Это была поистине «хорошая школа».
Входя в офис директрисы, Элли ожидала обнаружить абсолютную тишину в приемной, увидеть женщину с тугим пучком волос, похожую на Мэри Поппинс, и услышать пространную лекцию на тему неприкосновенности личной жизни учеников и необходимости согласия родителей на общение посторонних с их детьми.
Как оказалось, у Элли было превратное представление о директрисах.
Войдя в приемную, она увидела нескольких вполне взрослых людей, сгрудившихся в пространстве между столом секретарши и приоткрытой дверью кабинета директрисы. До ее слуха донесся голос из-за двери:
— … в настоящее время в комнате для отдыха с ребятами работает психолог, хотя к школе это не имеет отношения.
Из-за впечатляющей прически одной из родительниц Элли бросила взгляд на директрису Маргарет Картер. Своей манерой говорить та нисколько не напоминала Мэри Поппинс. Никакого пучка. Только небольшая лекция на тему неприкосновенности личной жизни.
— …насколько нам известно, даже полиция не вполне понимает, что произошло в действительности. Но это случилось за пределами кампуса и является частным делом семьи ученицы. Я отдаю себе отчет в том, что ваши дети расстроены, но это не имеет никакого отношения к школе Касден.
Из кабинета директрисы потянулась вереница недовольных родителей.
— Если девушка училась в Касдене, это дело школы, а значит, и наше дело.
— Я слышала, Джулия Уитмайр оставила предсмертную записку.
— Если эта женщина думает, что мы оставим такой инцидент без внимания, она в конечном счете лишится своей должности.
— Подобное происходит уже во второй раз в этом семестре. Почему она решила, что мы просто закроем на это глаза?
Когда родители покинули офис, Элли вошла в кабинет и представилась.
— Извините за беспорядок. Меня зовут Маргарет Картер. Я директор школы. Боюсь, что фабрика слухов живет своей собственной жизнью. Мой телефон раскалился от звонков встревоженных родителей.
— Какова суть этих слухов?
— Я знаю, причина смерти официально еще не установлена, но все дети говорят, что она оставила предсмертную записку. Они говорят, что она выпила целый пузырек таблеток и вскрыла себе вены в ванне.
Таблетки были фантазией, но кто-то узнал по крайней мере часть правды.
— Мне хотелось бы побеседовать с кем-нибудь из друзей Джулии. Они лучше других знают о ее душевном состоянии в последние недели.
— Боюсь, что не смогу помочь вам, детектив. Наши ученики несовершеннолетние. Если вы хотите пообщаться с ними за стенами школы, можете сделать это в свободное от занятий время, у них дома и, по-видимому, с согласия их родителей. В данный момент они являются несовершеннолетними, находящимися в частном учреждении. И я предпочла бы, чтобы у вас имелось официальное разрешение на подобную беседу.
— А как насчет подруги Джулии, Рамоны Лэнгстон? Ее мать — точнее, мачеха — Эдриен сказала, что она не возражает. Можете позвонить ей, если хотите.
У Элли не было необходимости еще раз беседовать с Рамоной, но она хотела испытать решимость директрисы и дальше чинить ей препятствия.
— Вы, очевидно, ошибаетесь, детектив. Рамоны сегодня нет в школе.
Картер нажала пальцем с покрытым лаком ногтем кнопку своего телефона. Из динамика раздался женский голос.
— Да?
— Хайди, проверьте, пожалуйста, отчет о наличии учеников на занятиях и посмотрите, кто сегодня утром звонил нам по поводу отсутствия Рамоны Лэнгстон.
— В этом нет нужды, мэм. На звонок отвечала я и тогда как раз узнала о Джулии. Позвонила мать Рамоны и сказала, что ее дочь слишком расстроена и сегодня в школу не придет.
— Спасибо, Хайди.
Директриса опять нажала на кнопку телефона, завершив разговор.
— У меня такое впечатление, что у Джулии было много друзей помимо Рамоны, — сказала Элли. — Мне необходимо поговорить с ними.
— Я уже сказала, вы можете разговаривать с ними за пределами территории школы и с согласия их родителей.
Не дожидаясь ответа, Картер принялась с деловым видом перебирать бумаги, лежавшие на ее столе.
— А вам что-нибудь известно о злоупотреблении «Аддераллом» в Касдене?
Директриса оставила в покое бумаги и окинула Элли таким взглядом, будто та плюнула на пол.
— Я не знаю, с какими детьми вы привыкли иметь дело, но школа Касден выпускает будущих лидеров. Наши выпускники есть во всех органах государственной власти, включая Верховный Суд, и входят в состав советов директоров сорока восьми компаний из рейтинга пятисот крупнейших компаний США журнала «Форчун». У нас самое большое число стипендиатов Родеса на одного учащегося среди всех школ страны. Все наши преподаватели имеют ученые степени в своей области знаний.
— Именно поэтому ваши дети могут продавать друг другу «Аддералл». Я несколько минут назад слышала, как одна из родительниц сказала, что подобное происходит уже во второй раз в этом семестре. Что это было, еще одно самоубийство?
— Уверена, вы можете получить всю интересующую вас информацию в другом месте, детектив. У меня слишком много работы. Мы все сожалеем о случившемся с Джулией, но в нашей школе учатся и другие молодые люди, требующие моего внимания. У вас больше нет вопросов?
Элли не пошевелилась, и тогда директриса поднялась со стула и подошла к двери, давая понять, что разговор окончен.
— Мэр города учился в нашей школе, и он прекрасно осведомлен о сложившейся здесь сегодня ситуации. Позвоните ему. Вы находитесь на территории частного владения, детектив, а это означает, что для нахождения здесь вам требуется официальное разрешение.
Это было определенно не то, чего Элли ожидала от школы, только что потерявшей одну из своих учениц.
Глава 17
Хайнц. Х-А-Й-Н-Ц. Как кетчуп.
Кейси говорил «как кетчуп» еще до того, как научился писать. Эти слова его мать произносила всякий раз, когда представлялась лично или называла свое имя по телефону — по крайней мере, когда носила фамилию Хайнц. Когда ему было одиннадцать лет, он несколько изменил свое имя в знак протеста против вязкой красной приправы и стал говорить всем, чтобы отныне его называли Тереза Хайнц Керри. Несмотря на свой юный возраст, он быстро понял, что знает о текущих политических событиях больше, чем многие взрослые.
Женщина за прилавком вежливо улыбнулась ему и пообещала вернуться «через мгновение».
Мгновение затянулось, во всяком случае по понятиям Кейси, поэтому он сел в одно из причудливых кресел в вестибюле. Ему вспомнилось, как однажды Рамона вертелась в таком кресле в студии «Дизайн Визин Рич». Это было что-то вроде магазина, из которого Кейси сразу выскочил бы, если бы случайно забрел туда один, тогда как Рамона и ее друзья чувствовали себя там как дома. Рамона любила заходить в этот магазин, как некоторые люди любят ходить по музеям. Ее привлекало все, что было связано с серединой прошлого века. Она не раз говорила, что у нее такое ощущение, будто ей следовало родиться лет на пятьдесят раньше, когда беременные женщины курили, а мужчины выпивали по три мартини за ланчем.
Как же она называла это кресло? Бабочка? Верблюд? Нет — лебедь. Кейси не видел никакого сходства, но Рамона продемонстрировала ему, как линии края сиденья изгибаются назад, подобно лебединой шее. Он завел руки за спину и провел ими по краю сиденья, вспоминая, как Рамона вертелась, словно ребенок, глядя в потолок, пока у нее не закружилась голова.
Кейси нравилось делать вид, что он чувствует себя комфортно в собственном обличье, что он может спокойно войти в кабинет врача и назвать свое имя. Но он испытал облегчение, когда открылась входная дверь и в вестибюль вошел его друг Брэндон.
— Привет, старик. Ты сказал, что будешь здесь в одиннадцать.
Кейси специально опоздал на пять минут, чтобы Брэндон пришел сюда первым.
— Извини, — сказал Брэндон. — В подземке произошел сбой.
— По какой линии ты ехал?
— «А».
Кейси добрался до Верхнего Вест-Сайда без проблем, но он воспользовался линией «1».
Брэндона возмутил этот допрос.
— Черт возьми, ты что, проверяешь, не лгу ли я тебе?
— Нет, я спросил просто так, из любопытства.
Кейси действительно проверял Брэндона, но тут же отказался от этой затеи. Надо быть осторожным, чтобы не отпугнуть Брэндона. Ему нужен хотя бы один друг мужского пола на улице.
— Ладно, все в порядке. Мы оба здесь. Это она вытащила тебя сюда, а?
Эта клиника была не похожа на те, к которым привык Кейси, где в вестибюлях не было стульев и пациентам — беременным девочкам, страдавшим коликами детям и бродягам с циррозом печени — приходилось стоять в ожидании, когда на них обратят внимание жующие резинку тучные дамы, жонглировавшие телефонными трубками.
