Жирафы высунулись в окна, с любопытством поглядывая на шумный поезд, а Старик был весь на взводе. Он распахнул дверцу тягача и выскочил наружу с криком:
— Помоги их спрятать! Неприятности нам ни к чему!
Его интонация мне совсем не понравилась, тем более что прятать длинношеих было уже поздно: поезд вовсю несся мимо.
И ровно в эту минуту появился «паккард».
Он мелькнул мимо зеленой стрелой, пока я взбирался по стенке вагончика. Резко притормозил позади других машин, стоявших у переезда. А потом наружу, тряхнув огненными кудрями, выбралась Рыжик с камерой в руках. Она щелкнула поезд, машины, а потом повернулась к нам. Но стоило ей заметить в объектив меня, как ее охватило такое изумление, что она даже камеру опустила, чтобы получше разглядеть. А я, в свою очередь, во все глаза глядел на нее.
— Малец, поскорее! — поторопил меня Старик.
Тем временем из «шевроле» вышел незнакомец и поспешил к нам.
— Бог ты мой, неужто и впрямь жирафы?! Вы с цирком путешествуете, да?
Я ему не ответил: был слишком уж занят попытками закрыть окно, в которое так и норовила высунуть свою большущую голову Красавица. А когда у меня в очередной раз ничего не вышло, я в отчаянии вскинул руки и оглянулся на Старика, ожвдая, что сейчас тот осыплет меня бранью. Но ему было не до меня — он до того пристально всматривался в отдаляющийся поезд, что я испугался, как бы ему глаза кровью не залило.
К нам присоединилась семейка из «оддсмобиля».
— А я вас знаю! — закудахтала мамочка, подбежав к нам со своими детками. — Читала о вас в газете! Смотрите, мои хорошие! Это жирафы! Они выжили в урагане и теперь едут в Калифорнию! А там будут жить в зоопарке, под присмотром Белль Бенчли! Мы с вами видели ее в новостях, помните? — все не унималась она.
Старик не обратил на нее внимания. Оно было приковано к маленькому красному кабузу[18] и висевшей на нем афише:
ВАШИНГТОН! СЕГОДНЯ!
Когда поезд уже почти скрылся за поворотом, из задней двери этого самого кабуза вышел рослый толстяк и уставился на нас. Пристально.
Старик шепотом выругался.
Шлагбаум наконец поднялся, но зеваки не спешили нас отпускать, так что нам пришлось объехать очередь из машин. Пока жирафы, высунув головы, тянули длинные шеи к толпе, мы пересекли рельсы и исчезли за тем же поворотом. Я следил за Рыжиком в зеркало заднего вида, пока она не скрылась из глаз. Уж не знаю, заметил ли ее Старик. Его ум был занят цирковым поездом.
Когда дорога ушла в сторону от рельсов, Старик объявил:
— Остановимся на ночевку прямо сейчас, а в Вашингтон поедем завтра.
Еще одно странное решение, учитывая, что до захода солнца у нас был еще целый час. Впрочем, спорить я с ним не стал, помня о том, что в Вашингтоне он собирается со мной распрощаться — а значит, надо выгадать время, чтобы его переубедить.
А где-то через милю мы подъехали к небольшой автостоянке «Раундов двор». Обстановка тут была скромная: четыре ветхих домика да плетеные кресла, расставленные кругом у костра. На улицу тут же вышла пышнотелая женщина с седыми волосами, убранными в пучок, вместе с двумя взрослыми дочерьми — поглазеть на жирафов. По пути все трое вытирали руки о фартуки.
Автостоянка была семейным предприятием — это сразу бросалось в глаза. У дороги стоял небольшой семейный домик, обшитый вагонкой, — административное здание, а рядом маленькое кафе, если так вообще можно назвать единственный стол в окружении шести стульев. Мать семейства указала на дальний домик у симпатичной рощицы — именно там, как ей показалось, нам будет удобнее всего разместиться.
Обустроились мы быстро. Только успели управиться с жирафами — не обошлось без ляганий, подкупа луком, поедания листьев, — как три женщины уже принесли нам пирогов с мясом, картошки и кокосовых пирожных. Манеры Старика меня прямо-таки потрясли. Я-то думал, что он человек грубый и толстокожий и даже гордится этим. Но слышали бы вы, как он любезничал с теми женщинами! «О, миссис Раунд, не стоило так беспокоиться!» да «От души благодарю вас, дамы». Просто само очарование.
А когда они ушли, Старик, заметив мой озадаченный взгляд, кивнул на домик:
— Иди поспи первым, а я подежурю.
— Попозже, — сказал я, не желая признаваться, что вообще не сплю.
— Ладно, я скоро тебя подменю, — пообещал он. Я сунул руки в карманы и задумался, что мне делать дальше. Старик кивнул на костер. — Иди посиди в кресле. Оттуда хорошо видно жирафов.
Так я и поступил.
Уже спустилась ночь. На стоянке была припаркована всего одна машина. Какая — я разглядеть не смог: мрак рассеивался только бледным светом костерка. Я прищурился, вглядываясь в машину, и подскочил от неожиданности. Это был «паккард»! И чем напряженнее я в него всматривался, тем сильнее он зеленел!
Я подвинул кресло так, чтобы было видно и машину, и жирафов, и стал ждать. Разгладил новый костюм, попытался принять позу, подобающую не оборванцу, каким я был, а беззаботному водителю тягача, и стал смотреть, как одна за другой загораются звездочки. Когда надо мной засиял Большой Ковш, дверь маленького домика неподалеку распахнулась и на улицу вышла она.
— Шкет, это и впрямь ты?! — воскликнула Рыжик, подойдя поближе. — Можно присоединиться? — спросила она и села рядом.
В отсветах костра ее волосы стали еще ярче — казалось, они вот-вот запылают. Вблизи я разглядел, что вся ее кожа усыпана веснушками — яркими и крупными, — ирландки привыкли прятать такие под толстым слоем штукатурки. Но только не Рыжик. А еще я понял, что она немногим старше меня, пускай и носит щегольские наряды. Ей было лет девятнадцать-двадцать, но она казалась взрослее — на свою беду и, так уж вышло, на мою тоже.
— Ты и впрямь везешь жирафов?! Невероятно! — воскликнула она. — А другой водитель что, выбыл?
Я кивнул.
— Я сама не ахти как вожу машину. Только начала. Горожанка, что с меня взять. А ты, наверное, первоклассный шофер!
Я улыбнулся, расправив плечи. Если не заговорю сейчас, она решит, что я немой. Прочистив горло, я наконец выдавил из себя, пожалуй чересчур громко:
— Так ты следила за нами?
— Ты не против, надеюсь?
Я покачал головой.
Рыжик посмотрела на вагончик. Незадолго до этого я поднял его крышу, и теперь жирафы, высунувшись в просвет, объедали веточки.
Она широко улыбнулась:
— Жирафы! Нет, ты представляешь!
Я пожал плечами — на этот раз с бравадой, точно это был сущий пустяк.
— Да ладно тебе, обычные звери.
— «Обычные звери»! — воскликнула она и уставилась на меня так, будто у меня отросла вторая голова. — Если это — обычные звери, то Эмпайр-стейт-билдинг — просто домик! — Ее взгляд скользнул по моей шее и остановился на родимом пятне размером с призовой томат. А увидев, что от меня это не укрылось, показала и свою пятно на запястье — формой оно напоминало птичку. — Говорят, что родимые пятна приносят удачу.
— Ну уж не знаю… — отозвался я.
Дома мне твердили, что это отметка дьявола, но я не собирался об этом рассказывать.
— Мне ты точно удачу приносишь, — продолжила Рыжик. — И еще какую! — Повисла неловкая пауза. Мы понаблюдали за жирафами, а потом она, не глядя на меня, спросила: — А за что ты ударил Лайонеля?
Я напряженно вытянулся.
— Он схватил тебя за руку.
— Знаешь ли, я и сама могу о себе позаботиться! — воскликнула она.
Но ее лицо смягчилось — настолько, что я даже подумал — поверил, — что ей мой поступок понравился.
Тут жирафы начали пережевывать жвачку и опустили головы, скрывшись из виду.
— Ой… как жаль! — погрустнела Рыжик. — А можно мне еще на них поглядеть? Или уже поздно?
Пришел мой звездный час. Как-никак Старик днями напролет подпускал к жирафам публику, разве не так? Да и потом, я же читал список в ее блокноте. Она мечтала прикоснуться к жирафам, и в моих силах было сделать так, чтобы ее мечта сбылась.
