Рыдания сотрясали его. И вдруг его губы, мокрые от слез, прижались к ее пальцам в исступленном поцелуе.
— Не нужно! — сказала она снова. — Пусти меня, Роланд, пожалуйста.
Она чувствовала, что если она еще на минуту останется здесь, она сдастся, она прижмет его голову к своей груди и смешает свои слезы с его слезами, простит его, забудет все, кроме любви к нему. Но она не должна этого делать. Она должна быть сильной. Она показала свою слабость и убежала с ним, как влюбленная школьница. Больше никогда она не будет слабой, никогда не позволит победить себя эмоциями. Она проявит гордость, выдержку. Дэвид Маллори, ее любимый папа, сказал ей в их последний разговор: «Никогда не теряй гордости, Жонкиль, если ты потеряешь гордость, ты потеряешь самоуважение».
Она попыталась отнять пальцы, но Роланд удержал их.
— Ты должен отпустить меня, Роланд, — сказала она.
Сейчас она не бросала ему обвинений в игре: Роланд Чартер, сильный, смелый, циничный, никогда не сломался бы так, если бы его горе и раскаяние не были искренними. Но не могла простить его. Возможно, она что-то значила для него, он не хотел терять ее сейчас. Но разве он любил ее так, как она любила? — Никогда! Да, он страдает сегодня, завтра он забудет. Ей же суждено страдать всю жизнь. На память ей пришли те самые слова Байрона, о которых она говорила ему в такси, сегодня утром по дороге на вокзал (Ау, кажется вечность прошла с тех пор, с тех часов исступленного счастья и счастливого неведения!): «Любовь мужчины и жизнь мужчины идут раздельно, но смысл жизни женщины в любви...»
Душевная мука раздирала ее. Она не смела остаться здесь, наедине с Роландом, не смела позволить его рукам обнять ее, так как чувствовала, что может поддаться этому объятию, прикосновению, которое совсем недавно вызывало в ней такой трепет.
Она высвободила пальцы из его руки.
— Прощай, Роланд, — сказала она. — Я ухожу. Сожалею, что ты несчастлив. Но винить во всем ты можешь только себя. Пожалуйста, не пытайся увидеть меня снова, и если для тебя имеют хоть какое-то значение мои чувства, прошу тебя аннулировать наш брак.
Он поднял к ней опустошенное лицо, провел тыльной стороной руки по мокрым от слез, покрасневшим глазам.
— Я никогда этого не сделаю, — хрипло сказал он. — Я люблю тебя. Я никогда не отпущу тебя. Ты моя жена, ты не можешь изменить этого факта, никто не может.
Она какое-то мгновение молча смотрела на него. Затем очень спокойно повернулась и вышла из комнаты.
Он слышал, как закрылась дверь, обвел глазами пустую спальню. Она ушла. Она собирается вернуться в Риверс Корт с дядей Генри. Она хочет, чтобы он освободил ее.
Он снова опустился на край кровати и закрыл лицо руками.
— Никогда не отпущу ее, никогда, никогда, никогда! — сказал он вполголоса. — О, Боже мой, Боже мой, как я люблю ее. Зачем я причинил ей боль, зачем я обманул ее? Жонкиль, Жонкиль, вернись!
Глава 8
Эту ночь Жонкиль и мистер Риверс провели в небольшой гостинице на Приморском бульваре. Он хотел поговорить с ней, когда они добрались сюда, но она попросила:
— Пожалуйста, отец, оставьте меня сегодня. Я не хочу говорить о Роланде. Я просто не могу. И прошу вас, никогда снова не упрекайте меня за то, что я убежала от вас и от бабушки. Я уже достаточно наказана. Видите ли — я любила его.
Суровое лицо Генри Риверса смягчилось, губы слегка дрогнули. Он был жестким и несентиментальным человеком, не привык показывать свои переживания. Но по-своему он любил эту тоненькую девушку с коротко остриженной головой и красивыми глазами. Отважное разумное существо! Многие девушки в ее положении потеряли бы самообладание, дали бы волю слезам. Она оказалась мужественной и гордой.
Он отправил ее спать, не мучая дальнейшими разговорами о будущем.
Генри Риверс немного побаивался, что утром Жонкиль может проявить слабость и попросит отпустить ее к мужу. Он когда-то любил женщину, когда-то слышал настойчивый зов пола и знал его непредсказуемую силу; Жонкиль может почувствовать желание остаться с Роландом, несмотря на зло, которое тот ей причинил. Однако за завтраком она спокойно и без эмоций говорила о своем ближайшем будущем, и он успокоился.
Но выглядела Жонкиль совершенно разбитой. Всю ночь она пролежала без сна, глядя во тьму широко открытыми, воспаленными глазами, тяжело страдая. Конечно, она ничего не сказала о своих муках приемному отцу. С детства она привыкла не выставлять своих чувств напоказ. Но Генри Риверс видел, что перед ним новая Жонкиль — целеустремленная и выдержанная девушка, а не послушная девочка.
— Я все обдумала, — сказала она. — Я вернусь домой к вам и бабушке на несколько дней... вероятно, до Нового Года, но после этого я уеду!
Генри Риверс вздрогнул и уставился на нее.
— Уедешь? Но куда, дорогое дитя? Ты хочешь, чтобы я увез тебя за границу, пока все не успокоится?
— Нет, — сказала она решительно, глядя на него грустными глазами. — Я уеду одна. Отец, я решила уехать из Риверс Корта навсегда.
Он вспыхнул, затем быстро нахмурился.
— Ты говоришь ерунду, дорогое дитя, — сказал он. — Как ты можешь уехать навсегда? Ты моя наследница. Ты совершила очень необдуманный поступок, выйдя замуж за Роланда, но это можно исправить. Я заставлю негодяя освободить тебя тем или иным способом.
Она вздрогнула и на мгновение закрыла глаза. Она пережила муки ада, вспоминая, каким последний раз видела Роланда. Даже сейчас в ее ушах звучали его ужасные, прерывистые рыдания... его отчаянный поцелуй еще горел на ее руках.
— Освободит он меня или нет, это неважно, — сказала она. — Лучше я сразу все скажу, отец, чтобы не было никаких недомолвок. Я решила уехать из Риверс Корта и отказаться от своего положения наследницы. Мне двадцать один год, и я могу распоряжаться собой. Я намерена сама зарабатывать себе на жизнь.
Генри Риверс удивленно и протестующе развел руками.
— Моя дорогая Жонкиль, ты сошла с ума. Ты не понимаешь, что ты говоришь. Все эти годы я воспитывал тебя как свою дочь и наследницу. Ты не можешь оставить меня. И почему это пришло тебе в голову?
— Мне стало ясно, что это не мое законное место.
— Тогда, чье же?
— Роланда, — сказала она неожиданно. — О, нет, поймите меня правильно, не думайте, что я забочусь о нем или хочу вернуться к нему. Нет. Я никогда... никогда не прощу его за то, что он так женился на мне. Но я поняла, что вы выгнали его несправедливо. Я не могу оставаться в Риверс Корте и унаследовать то, что должно по праву принадлежать ему, вашей плоти и крови.
— Моя дорогая Жонкиль, ты говоришь чушь, — сказал мистер Риверс.
