это он и хотел услышать, – смеясь, ответила Мидори.
– Замолчи ты! – огрызнулась я в ответ.
Две старшеклассницы расследовали дело об отравлении в дорогом отеле. Мы с Амасаки всё еще в нашей рабочей форме вышли на террасу отеля, чтобы передохнуть. Свежий ветерок подхватил мои длинные черные волосы.
– Как я могу раздавать советы таким мальчишкам? Я даже в школьных клубах не состою. Может, лучше ты? В художественном клубе все от тебя без ума… Мидо-сэмпай!
– Завидуешь?
– Еще чего, – ответила я и вздохнула. – Тебе хорошо удается учить младших, ты часто бываешь в компаниях… Я не такая. Этот мальчик так восхищен мной, хотя ему следовало бы восхищаться тобой, Мидори! – Я знала, что веду себя несносно, когда злюсь.
Мидори снисходительно улыбнулась.
– Неужели ты не понимаешь? Сэмпаю не обязательно быть хорошим другом, весельчаком или учителем.
– Правда?
– Просто находясь рядом и показывая пример, можно оставить что-то после себя для тех, кто пойдет следом. Не унывай, Корю. Сегодня ты была такой крутой!
Я подняла голову и взглянула на Мидори. Ее лицо оказалось совсем близко к моему.
– Правда? – переспросила я.
– Правда-правда! Почему вы так не уверены в себе, мой детектив?
– Это тяжело. Быть первым, кто замечает несущественные на первый взгляд детали…
– Вот видишь, это делает тебя уникальной. Ты занимаешься расследованием в одиночку! Поэтому ты так ценна. Мой единственный и неповторимый детектив!
Сколько бы Мидори меня ни хвалила, мне всегда было мало. Я стояла, молча разинув рот.
– А вот на мое место подошел бы любой. Никто не заменит великого детектива Холмса, а вот Ватсона можно найти везде. Это меня и беспокоит…
Кровь прилила к моей голове. Я схватила Мидори за грудки, смяв форму – логотип отеля стал нечитаемым. Наши лица оказались совсем близко – казалось, мы могли делить одно дыхание на двоих. Выражение лица Мидори оставалось спокойным, это раздражало меня. Куда больше я злилась на себя, ведь считала это ее выражение очень милым…
– Мидори, для меня ты единственный Ватсон!
– Рада слышать.
– Не могу представить никого другого!
– Сколько страсти…
– Не смейся надо мной!
Мидори наклонила голову набок.
– Тогда больше не говори об этом.
Какое-то время она молча рассматривала меня, не двигаясь. Я почувствовала себя очень глупо из-за того, что наконец озвучила то, в чем давно хотела признаться. Я преувеличенно громко вздохнула и убрала руки от ее формы. Мне стало стыдно. Прислонившись горящей щекой к прохладному столбу ограждения, я обхватила его обеими руками.
– Тот мальчик действительно хочет стать детективом?
– У него есть все необходимое для этого.
– О чем ты? Мы как-то помогли ему?
– Нет, я имею в виду его лицо.
– Работа детектива никак не связана с тем, симпатичное ли у тебя лицо.
– Ну не знаю… По крайней мере, – Мидори достала из сумки этюдник и раскрыла его, – для меня это крайне важно. От этого зависит, захочу я его нарисовать или нет.
Хобби Мидори Амасаки – рисование. Ей хорошо удаются карандашные наброски и акварельные этюды, так полюбившиеся всем участниками художественного клуба. Она вступила туда, чтобы иметь возможность рисовать как можно чаще; ее совсем не интересовали конкурсы и награды.
– Я… – Я почувствовала, что могу быть честна с ней. – Я стала детективом, потому что этого хотела Мидори.
– Что? – Она округлила глаза. – Несносная девчонка!
– Ты популярна…
Я впервые увидела ее, когда Мидори любовалась звездным небом. Она была так поглощена этим занятием, что начала смеяться. Невинный смех. Сперва мне стало не по себе, ведь я подумала, что она смеется надо мной, но ее смех очаровал меня. Мне, всегда такой резкой и категоричной, был нужен партнер вроде нее.
– Ясно, – произнесла Мидори. – Но ты менялась ради меня, а я – ради тебя.
– Что?
– Меня… Меня недавно попросили проиллюстрировать книгу для родственника – он писатель-фантаст. Увидев мои рисунки, он обратился ко мне за помощью. Я прочла рукопись – она очень интересная. Я получаю большое удовольствие от этой работы!
Я открыла рот, собираясь что-то сказать. Я ощутила радость от того, что она наконец осуществит свою мечту… Но одновременно я почувствовала боль в груди. И пока не понимала, в чем дело.
– Слушай, Хикару… – Мидори резко обернулась. Ее коротко остриженные волосы взметнулись вверх, а лицо светилось от обращенной ко мне улыбки. Как и тогда, в самый первый раз, я была в полном восторге от нее. Ее гибкие пальцы переплелись с моими, и она сжала руку. – Все мы меняемся со временем, верно? Сможем ли мы всегда быть вместе? Останемся ли прежними?
Я не понимала, почему Мидори заговорила об этом, но молча кивнула, озадаченная ее грустным выражением лица.
– Когда книгу издадут, я обязательно подарю ее тебе, Корю, – спокойно сказала она, моментально сбросив все мое напряжение.
– Тогда я попрошу автограф у иллюстратора!
– Тебе это дорого обойдется.
– Жду с нетерпением, – ответила я.
Мидори рассмеялась, продолжая держать меня за руку.
Все остальное исчезло, испарилось, пока я держала ее руку в своей…
…Буквально исчезло. Ее запястья были отделены от рук. Холодные, совсем ледяные, отрубленные в местах сочленения. Настолько холодные, что они, казалось, примерзли к моей ладони. Мне почудилось, что эти пальцы вот-вот изо всех сил сожмут мои, совсем как живые.
На ногтях был черно-белый узор, напоминавший шахматную доску. Жаль, Мидори больше любила светло-голубой цвет…
…Я подняла глаза, уставившись в незнакомый потолок. С каждым вдохом воспоминания прояснялись. Горы. Лесной пожар. Особняк Такарады. Эвакуация. Мы укрылись в этом доме от огня.
Казалось, я все еще ощущала ледяную ладонь в своей руке…
Я тихо бормотала грязные ругательства. Отказывалась верить. Это просто страшный сон. Сон о счастливом времени. Времени, когда я не сомневалась в себе, когда она была рядом со мной. Времени, после которого не осталось ничего, кроме горя.
Я потрясла рукой, чтобы избавиться от холода в ладонях. Чихнула. Нос был заложен со вчерашнего дня. Наверное, простуда. Или, может, из-за страха?
Этот мальчик снова передо мной. Я вспомнила то, о чем мечтала позабыть. Сейчас мне двадцать восемь, я стала куда крепче – меня не может ранить такая мелочь… Мидори Амасаки больше нет рядом со мной.
«Сможем ли мы всегда быть вместе? Останемся ли прежними?»
Все, что она оставила после себя, – это ее слова.
За это я стала ненавидеть ее. Как я могла вернуться к той себе, какой была до потери Мидори? Я не могла смириться с ее смертью. Я пыталась найти ответ, но не смогла. Поэтому решила ненавидеть ее.
И вот я здесь.
С тех пор как Мидори погибла, бессонных ночей стало куда
