Исключения, когда знаешь, как сейчас, что противник нападет с определенной стороны. Я-то знал, откуда зайдут войска Рамиреса, вот только чертово ограничение по юнитам. Всего двадцать человек, а если учитывать, что в моем наличии всего один форт, поэтому я автоматически должен оборонять его лично, то девятнадцать.
Десантные боты можно было уже разглядеть. Все шесть штук выстроились в одну широкую линию, и быстро скользили в моем направлении. Научил, блин, таймить, на свою голову. Сколько осталось времени? «Тридцать девять секунд», — защекотало мозг. «Тридцать восемь, тридцать семь…»
Я пружинящей походкой дошел до ДОТа и спустился внутрь. Четверка пехотинцев, моей личной охраны, испуганно толпилась у амбразур.
— Встать у выхода, — скомандовал я. — Ваша задача не дать противнику попасть внутрь. Оправдания невыполнения приказа — смерть. Всем понятно?
— Так точно, сэр, — прогорланили в ответ четыре глотки.
Я хотел сказать еще что-то, ободрить ребят, но оглушительный звук заставил передумать. Знакомый звук, страшный, тот, который я слышал совсем недавно, перед побоищем в Логове. Падения крышки бота. Началось.
Высунул бластер в амбразуру, но к своему удивлению обнаружил, что высадились войска значительно дальше, чем я ожидал. Несколько раз выстрелил, как и ребята у ДОТа снаружи, но безрезультатно. Все-таки далековато.
Зато моя четверка на башнях работала не покладая рук и вполне успешно. Стреляли одновременно, снося за раз половину жизни у бойца, а следующим попаданием добивали воина. Значит, на прокачанного мародера нужно четыре выстрела. Плохо. Очень плохо, учитывая трехсекундную паузу для охлаждения бластера. Итого, всего шесть мародеров убито, но атакующие уже добрались до башен.
Про необходимость стрелять я понял после двух оглушительных залпов автоматической пушки. Здорово, пару мародеров откинуло метров на пять, разворачивая не только броню, но и грудную клетку. Еще секунда, и заухали бластеры поблизости. Слышу, как кричит Двести Тридцать Девятый.
— Кучнее! Кучнее стреляйте!
Он прав. Я навожу бластер на раненого мародера, в которого уже несколько раз попали, и плавно спускаю курок. Пух! Воина разворачивает на месте, как медвежонка, что производят для детских домов из легкой переработанной синтетики. Его глаза глядят точно на меня, но не со страхом или упреком, а скорее легким недоумением. Точно он знал, что выживет, несомненно выживет, а дурацкий дядька в экзоскелете взял и убил его.
Сглатываю неожиданно появившийся комок в горле и дрожащей рукой перевожу оружие на его озлобленного соседа. Как хорошо, что есть пара секунд, пока остынет бластер. Пара секунд, чтобы привести себя в чувство, взять в руки и продолжить сражаться за свою жизнь.
Я мотивирую себя предельно четко, раздавая мысленные пощечины. Выбор простой, либо ты, либо они. Причем этим ребятам все равно, вернется их сто двадцать человек или десять. Программы, которым важно выполнить функцию. А вот тебе, Андрюха, очень даже важно, выживешь ты или нет. Каждая смерть — гвоздь в крышку гроба. Пускай никого уже давно не хоронят в земле, а всех кремируют, но выражение верное.
Пух… Следующий выстрел делает человек с твердой рукой, который не смотрит на остекленевшие глаза бойца, погребенного под ногами своих товарищей. Пух… еще один мародер падает, но я понимаю, наша огневая мощь слишком слаба. За все время мы убили десятка три-четыре, не больше. Большая часть врага еще в строю.
Плазмоганы снаружи начинают работать. Пахнет паленым мясом, слышны крики моих людей. Как оказалось, Рамиресовские войска весьма прагматичны. Большую часть он отправили к ДОТу, а остальные отправились зачищать стрелков.
— Не давайте им войти внутрь! — Кричу пехотинцам.
Формально один непрокачанный пехотинец выживет в битве один на один с улучшенным мародером. Тем более из-за неудобства спуска, нападающие атакуют по одному, а мои люди встали втроем. Последний расположился позади, готовый в любую секунду заменить выбывшего.
И даже сначала все идет как нельзя лучше. Первый десяток мародеров мы выносим на раз. Я прикрываю ребят как могу, хотя тоже не волшебник. В ДОТе становится жарко, по лбу и вискам бежит пот, воздух пропах палеными волосами и обугленной, свернувшейся кожей. Меня мутит, но жажда жить гораздо сильнее простого человеческого отвращения. Я продолжаю из последних сил цепляться за свое существование в этом проклятом форте.
Но и мои ребята не всемогущи. У одного обожжена нога, у другого расплавлен наплечник, полностью оголив руку, третий зачем-то вылезает вперед и получает по полной. Он не умирает, вернее, погибает не сразу. Отвечает противнику тем же самым, и эти двое какое-то время стоят, поливая друг друга плазмой и криками, а потом почти одновременно падают.
Будто проснувшись, выстреливает автоматическая пушка, причем поочередно, уничтожая сначала одного мародера, а потом второго. Но и она замолкает. Теперь нас здесь всего четверо. Наружу даже не смотрю, слышу пару уханий бластеров поблизости, и одновременные залпы вдали. Значит, люди на башнях еще живы. Про тех, что вокруг ДОТа, я даже не думаю: почти все мертвы или станут таковыми в ближайшее время.
Нападающие несколько раз, хоть и не сильно, попадают в крайнего защитника. Теперь тому совсем худо. Но мы выстояли. Дождались передышки от пушки, убив еще шестерых, прежде чем автоматика дает утереть пот с лица, двумя меткими выстрелами сражая наповал пару мародеров.
— Ааа! — С обугленным лицом падает у входа мой крайний.
Теперь лишь два пехотинца отделяют меня от смерти. Я спешно вспоминаю про свои способности. Что там? Триплетная яма, Броневик, и Скала. Первое не подходит, дистанционными атаками меня не беспокоят, зато другие пригодятся.
Предпоследний пехотинец умирает молча. Словно он чертовски устал меня тут защищать. Я лишь замечаю, что его глаза вспучились и вылезли из орбит, как переваренное и треснувшее в воде яйцо. На бордовом лице, со слезающей толстыми ломтями кожей, это смотрится устрашающе.
На последнего надежды нет никакой, я даже не удивляюсь, что он смог убить всего одного, прежде чем погиб сам. В ДОТ врываются мародеры. Всего пять, замечательная система будто напоминает, что находиться здесь могут всего шестеро. Я бью первого прикладом по голове, отчего тот отлетает, и добиваю выстрелом из бластера. Начинаю работать прикладом и экзоскелетом, раскидывая противников, но несколько все же успевают выстрелить.
Ничего, пока терпимо. Броня худо-бедно справляется. Тут еще на выручку приходит пушка. После ее работы вражеская армия снова не досчитывается двоих. Теперь пушка — мой единственный помощник. Понимаю, что дольше тянуть нельзя и мысленно активирую способность «Скала». В ту же секунду я превращаюсь в подобие статуи. ДОТ опять наполняется пятеркой мародеров, которые пытаются выжечь меня с лица земли, но я держусь.
Шесть секунд, в течение которых мне не наносят почти никакого вреда, проносятся как один миг. За это время пушка успевает выстрелить и почти перезарядиться. Я, оживая, сразу активирую «Броневика». Движения становятся медленными и неуклюжими, но защита все еще позволяет оставаться в строю. Пока я пытаюсь медленно отбиваться, пушка выстреливает дважды. Эх, если бы был зазор хотя бы в несколько секунд между парой десантных ботов, может, я и справился.
Чудовищная боль заполняет все тело, каждую его частичку. Кажется, что я сгораю изнутри. То, чему недавно я противился больше всего, теперь становится самым страстным желанием. Умереть, чтобы не чувствовать эту безумную, сводящую с ума боль. На меня наплывает темнота, обволакивающая и добрая. Да, теперь легче. Теперь намного легче…
Глава 8
Я осознавал себя. Это было самое главное. Я знал кто я, откуда и как здесь очутился. Точнее сказать, что произошло перед тем, как мне пришлось окунуться в темноту. Не так все плохо, как рассказывал дядя Игорь. Я справился с легкой паникой, решив для себя вопрос, волнующий каждого — что будет после смерти. После моей смерти был Я.
Плохо другое, что больше не было ничего. Словно меня заперли в большом черном помещении без мебели. Шаришь, шаришь, но ничего нет. Кстати, а я могу передвигаться или нет? Вопрос. Богом я ощущал себя недолго. Голос робота ознаменовал собой начало новой жизни и невероятной боли.
Считывание информации с центрального сервера.
Реконструкция объекта 3.18922, логин «Фортификатор», начата.
Происходит формирование скелета.
Звук собственного крика заполнил все сознание. Сознание рисковало расколоться на части. С каждой новой секундой я все больше чувствовал конечности, с той лишь поправкой, что создавалось ощущение, будто их облили горючей смесью и подожгли. А потом пришли ОНИ.
