– Значит, у Сони родились дети…
– Да, Пип и Эмма. – Мисс Блэклок улыбнулась. – Звучит, конечно, забавно. Я знаю о них только с Сониных слов. Спустя какое-то время после свадьбы она в письме попросила Белль передать Рэнделлу, что брак у нее очень счастливый, а недавно родились близнецы, и она назвала их Пипом и Эммой. Насколько мне известно, больше писем не приходило. Но, конечно, от Белль вы получите более исчерпывающие сведения.
Мисс Блэклок позабавил ее собственный рассказ. Однако инспектору было не до смеха.
– Значит, – сказал он, – если бы вас в тот вечер убили, то по крайней мере два человека получили бы огромное наследство. Вы ошибались, мисс Блэклок, сказав, что ваша смерть никому не нужна. Минимум два человека в этом жизненно заинтересованы. Сколько сейчас лет братцу с сестрицей?
Мисс Блэклок задумалась.
– Дайте сообразить… Двадцать второй год… Нет, мне трудно припомнить… Думаю, лет двадцать пять – двадцать шесть. – Она резко посерьезнела. – Инспектор, я надеюсь, вы не думаете, что…
– Я думаю, что кто-то пытался вас убить. И что этот человек или эти люди могут повторить свою попытку. Вы должны вести себя очень осторожно, мисс Блэклок, постарайтесь. Одно убийство было подготовлено, но сорвалось. Очень может быть, скоро будет совершено и второе покушение на вашу жизнь.
Филиппа Хаймес выпрямилась и откинула прядь волос со вспотевшего лба. Она пропалывала цветочный бордюр.
– Инспектор?
Филиппа вопросительно поглядела на Краддока. Он, в свою очередь, присмотрелся к ней более внимательно. Ничего не скажешь, красивая девушка. Чисто английский тип: пепельные локоны, продолговатое лицо, упрямый подбородок, упрямый рот. Филиппа была чем-то удручена, обеспокоена. Но пристальный взгляд голубых глаз был абсолютно непроницаем. Да, эта девушка умеет хранить тайны.
– Извините, что снова отвлекаю вас от работы, миссис Хаймес, – сказал Краддок, – но мне не хотелось дожидаться, пока вы придете на обед. И потом, я решил, что нам проще побеседовать вдали от «Литтл-Пэддокса».
– Я вас слушаю, инспектор.
А в голосе ни тени волнения или интереса! Но зато проскользнула тревога… Или ему почудилось?
– Сегодня утром мне было сделано одно заявление. Относительно вас.
Филиппа приподняла брови.
– Миссис Хаймес, вы решительно утверждаете, что незнакомы с Руди Шерцем?
– Да.
– И вы впервые увидели его уже мертвым?
– Разумеется. Я никогда его раньше не видела.
– У вас не было с ним разговора в оранжерее «Литтл-Пэддокса»?
– В оранжерее?
Краддок был почти уверен, что в голосе Филиппы промелькнул страх.
– В оранжерее, миссис Хаймес.
– А кто это сказал?
– Мне сообщили, что у вас был разговор с Руди Шерцем. Он спросил, где ему спрятаться, а вы пообещали показать надежное место и назвали вполне определенное время: четверть седьмого. Как раз в четверть седьмого Руди Шерц должен был добраться от автобусной остановки до усадьбы в день налета.
На миг воцарилось молчание. Потом Филиппа презрительно хмыкнула. Вид у нее был озадаченный.
– Я знаю, кто вам сказал, – процедила она сквозь зубы. – По крайней мере догадываюсь. Это ложь, очень глупая, неуклюжая и злобная. Почему-то Мици ненавидит меня больше всех остальных.
– Значит, вы отрицаете свой разговор с Шерцем?
– Естественно! Я ни разу в жизни не встречалась с Руди Шерцем. Да меня и дома в то утро не было! Я была здесь, на работе.
– Простите, в какое утро? – вкрадчиво спросил инспектор.
Секундная заминка. Потом глаза моргнули.
– Каждое утро. Я прихожу сюда каждое утро. И не ухожу раньше часа дня, – отбрила инспектора Филиппа и презрительно добавила: – Зря вы слушаете Мици. Она постоянно врет…
– Итак, мы имеем взаимоисключающие показания двух девушек, – сказал Краддок сержанту Флетчеру. – Кому верить?
– Все считают, что беженка рассказывает байки, – откликнулся Флетчер. – Я тоже по опыту знаю, что иностранец соврет не дорого возьмет. Да и по всему видно, что она миссис Хаймес терпеть не может.
– Значит, на моем месте вы предпочли бы поверить миссис Хаймес?
– Если б не появилось каких-то веских улик, сэр.
У Краддока таких улик не было… Ничего, кроме слишком пристального взгляда голубых глаз и слов «в то утро», невольно сорвавшихся у Филиппы с языка. А ведь он не говорил ей, когда состоялся разговор в оранжерее: утром или днем…
Впрочем, о приходе молодого швейцарца, выклянчивавшего денег якобы на возвращение домой, вполне могла упомянуть мисс Блэклок (а если не она, то мисс Баннер). И Филиппа Хаймес предположила, что разговор состоялся именно утром.
Но все же Краддока не покидало чувство, что в голосе Филиппы промелькнул страх, когда она переспросила: «В оранжерее?»
Он решил повременить с выводами.
В саду у пастора было чудесно. Несмотря на осень, неожиданно распогодилось. Краддок нежился в шезлонге, который принесла энергичная Банч. Сама она умчалась в школу на родительское собрание. Мисс Марпл, тепло укутанная шалями и большим пледом, сидела рядом с Краддоком и занималась вязанием. Припекающее солнышко, безмятежный покой, размеренное мелькание спиц в руках мисс Марпл – все это навевало на инспектора сон. Но в глубине его души все время копошился страх, как в повторяющемся ночном кошмаре, когда смутная тревога растет, растет и наконец перерастает в ужас…
Инспектор отрывисто произнес:
– Вам не следовало сюда приезжать.
Спицы мисс Марпл замерли в воздухе. Она задумчиво посмотрела на Краддока ясными голубыми глазами, похожими на фарфоровые:
– Намек понятен. Вы очень добросовестный юноша. Но все в порядке. Отец Банч (он, кстати, был пастором нашего прихода, такой образованный человек) и ее мать (поистине выдающаяся женщина, очень сильная духом) – оба мои старинные друзья. И совершенно естественно, что, оказавшись в Меденхэм-Уэллсе, я решила погостить у Банч.
– Возможно, – сказал Краддок. – Но, пожалуйста, прошу вас, не надо ничего разведывать! Я чувствую, что это небезопасно.
Мисс Марпл чуть заметно улыбнулась.
– Боюсь, – сказала она, – что любопытство – неотъемлемая черта старух. И если я не стану разведывать да вынюхивать, это куда больше бросится в глаза. Мы же всегда выискиваем общих знакомых, выспрашиваем о них: за кого вышла замуж дочь такого-то, что слышно про такого-то… А это, доложу вам, очень помогает.
– Помогает? – тупо переспросил инспектор.
– Да, помогает выяснить, те ли это люди, за кого они себя выдают, – сказала мисс Марпл и добавила: – Ведь именно это вас беспокоит, не правда ли? И действительно, все так изменилось после войны. Взять хотя бы Чиппинг-Клеорн. Он удивительно похож на мой Сент-Мэри-Мид! Пятнадцать лет назад я знала наперечет всех жителей. Отцы и матери, бабушки и дедушки этих людей жили там всю жизнь. Если приезжал кто-то новый, он привозил рекомендательные письма, а если нет, то непременно оказывался чьим-нибудь однополчанином, или выяснялось, что он плавал на одном корабле с кем-нибудь из местных жителей. Если же появлялся кто-то совсем новый, действительно чужак, он приезжал, чтобы поселиться, оседал в поселке, и все стремились узнать его подноготную, навести о нем справки.
Мисс Марпл сокрушенно покачала головой.
– Теперь все наперекосяк. Везде полно пришлых, людей без роду без племени. Большие дома проданы, коттеджи перестроены. Люди приезжают без рекомендаций, и им приходится верить на слово. Они стекаются в Англию со всего света. Из Индии и Гонконга, из Китая… Кто-то обитал во французском захолустье, или в Италии, или на каких-нибудь экзотических островах. Там им удалось подкопить деньжат, и они могут поселиться в Англии и жить тут припеваючи. Поэтому теперь никто ничего не знает о своих соседях. Вы можете приехать с юга Франции или провести большую часть жизни на Востоке. О вас судят с ваших же собственных слов. Не так, как раньше, когда человека звали в дом, лишь получив о нем хорошие отзывы от своих старинных друзей.
А ведь именно это и угнетало Краддока! Он никого не знал. Личность людей, с которыми сейчас ему приходилось иметь дело, подтверждалась продовольственными карточками и новехонькими удостоверениями, на которых не было ни фотографий, ни отпечатков пальцев, а стояли только номера. Заполучить такое удостоверение мог кто угодно, и отчасти поэтому порвались тончайшие нити, некогда связывавшие английское общество. В городе никто и не рассчитывал на тесное знакомство со всеми своими соседями. Но теперь и в поселках никто никого не знал, даже если ему и казалось, что знает… Смазанная дверь недвусмысленно указывала на то, что в гостиной Летиции Блэклок в злополучный вечер был человек, лишь прикидывающийся добрым соседом… Вот почему Краддок так волновался за мисс Марпл, старую и слабую, но очень проницательную женщину.
– Можно запросить данные на этих людей, – сказал Краддок.
