и его голос теперь звучал совсем по-другому. – И «Москвич» тоже.
После этих слов воцарилась тишина. Надолго. Каждый думал об этом деле со своей колокольни, но я почти не сомневался, что его изворотливый мозг ищет пути выхода из создавшейся ситуации.
– И где этот… мини-диск? – вдруг спросил он, пристально глядя на меня.
Я молча вынул маленькую плоскую коробочку. Это была та самая, на которой было написано 32.
– Ты видел, что там? – Он чуть брезгливо указал на нее крупным указательным пальцем.
Я кивнул. Гера смотрел на мини-диск, и я почти слышал, с какой бешеной скоростью вращаются в голове его мыслительные жернова, перемалывая в шелуху мысли негодные и откладывая в сторону те, что могли показаться интересными. Минуты через две он вздохнул и сказал:
– А ключ? Ты узнал, от чего он?
Я пожал плечами и покачал головой. Эта загадка грозила стать неразрешимой, вроде теоремы Ферма.
Герман поднес мини-диск к глазам:
– Редкий носитель. Боюсь, что проигрыватель мини-дисков мы едва ли найдем, – и, заметив мой недоуменный взгляд, пояснил: – Это прошлый век, старик. Теперь такие уже никто не выпускает. Невыгодно.
– А зачем тебе проигрыватель? Ты что, посмотреть хочешь?
– Боже упаси! Не посмотреть, а переписать, чтобы была копия. – Он вдруг резко поднялся и подошел к телефону. Набрав короткий номер, гостиничный, судя по всему, он стоял рядом со столиком, на котором возвышался монументальный аппарат, времен моей бабушки, нервно постукивая по полированной поверхности какой-то палочкой. Ему ответили, и, глядя на меня, Герман вежливо произнес: – Любезнейший, пришлите в номер посыльного! Да, и желательно посмышленней.
Видимо, ему не смели отказать, потому что уже через минуту кто-то робко постукивал в дверь люкса.
– Открыто! – крикнул Гера, и мы оба повернули головы к двери.
Дверь медленно отворилась, и мы увидели мальчика лет шестнадцати, осторожно ступающего по ковру, которым был застлан весь пол.
– Подойди-ка, родной, – Гера подозвал к себе щуплого юношу, с быстрыми глазками, которому при более близком рассмотрении можно было дать не больше четырнадцати. Он остановился метрах в двух от низенького журнального столика, за которым мы сидели уже битый час.
– Видишь этот мини-диск? – Герман кивнул головой на лежавшую на столике кассету с надписью.
– Да, – ответил мальчик, ненадолго задержав взгляд на предмете разговора.
– Значит, так. Мне нужен проигрыватель мини-дисков. У тебя пара часов. Достань его, и твоя премия составит пятьдесят американских долларов. Задача ясна?
Мальчик еще раз посмотрел на мини-диск.
– Сто.
– Что Сто? – не понял Герман.
– Сто американских долларов, и я через час принесу то, что вам нужно, – юноша уже не смотрел на коробочку с номером, его взгляд был устремлен на моего друга. Меня он игнорировал с самого начала, как мебель, которая не стоит обсуждения.
– Вот! – вскричал Гера. – Учись, Валя! – И, уже обращаясь к малолетнему вымогателю, добавил: – Действуйте, мой юный друг, и приз с портретом президента Североамериканских штатов – твой!
Парнишку сдуло. Мы помолчали, затем Герман сказал:
– Если шельмец обернется, как обещал, то я еще успеваю на свой самолет. – Он встал, походил немного по комнате. – Или не лететь? – Потом сел и, уставившись на меня своим немигающим взглядом, произнес: – Ладно, решим, а пока давай составим план действий.
– Какой еще план? – Апатия, все время пробивавшаяся наружу, почти одолела меня. Я не хотел что-либо делать, о чем-то думать, куда-то ехать. Во рту был неприятный привкус железа, и хотелось лишь одного – спать. Видимо, доктор был прав насчет сотрясения.
– Дальнейших действий. Первое, делаем копию, а лучше две. Второе – одну я положу на хранение в банковскую ячейку, вторую возьму с собой. Точнее, в ячейку положим оригинал, а копии поделим – одну тебе, другую мне. Так, третье, – он сморщил свое крупное лицо, и его черты вдруг показались мне смешными, – надо будет как-нибудь подкинуть им одну копию с каким-нибудь номером, чтобы они перезвонили, – тогда сможем поторговаться насчет девушки. – Он помолчал. – Если она вообще у них. Но ни тебе, ни мне этого делать нельзя ни в коем случае. Надо подумать, надо подумать. – Он вновь встал и принялся мерить немаленький номер длинными шагами.
«А что тут думать? – сонно удивлялся я про себя. – Взять какого-нибудь бомжа, сунуть ему чирик на опохмелку, назвать адрес и пообещать еще столько же. Делов-то!»
Вслух это прозвучало намного короче:
– Бомж.
Герман удивленно воззрился на меня. Удивление сменило недоверчивое выражение.
– Ты уверен? А вдруг побежит продавать кому-нибудь?
– Не побежит, – уверенно ответил я и поразился своему отсутствующему голосу, – не должен.
– Валя, ты чего? – Герман почему-то стоял не вертикально, как того требует закон земного притяжения, а горизонтально. – Что с тобой?
Его голос слабел, а «картинка» с изображением огромного мужчины на фоне аляповатой отделки люкса начала мерцать, все чаще оказываясь затемненной, и, в конце концов, так и осталась в моей памяти темным экраном отключенного монитора…
… – Проснись, орел, время не ждет!
Кто-то терзал меня, не давая вернуться на теплый морской берег, где я уверенно флиртовал с девушкой с божественной фигурой, но скрытым от меня лицом. Она все время отворачивалась, и мне никак не удавалось увидеть его. То и дело я замечал ее прекрасный полупрофиль, но всякий раз, когда казалось, что сейчас я увижу эту красоту, так сказать, анфас, она мгновенно отворачивалась, глупо хихикая при этом. Ее шея была настолько прекрасна, что я даже поцеловал ее, чем вызвал очередное хихиканье, которое тоже казалось мне дивным и почти божественным. Я не слышал от нее ни одного слова, только ангельски глупое хихиканье, и это заводило меня как быка, перед которым машут прекрасной, но недоступной тряпочкой, вызывая в груди быка почти любовное томление.
– Ты что, умер, что ли?! – чей-то знакомый, но от того не менее противный голос продолжал мешать мне заигрывать с прекрасной незнакомкой. Потом то ли во сне, то ли наяву, пошел теплый летний дождь, и я открыл глаза.
– Ну ты здоров спать! – то ли восхищенно, то ли укоризненно буркнул Герман, чья огромная физиономия висела надо мной, как налитый соками ананас. – Полчаса бужу, а он хоть бы хны! Извини, что пришлось попрыскать тебя водичкой. – Я увидел в его руках наполовину пустой стакан. Или наполовину полный?
– А? – Хриплый звук, едва не взорвавший мне мозг, показался чужим и далеким.
– Наш агент доставил секретную аппаратуру, которую должен вернуть домой не позже семи часов, не то старший брат убьет его.
«Чей брат?» – В голове мелькнуло что-то забытое в далеком детстве. Самиздатовские книги, Оруэлл, Старший брат. Я не мог собраться с мыслями. В голове гудело, как в только что очищенной печной трубе.
– Наш юный вымогатель принес проигрыватель и ноутбук и потребовал… – Он сделал театральную паузу и спросил: – Ты знаешь, сколько он потребовал?
Сквозь шум моря, все еще слышимый, несмотря на отсутствие оного, пробилось смутное воспоминание: мальчишка, посыльный, сто долларов. Я кивнул, говорить не было сил.
– Он потребовал двести и еще сказал, что на моей совести будет, если я не оплачу его накладные расходы. Он, видите ли, чтобы выполнить наш заказ как можно быстрее, ехал на такси.
– И? – Этот звук дался мне нелегко, потому что шум моря в голове сменился равномерным постукиванием кузнечных молотов.
