Отозвав Веронику в сторону, я сообщил ей тихо, как сообщник сообщнику:
– С Павликом поговорил, и кое-что выведал. Теперь мне нужно внутри здания осмотреться. Скажите, где вход в помещение вашей группы?
– Вон там, – махнула девушка рукой в сторону лестницы, ведущей на второй этаж блока. – Только там заперто сейчас, а ключ у Нины. Она сейчас у методиста. Пойду найду.
– Не нужно, – удержал я её за руку. – Чем меньше людей вовлечено, тем оно проще.
– А как же вы тогда внутрь попадёте?
– За это, Вероника, не волнуйтесь. И вот ещё что. Если вдруг влипну, а такое вполне может случиться, ведите себя, как Родина-мать по отношению к запалившемуся сыну-разведчику.
– Это как?
– Делайте вид, что меня знать не знаете. Ясно?
Девушка промолчала.
– Ясно? – повторил я.
– Ясно, – кивнула Вероника.
И в следующую секунду я уже топал бодрым шагом в подсказанном направлении.
Открыть дверь никакого труда не составило, Ключ От Всех Замков, подаренный колдуном Лао Шанем, у меня всегда при себе. Две секунды, и уже внутри.
Через раздевалку, где вдоль стен стояло два десятка разноцветных шкафчиков, я попал в короткий коридор с несколькими застеклёнными дверьми. За первой из них оказалась игровая комната. Она выглядела настолько богато, что походила на игрушечный отдел "Детского мира": много мягких зверушек, с полдесятка конструкторов разных типов, целый парк автомобилей, куклы с кукольной мебелью и – о, чудо! – всамделишная детская железная дорога. Много чего в этой комнате было интересного, однако ничего такого, что было бы заряжено волей безответственного колдуна, мой Взгляд не обнаружил. Покружив немного по комнате, я вернулся в коридор и направился к следующей двери. Оказалось, что это дверь в спальню. И тут я колдовской гоги не нашёл. Потом осмотрел комнату для занятий и столовою. И ту и другую – безрезультатно.
Вернувшись в коридор, встал у короба с пожарным шлангом, раскрылся полностью и, в надежде на то, что трикстер в данную минуту находится в здании, попытался выявить хоть какие-нибудь магические токи. Очень старался, но никаких признаков живого колдовского воздействия не почуял. Чего нет, того нет. Зато почувствовал страх. Вернее не почувствовал, а уловил. Так будет правильнее, поскольку почувствовать можно и свой страх, а уловить только чужой. А это был чужой страх. Волны его были едва различимы, но они улавливались и, поскольку исходили от кого-то, кто обладает Силой, улавливались стабильно.
Ради эксперимента, я прошёл по коридору до спальни. С каждым шагом волны гасли на какую-то малость. Когда вернулся к коробу, они достигли прежнего уровня. А когда приблизился к служебному ходу во внутренние помещения, они заметно усилились. И тогда я решил сыграть в игру "горячо-холодно". Стараясь не сбиться с эмпатического ментального настроя, вышел на лестничную площадку, миновал зал для музыкальных занятий и, запрыгнув на перила, скатился против направления волн на первый этаж. А вот там, к великому сожалению, всё сразу пошло наперекосяк.
Сначала наткнулся на уборщицу – грузную, с неказистой фигурой женщину средних лет. С моим феерическим появлением, она перестала размахивать шваброй, и насторожено прищурила правый глаз. Обычно – уж мне ли пожившему об этом не знать – подобный прищур ничего хорошего не сулит. Упреждая возможный выпад, я изобразил улыбку рекламного идиота, открывшего для себя йогурт "Дониссимо", затем прижал палец к губам – тсс – и, покуда не опомнилась, быстро прошмыгнул в боковой проём. В результате столь резвого манёвра оказался в самом начале длинного, не менее тридцати метров, коридоре, где сильно пахло чем-то горьковатым. Втягивая воздух носом, я лишь через несколько шагов сообразил, что на здешней кухне, видимо, сбежало-подгорело молоко. И тут же сам попал из огня да в полымя: выйдя в коридор из двери по правой стороне, дорогу мне преградила солидная, ухоженная дама с высокой причёской, пышной грудью и волевым подбородком.
– Вы кто? – строго спросила она, когда я от неожиданности выпалил "здрасьте".
– Я? Секундочку. Сейчас.
Сунув руку за пазуху, я сделал вид, что собираюсь вытащить некий документ и раскрыть с его помощью своё инкогнито. На самом деле тянул время, чтобы выбраться из состояния открытости и сосредоточиться для отдачи Силы. А когда сумел (ушло у меня на это бесконечных три секунды), произнёс на развязный манер заклятие, передающее моё пожелание практически открытым текстом:
Не мешай мне, будь любезна,Отыскать того во мраке,Кто в объятьях чёрной бездныЧертит тягостные знаки.
Сделал всё, как положено, и, проявляя постыдное самомнение, небрежно повёл рукой: отойди-ка, тётя, в сторону, не стой на пути у героя геройского. Да, вот так вот – кыш, кыш. Будто от назойливой мухи отмахнулся. Однако ж – вот тебе и на! – дама и не подумала подчиниться. Моё магическое воздействие никак, абсолютно никак на неё не подействовало. И уже в следующий миг, заглянув в зелёные с поволокой глаза, я сообразил почему. Объяснялось всё просто: меня опередили. Да-да, суровая эта дама уже была заморочена, причём капитально заморочена, а один из ключевых законов практической магии "Замороченного не заморочишь" пока ещё никто не отменял.
– Что вы мне тут цирк устраиваете?! – выпучив от негодования свои красивые глаза, воскликнула дама. – А ну прекратите немедленно! Кто вы, спрашиваю, такой?
На крик из какого-то подсобного помещения выплыла дородная повариха в накрахмаленном колпаке. Вынула изо рта огрызок моркови и сразу вмешалась:
– А что случилось, Гертруда Васильевна?
– Посторонний на территории, – сказала заведующая таким тоном, каким четырёхзвёздные генералы в американском кино роняют фразу, предшествующую объявлению общей тревоги.
Во избежание ненужной суеты, я поднял руки вверх:
– Всё-всё, уже ухожу.
Но, увы, спокойно ретироваться не получилось.
Попросту не дали.
– Нет уж, нет уж, давайте разберёмся, – грозно промолвила Гертруда свет Васильевна и попыталась ухватить меня за рукав.
Отступив на шаг, я оглянулся. Путь назад уже отрезала уборщица, и вид у неё был самый решительный. Во всяком случае, швабру она держала так, как обычно держат бейсбольную биту.
Если путь к отходу отрезан, подумал я, имеет смысл прорываться из окружения через линию фронта. Причём в данном конкретном случае прорываться деликатно, то есть без чрезмерного насилия. Как никак передо мною женщины, к тому же ни в чём неповинные женщины. С кулаками на безвинных женщин нельзя. Как-то не здорово это.
Подумал так, крякнул – эх, была не была, – и пошёл на прорыв.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
