— Не знаю, но увижу его завтра и надеюсь на самое лучшее развлечение в жизни.
— Не сомневаюсь, что вы из тех женщин, кто снимает комнату с окном в Тайберне ради удовольствия увидеть, как человека удушат до смерти.
— А вам-то какое дело?
— К счастью, никакого.
— Я нахожу вас излишне дерзким для вашего положения, доктор Энис.
— Не думаю, что мое положение сродни лакейскому, мэм.
— В таком случае, вам стоит высказываться, как подобает джентльмену.
Но он не успокоился.
— Это грубое графство, мисс Пенвенен. Оглядитесь, и увидите кругом... Хотя и с вашей стороны я не заметил особого почтения к правилам приличия.
Она подняла голову.
— Есть определенные границы, вам не кажется? И мне показалось необходимым упомянуть имя Полдарка, чтобы вы разозлились и их перешли. Это ваш герой, доктор Энис? Завтра вы выступите со страстной речью в его защиту? Будьте осторожны и не забывайте про манеры, иначе судья не даст вам слова.
— Судья ведь не женщина, мэм.
— Что вы хотели этим сказать?
— Что вряд ли он захвачен предрассудками.
— И даже не страдает отвратительным самомнением, как многие мужчины?
— Ах, самомнением. Я бы не стал считать его уделом лишь одного пола...
Пока они разговаривали, внимание Эниса привлекло очередное скопление посреди улицы. Двое мужчин дрались, похоже, за какие-то бумаги.
— Очень любезно с вашей стороны дать мне наставления, — сказала Кэролайн. — Удивительно, что вы столь любезны с одной из тех, кого отчаянно презираете.
— Вы совершенно неправильно поняли. Я... — он запнулся.
— Разумеется.
С противоположной стороны улицы донеслись крики и смех, и в воздух взлетели какие-то листки, рассеявшись над толпой. К драке присоединились и другие. Дуайт пробормотал извинения и побежал через дорогу. Он попытался протиснуться через кольцо зрителей.
Это оказалось нелегко, поскольку ни один не желал подвинуться ни на дюйм, но в конце концов ему это удалось, и он увидел Фрэнсиса, борющегося с тремя мужчинами, которые явно пытались оттащить его от четвертого, съежившегося в сточной канаве рядом с кипой листков.
— Паршивая облезлая ворона, — сказал Фрэнсис довольно спокойным тоном, несмотря на борьбу. — Дайте мне вырвать у него еще несколько перьев. Вы же хотели их распространить, разве не так? Так я сделаю это за вас. Вот так, — он почти вырвался, но его снова схватили.
— Стойте на ногах тверже, сэр, — сказал один из троицы. — Вы его прям на куски порвали, чтоб мне провалиться.
Раздался смех. Фрэнсис был прилично пьян. Человек в канаве, парень в драном черном сюртуке, держался за голову и стонал, пытаясь добиться сочувствия толпы.
В грязи валялись несколько десятков листков, и Дуайт подобрал один у своих ног. Он был озаглавлен «Правдивые и сенсационные факты из жизни капитана Р-са П-д-ка».
— Эта мерзость появилась из навозной кучи во время чумы, — сказал Фрэнсис. — Туда же нужно ее и вернуть. Отпустите меня. Уберите от меня свои поганые руки.
— Мистер Полдарк, эти люди вас беспокоят? Что случилось?
Фрэнсис поднял одну бровь.
— Доктор Энис. Что ж, вероятно, они ошиблись, полагая, что облепив меня, как мухи, доставляют мне удовольствие.
Он вырвался, поскольку при виде трезвого Дуайта мужчины ослабили хватку.
— Проклятье, никакого уважения к аристократии в этом городишке. Нельзя стискивать человека... А, вот и он.
Увидев своего обидчика снова свободным, человек в драном сюртуке повернулся в канаве, словно червь, с которым сравнил бы его Фрэнсис, и проскользнул между ногами зевак. Фрэнсис бросил ему вслед трость, но лишь попал по голени какому-то толстяку.
— Ну вот, сбежал, чтобы разбрасывать эту заразу повсюду. Что ж, надеюсь, что оставшиеся хорошенько подпорчены.
Фрэнсис бросил бумаги в грязь и потянул за шейный платок, пытаясь его поправить.
— Расходитесь, расходитесь! — бросил он разинувшей рты публике. — Здесь больше нет ничего интересного. Идите обратно на нерест.
— Эти листки оскорбительны, — сказал Дуайт. — Но не стоит брать правосудие в собственные руки.
— А они только тем и занимаются, что берут правосудие в собственные руки, пытаясь отравить мнение публики до начала слушаний. Чудовищное посягательство на права личности. Я уничтожу каждого из них. Вот только найду.
Дуайт ответил что-то уклончивое и собрался уходить.
— Что же до вас, — обратился Фрэнсис к тому человеку, который его держал, — то когда констеблям этого вшивого городишки понадобится ваша помощь, то они, без сомнений, вас позовут, а покуда не лезьте, куда не просят, иначе это доведет до беды, — Полдарк провел рукой по волосам. — Пойдемте выпьем, Энис.
— Прошу прощения, но я был не один, когда услышал суматоху, и мне пришлось прервать разговор, — Дуайт посмотрел назад над головами толпы, но не заметил Кэролайн.
— Разговор, — заявил Фрэнсис, — это именно то, в чем я нуждаюсь. Я провел весь день в обществе мошенников, воров и шлюх, а начал с самого омерзительного из них. И теперь я истосковался по респектабельности. А тут как раз вы подвернулись под руку, думаю, вы могли бы ее предоставить.
Дуайт улыбнулся.
— В другой раз я был бы польщен. Но сейчас прошу меня извинить.
Он вернулся к ратуше, постоянно оглядываясь вокруг. Но Кэролайн нигде не было видно. Очевидно, она не испугалась и ушла одна.
Толпа внезапно притихла, хотя это и ускользнуло от внимания Дуайта. Теперь он различил чей-то голос и понял, что это объявляют результаты выборов. Но было уже слишком поздно, чтобы разобрать смысл сказанного. Энис услышал лишь гул толпы под конец — ропот разочарования и возмущения.
Каким бы ни был результат, толпа осталась им недовольна.
Глава восьмая
Верити сидела у окна, наблюдая, как конюхи с постоялого двора гонят сорок или пятьдесят лошадей с пастбища за пределами города. Каждый вечер примерно в это время лошади проходили мимо, цокая копытами и фыркая, проделывая опасный путь по узкой улице. Каждое утро их гнали назад.
С самого приезда она проводила большую часть времени у окна, вглядываясь в лица прохожих. Как и в Фалмуте, когда Эндрю был в плавании, она сидела у окна над крыльцом, вышивая и глядя на гавань. Здесь подобного вида не было, только узкая улица со взгорками и снующие туда-сюда люди.
Час назад она услышала результаты выборов — фиаско, которое неизбежно приведет к куче ходатайств и встречных ходатайств в парламент и к бесконечным склокам в городе. Два вернувшихся председателя избирательной комиссии сообщили о разных результатах. Мистер Лоусон — что победили один виг и один тори, а мистер Майкл — что победили два тори. Город бурлил.
Сейчас Эндрю в Лиссабоне. Завтра, когда Росс предстанет перед судом, он возьмет курс домой. Его сын Джеймс — в Гибралтаре, неподалеку от отца, но мог быть и в другом полушарии.
Иногда Верити сомневалась, увидит ли когда-нибудь его детей. В глубине души, несмотря на сказанное Демельзе, Верити уже скорее страшилась этой встречи, чем желала. Джеймс и Эстер являли собой доказательства первого, трагического брака Эндрю.
Возможно, они чувствовали то же самое и потому не приезжали. Возможно, просто считали, что новая жена вытеснила их. В любом случае, второй брак Эндрю Блейми пока являлся безусловно успешным, и Верити ужасало, что его дети могут поставить брак под угрозу.
Раздался стук в дверь, и на пороге нарисовалась неряшливая служанка Джоанна — спутанные волосы под чепцом, на щеке полоска грязи.
— Ежели позволите, мэм, вас джентльмен хочет видеть. Назвался мистером Фрэнсисом Полдарком.
— Мистером Фрэнсисом Полдарком? — у Верити екнуло сердце.
— Ну да. Говорит, вы с ним знакомы. Может, это другая леди...
— Это та леди, — произнес Фрэнсис, входя в комнату. — Я её брат, замарашка, так что не надо непристойности рассказывать, когда спустишься вниз. Ступай к своим бочкам и оставь нас. И вытри свой сопливый нос.
