случай у моей машины окончательно запутал меня. Я одиночка, в моей жизни был только хоккей. Но появляется она: маленькая, милая, дерзкая и настойчивая с очень симпатичным личиком и сексуальной фигурой, которую видно даже за теми лохмотьями, которые она носит, и я понимаю, что моя обыденность рушится.
Мне долго удавалось подавлять в себе эти инстинкты. Но стоило большим зеленым глазам с вздернутыми внешними уголками заглянуть в мои глаза, стоило изящным ладошкам накрыть мой живот и огладить мою поясницу, стоило прижаться к ней своей грудью и услышать тихий женский вздох, я поплыл.
Конечно, у меня был секс, но крайне редко и с женщинами, которых я больше никогда не увижу. Последний раз случился около года назад. Такой долгий перерыв отражался на моем состоянии. Но Митчелл – это другое. То желание, которое возникло во мне, стоило ей появиться, не вписывалось ни в какие рамки. Подкреплялось оно и моими личными мотивами.
Это желание не исчезнет так просто, и Митчелл не исчезнет. Но нам нельзя даже смотреть друг на друга, она занята, а я не делю постель с занятыми девушками – это мое правило.
Нужно найти себе кого-нибудь, пока это желание не снесло мне крышу.
Как я не старался перестать смотреть на нее, у меня не получалось. Взгляд снова и снова возвращался к губам, которые что-то говорили Дарреллу, к глазам, которые она то щурила, то округляла и к маленькому вздернутому носу. Милашка Митчелл была настоящей дьяволицей. Ловко она вывернула все так, что я, как идиот, решил ответить на ее вопросы. И ведь до этого она была в основном мила, когда не упрашивала об интервью, но на деле все оказалось иначе. Она была кошечкой с острыми коготками, которая, почему-то прикидывалась беспомощным котенком. Была у меня догадка, почему так происходит, ведь я был знаком с Дарреллом и знал, как он может влиять на девушек.
Она разозлилась, когда я немного помял ее обожаемого парня, хотя теперь уже жениха. Это отвратительное кольцо на ее тонком пальце было видно за километр. Парни в раздевалке говорили, что видели, как он обидел ее после интервью, и это… так разозлило меня. Даррелл опять взялся за старое. А еще он постоянно молол своим языком всякую чушь. И в тот день перед тренировкой, когда он в очередной раз сморозил херню, я преисполнился яростью.
